Никакой разницы

      «Я однажды видела её метку. Жутко-фиолетовая в зелёную крапинку»       «Может, она чем-то больна?»       «Или умудрилась покрасить её. До чего только не додумаются позеры, лишь бы корчить из себя не таких как все»       Бесполезно закрывать уши ладонями в наивной вере, что это хоть как-то защитит от комментариев, полных непонимания и осуждения.       Как будто она выбирала, какой ей родиться.       Как будто рождаться можно только «нормальным», «традиционным», а всё остальное — сплошная болезнь, лень или ложь.       Она прислонилась лбом к прохладному стеклу, окидывая тоскливым взглядом улицу в золотистых оттенках середины осени. Неделю. Она не появлялась снаружи уже неделю, не в силах преодолеть собственную нерешительность. Метку можно спрятать под одеждой, только смысла в этом нет никакого — в их городке, по количеству населения близком к чуть разросшейся деревне, все друг с другом знакомы. Сколько ни прячься под слоями ткани, пальцами будут показывать в любом случае. Она попытается в очередной раз объясниться, и станет ещё хуже. Потому что нельзя быть такой, как она. Не бывает таких. Она врёт. Она оправдывает свою внешность, далёкую от идеальной. Она просто никому не нужна, вот и поддаётся глупой моде.       Она — аромантичная асексуалка.       Менее одного процента единомышленников на планете. И понимания от окружающих ровно столько же.       Ей не повезло родиться в эпоху, где главной ценностью были признаны романтические отношения. Ты обязан найти себе пару до восемнадцати, вступить в брак до двадцати, а ваш первенец должен появиться на свет не позже, чем тебе исполнится двадцать пять.       И так поколение за поколением. Лишь бы метки совпадали да возрастные рамки.       А она — будто вне всего этого скучного нормального мира.       Неловко дёрнув рукой, она смахнула с подоконника мягкую игрушку, и та с глухим стуком шлёпнулась на пол, тут же став жертвой пухлого рыжего кота.       (Иногда ей искренне хотелось превратиться в какого-нибудь сородича кошачьих. Потому что все любят котов такими, какие они есть. И коты не смотрят на своих косо, если те вместо традиционного мартовского загула предпочитают отлёживаться на солнышке или трескать вкуснятину.       Почему же у людей в какой-то момент всё пошло не так?)       Мобильник, брошенный на компьютерном столе, запищал. Она даже не повернулась на звук, заранее зная, что в новом сообщении от подруги (на самом деле, скорее сильно приставучей знакомой) не прочтёт ничего хорошего.       Должно быть, та снова пытается пригласить её на вписку у кого-то. Не оставляет надежды на то, что вся асексуальность вместе с аромантичностью исчезнет с появлением в жизни «того самого». Или «той самой».       (Что не менее иронично: общество давно смирилось с нормой однополых отношений. Но принять тот факт, что кому-то совсем не интересны любовь и секс, оказалось чересчур сложной для человечества задачей)       Пару лет назад она всерьёз засомневалась в своих нестандартных предпочтениях. Начиталась статей от псевдоспециалистов в интернете, утверждающих, мол, отсутствие влечения — есть отклонение и никак иначе. Нужно почаще заниматься спортом, худеть, если вы пышноваты, полнеть, если истощены, а ещё непременно проработать детские травмы, ведь других причин отличаться от большинства не существует.       Какая глупость.       Хорошо, что тогда она ограничилась парой свиданий со студентом из её универа. Приятным пареньком с чёрно-белой меткой — как у всех гетеросексуалов — и стремлением жить не под диктовку. Она честно пыталась привязаться к нему, но не смогла преодолеть черту, за которой дружеская близость преобразуется в интимную.       А он не стал принуждать.       Но в их последнюю встречу шепнул, что готов ждать сколько угодно.       (Жаль, что не дождётся)       По стеклу с другой стороны заструились дождевые ручейки. Мобильник вновь напомнил о себе, на этот раз негромкой мелодией.       Ясно. Дописаться толком не смогла, теперь будет дозваниваться.       Она соскользнула с подоконника и неторопливой походкой направилась на кухню.       Вот если бы вы однажды сказали, что не заинтересованы, к примеру, в персиках, в то время как большинство их любит, какой была бы реакция на ваше признание? Знакомые пожмут плечами, но наседать не станут. Семья в худшем случае проворчит: «не попробуешь — не узнаешь» (хотя не обязательно что-либо пробовать для осознания равнодушия или неприязни к объекту; мы же не прыгаем в костёр, чтобы убедиться в том, что можем сгореть?), после этого оставит в покое.       Но ведь разницы между отсутствием интереса к персикам и отношениям, по сути, никакой.       А страданий почему-то больше.