Не приближайся

—Хватит, прекрати, пожалуйста, не надо… —она плачет, голос её трепыхается на грани визга и хрипа, —не хочу, не надо… — она чувствует сладкий аромат миндального тофу, и ее крови, от прокушенной щеки, ей тошно и совсем нечем дышать. «Как меня угораздило? Как? Почему это происходит со мной?» Могла ли она представить, как все обернётся, хотя бы на секунду, одуматься и представить куда её заведет это дурацкое ребяческое решение. — Случайно я не-е хоте-е-ла-а не надо-о — бессвязный шепот насыщенный не то болью, не то мокротой от слез, срывается с ее губ. *** — Я буду защищать тебя, но не приближайся и не становись у меня на пути иначе ты об этом пожалеешь… — Глаза цвета кор ляписа смотрят на нее презрительно-раздражительно, но Люмин нравится. И молодой адепт тоже нравится. А ведь он предупреждал, говорил об этом совсем открыто: «Не приближайся, иначе пожалеешь»… *** Тело Люмин содрогается в рыданиях, она не может прекратить это, капли сыпятся из её золотистых глаз. Она едва может видеть, и щеки и волосы у лица, жесткая льняная ткань подушки, все противно мокрое от слез. Путешественница не поняла намека… «Разве все могло так обернуться?» *** Отрешенное пребывание на балконе в Ваншу, если долго дышать свежо-прохладным воздухом, можно действительно погрузится в себя. Отрешённо-задумчиво тонуть в воспоминаниях — побочный эффект травмы, вслед затем, как все что для тебя было дорого в этом мире погибает, твоя старая жизнь рассыпается в прах, подобно засохшему, когда-то прекрасному цветку. Настоящее выгорает, теряет краски, в сравнении с прошлым становится невероятно блеклым. Все что тебе остаётся, одному в тише смотреть вдаль, изнурительно задыхаясь в собственных мыслях. Это не зависть, это апатичное созерцание жизни, которая могла бы быть твоей, но уже никогда не будет. Человеческая жизнь так мимолетна, ее миг подобен падающей звезде, что значит этот миг для бессмертного существа? Путешественница тепло улыбается ему, она ищет что-то за гранью этого мира, помогает всем, кто попросят, хоть они и не в силах помочь ей. — Я принесла тебе миндальный тофу, Сяо— она протягивает ему лакомство и смотрит так странно. Он хмурится, смертные не должны к нему приближаться. *** Её запястья ломит от скручивающей боли, она не может пошевелить пальцами, совсем не чувствует кистей рук. Люмин осязает слабый запах травы отпугивающей демонов из курильницы, и глаза застилает мутная пелена слез, она ощущает как холодная ладонь удерживает её руки за спиной, а вторая как-то ловко надавливает на поясницу заставляя ее склониться в унизительной позе на коленях. — Не надо… — шепчет она — Молчи, смертная — шипит он ей на ухо, прикусывая мочку. — Его желтые глаза блестят во тьме. Ткань его одежды шуршит, и Люмин слышит стук о пол нефритовых амулетов, а чьи-то руки скользят по ее ребрам. Нет ни чувств, ни эмоций, нет ничего. Безжалостный механизм для убийств. И все что он умеет это уничтожать. И ее чувства, он непременно растопчет, избавит Люмин от этого. Для Сяо боль почти осязаема, когда под его пальцами расцветают синяки на ее руках, на талии, которые узором отпечатываются за его пальцами по всему ее телу. Она будет ненавидеть его за это. Потому что он действительно чудовище. И ей совсем не обязательно знать, что сам возненавидит себя куда сильнее, до треснувших под тонким лезвием вен. Она сдавленно стонет, в уголках глаз её поблескивают слёзы. Люмин тихонько скулит, и совсем уже не вырывается. Сяо прекрасно видит в темноте, каждый штрих ее тела в свете бледной луны, заплаканные и пустые глаза, ее рука как-то странно дергается, но она уже совсем не сопротивляется, на лице ее он читает боль. Цепкий укус остаётся у неё на плече. Он делает ещё толчок, и ее тихие всхлипы аккомпанируют его гортанному рыку. На несколько длящихся вечность мгновений его настигает блаженство. Удовлетворение от которого ему хочется умереть. Но сейчас в этот самый миг он почти счастлив, завтра он непременно возненавидит себя за это. Но это будет потом. А сегодня он самое ужасное существо на свете и Люмин тоже должна это знать. Сяо целует ее.