Тяжёлые будни генерала Горо

Бывают дни, которые можно описать всего одним словом, и слово это непечатное. Горо предпочитает о нём не думать и не произносить вслух. Не потому, что это ниже его достоинства — в конце концов, сложно быть генералом и не уметь материться, — но потому что он понимает: стоит ему поддаться желанию, и он окончательно поедет крышей. Казалось бы, конец открытого противостояния с сёгунатом должен был принести свои плоды — и принёс, правда. Закончились кровопролитные бои и мелкие стычки, и впервые за последний год с плеч Горо упал камень… а потом взгромоздился обратно. Он мог сколько угодно праздновать подписание мирного договора, вот только количество проблем не уменьшилось. В каких-то сферах оно даже увеличилось, и иногда наваливалось таким скопом, что оставалось только смотреть на всё это и отчаянно хвататься за постепенно ускользающее боевое расположение духа. На этой неделе наперекосяк пошло всё и сразу. Для начала, дожди; Горо не первый месяц квартировался на Ясиори — к дождям он привык. Но в последнее время они поливали так, что солдаты перестали волноваться о запасах воды и мылись прямо под ливнем, а все бочки давно уже переполнились. Что замечательно для бригады материального обеспечения, вот только под бушующим штормом в очередной раз поднялся уровень заряженной электричеством воды в ущелье Мусодзин, и к Горо уже поступали сообщения о пострадавших солдатах и непонятно как забредших туда гражданских. Сами гражданские, которых с окончанием боевых действий на Ясиори хлынуло какое-то необъятное множество, тоже доставляли немало хлопот. Несколько раз он устраивал публичные лекции, на которые отправлял самых толковых капитанов и один раз даже явился сам, чтобы объяснить людям, что здесь опасно, что конфликт может вспыхнуть в любое мгновение, что это всё ещё территория армии Ватацуми, и сюда нельзя просто так заявиться. И он бы понимал, если бы отчитывать приходилось бывших жителей Ясиори, но нет — к острову тянулись бандиты, искатели приключений и просто зеваки, перебравшиеся из такой же неспокойной Каннадзуки, несмотря на гарнизон, который Горо временно перекинул на побережье Надзути. Мародёры были наименьшей проблемой. Их можно было отпугнуть словесной выволочкой и напоминанием, что мародёрство является военным преступлением и наказывается соответственно. Но что делать не с теми, кто пришёл поживиться, а с теми, кто искал возможность проститься? Кто искал весточку, хоть какие-то новости о пропавших детях, друзьях и мужьях? Сколько раз Горо приходилось утешать стариков, которые стояли перед ним, промокшие до нитки, и бормотали что-то о своих детях; плачущих невест, которые не дождались своих женихов; даже детей, которые спрашивали, где их родители — война ведь закончилась, так почему они не вернулись домой? Горо принимал их лично. Иногда он отправлял их, счастливых, на Ватацуми, куда были отозваны некоторые солдаты; иногда — на братское кладбище, которое они организовали недалеко от деревни Хиги. А иногда сказать было нечего, и такие моменты были хуже всего. Не меньше проблем доставляли и те, кто пытался нажиться на людях другими способами: на провизионные отряды то и дело нападали кайраги и другие беглые самураи, взявшиеся за бандитизм, и в последнее время участились случаи набегов на патрули у побережий. Контрабандисты тоже не брезговали предложить свои услуги, и за последнюю неделю Горо лично поймал двух солдат своего батальона, которые пытались продать им оружие. Наказывать собственных же товарищей было хуже всего, но он не мог просто спустить им это с рук, как бы они ни божились, что подобного больше не повторится. И всё же каждый раз живот скручивало, а распоряжения он отдавал с горечью на языке. Последним гвоздём стали доклады об активизировавшихся в глубине острова солдатах Фатуи, к которым Горо испытывал особую неприязнь. Они представляли угрозу, с которой нужно было срочно разобраться, но у него просто не было столько людей, и он не собирался бросаться в бой вслепую, а проклятый дождь мешал разведгруппам. Да и не только им — иногда Горо раздражённо поглядывал в сторону смотровых башен и думал, что можно отзывать караульных — за стеной дождя и туманов не было видно даже берег. Они бы не заметили целый флот сёгуната, не то что пару лодок или пеший отряд Фатуи. Даже сейчас, когда Горо выглянул в мутное решетчатое окошко своего кабинета, то не увидел ничего, кроме стены дождя и грязной зелени, среди которой двигались расплывчатые силуэты, в которых невозможно было узнать солдат. Несмотря на то, что стоял ранний вечер, землю уже накрыли сумерки — хотя, честно сказать, последнюю неделю сумерки стояли круглосуточно, и только по редким проблескам тусклого света можно было понять, на западе или востоке находится сейчас солнце. В кабинете было темно. От единственного источника света — лампы с наполовину прогоревшей свечой — у Горо слезились глаза, и хотелось прикрыть их хоть на минуту, но лучше было не рисковать. Всю прошлую ночь он не спал, потому что сначала вылавливал из океана похитителей сокровищ, которые попали в шторм недалеко от Надзути, а потом разбирался с комиссией Тэнрё, которые чуть не вступили с их патрулём в стычку, углядев в их действиях нечто подозрительное. В итоге за последние два дня он проспал от силы пару часов, и с каждой секундой жесткий стол всё больше и больше начинал походить на мягкую подушку. Но корреспонденция с Ватацуми и Наруками требовала безотлагательного внимания, и Её Превосходительство в личном письме высказывала опасения, что Горо изматывает себя, и ему нужно взять увольнительную на пару дней, раз ситуация перестала быть такой опасной, и он должен был убедить её, что справляется со вверенными ему обязанностями, но… — Генерал Горо! — раздался голос с улицы, сопровождаемый громким стуком в дверь, и Горо вздрогнул, резко приходя в себя. Поморгал, пытаясь избавиться от ощущения песка под веками, и с удивлением поглядел на письмо, лежащее перед ним вверх ногами. Ха. Он даже не заметил. — Генерал Горо! Вздохнув, он поднялся. Не нужно было гадать, для чего его звали — очередной кризис, не иначе. Оставалось только надеяться, что этот кризис можно решить за полчаса, а не за очередную ночь плавания в солёной воде под вопли паникующих мародёров. У дверей его встретил офицер Кайда, который явно был готов постучать в третий раз. При виде Горо он облегчённо выдохнул и вытянулся. — Вольно, — пробормотал Горо, рассеянно вглядываясь в дождь. Из-за занавески полевой бани показалась пара переговаривающихся солдат, заспешивших в казармы; дозорный на смотровой башне глядел в сторону берега, прислонившись к опоре; в отдалении рабочие тащили по хлюпающей грязи телегу со сломанным колесом. Всё было тихо — никто не нападал, нигде не было слышно шума боя, и это немного, но приободрило. — В чём дело? — У нас тут… ситуация, — ответил Кайда. Потёр шею — признак скорее смущения, чем паники, и почему-то это напрягло Горо куда сильнее. — Что за… «ситуация»? — осторожно поинтересовался он, а в следующую секунду до дёрнувшегося уха донёсся громкий шлепок, как будто что-то рухнуло в грязь. — Ай! — послышался звонкий голос. — Черт, блин, братан, в смысле, друг, сэр, короче, ты живой? О нет. — Да, да, только не уроните сно… — вторил ему знакомый голос рядового Сёдзи — вот в нём паника была. Его знакомая фигура вынырнула из-за завесы дождя мгновение спустя, а за ним показался… О нет. — Так, куда всё сгрузить? — жизнерадостно поинтересовался Аратаки Итто, изрядно промокший, но всё равно ухмыляющийся. В его руках целой горой громоздились мешки, часть из которых была заляпана грязью. Судя по печатям, эти мешки предназначались для провизионного отряда, вот только должны были приехать на повозках, а не на плечах óни. Горо вспомнил рабочих, тащивших телегу, и виски заныли надвигающейся головной болью. Сёдзи указал на относительно сухой клочок земли под навесом, и Итто сбросил мешки, а потом распрямился во весь рост, отряхивая грязные ладони. — Ну так что, это, вы не отдадите меня под трибунал? — Он оглянулся и только теперь, видимо, заметил Горо. — О, генерал! Горо вздохнул, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не ущипнуть себя за переносицу. Повернулся к Кайде. — Рассказывай. Рассказ оказался недолгим. Телега с провизией застряла в грязи недалеко от лагеря, и совсем рядом — совершенно случайно, как сам он клялся, — проходил Итто, который решил помочь. Его помощь закончилась сломанной телегой и парой случайно разбитых носов, а еще пара мешков завалились в кусты, и их надо было идти вытаскивать, потому что в одиночку донести всё это Итто не мог. — Но я случайно, клянусь! — заверил тот, вскидывая руки и весело ухмыляясь. — К тому же ничего не пострадало! Почти, — добавил он, бросая взгляд на грязные мешки, и ухмылка стала чуть более нервной. — Мне же это, не будет ничего, да? Трибунал там какой-нибудь… Горо представил себе этот трибунал и устало вздохнул, дёрнув хвостом. — Уточни у рабочих, когда починят телегу, и можешь быть свободен, — сказал он Сёдзи, который тут же отсалютовал и отправился обратно в дождь, а потом добавил, обращаясь к Итто: — Господин Аратаки — за мной. Он прошёл обратно в дом; óни последовал за ним, потирая шею — для небольшого помещения он казался непропорционально огромным и напоминал скорее ребёнка, попавшего в неприятности, чем серьёзного противника, коим на самом деле был. Если честно, разбираться с ним у Горо не было сил. Пока Итто оглядывался, он украдкой вздохнул, потирая переносицу — перед глазами плавали чёрные точки, и он правда хотел просто побыстрее закончить с работой, и ничего больше. — Ну так что? — спросил Итто, усаживаясь на грубо сколоченную кровать вместо того, чтобы пройти в кабинет. — Сколько у меня шансов опять оказаться в тюрьме? Давай от одного до десяти, только нежно. Опять оказаться в тюрьме? Горо тряхнул головой. — Тюрьмами заведует комиссия Тэнрё, — сообщил он. — Я не думаю, что генерал Кудзё… — Ого, нет, давай без Сары, ладно? — вдруг нервно рассмеялся Итто. — Я думал, вы, ребята, не ладите. Хотя вы бы друг другу понравились! Вы ж оба лучники и генералы! Горо ощутил, как дёргается глаз. — Я… не думаю, что так заводят друзей, — сказал он со вздохом. Посмотрел на Итто, который уже вертел в руках амулет, подобранный с тумбочки, с интересом его разглядывая, и попытался взять себя в руки. — Неважно. Никто не будет сажать никого в тюрьму. Я сообщу об инциденте на Ватацуми, а… — О, хочешь, я отнесу письмо? Кому его передать, твоей… очень умной жрице, да, как там её? — моментально вызвался Итто — Горо не успел даже договорить. — Я всё равно думал смотаться на Ватацуми. Я, ха-ха, если честно, вроде как помочь вам хотел. Ну, сопротивлению. Хотя, не знаю, можно ли вас так ещё называть. Кто вы теперь, просто армия Ватацуми? — Мы и раньше были армией Ватацуми, — сказал Горо, хотя его явно не слушали. Итто продолжал болтать про то, как случайно наткнулся на их провизионный отряд, как хотел помочь, как случилась «огромная неприятность, просто случайность, я вообще не виноват, ну, так, не подрасчитал сил», и рассказ явно затягивался. Осознав, что стоять так можно целую вечность, Горо просто зашёл в кабинет и занял привычное место за столом, доставая чистый лист бумаги. — …Я потом пришлю кого-нибудь из своей банды, мы вам такие телеги забабахаем, вы все обалдеете! Можем, кстати, дорогу досками застелить, а то твои ребята жаловались, — продолжал раздаваться из соседней комнаты голос, и Горо дёрнул ухом, одновременно пытаясь прислушаться и сосредоточиться на письме. Нужно было сообщить о задержке — и, наверное, воспользоваться ситуацией и передать с Итто личное письмо Её Превосходительству. Вопреки характеру и неприятностям, которые Итто мог принести, вряд ли он полез бы читать его. А так можно было не дёргать своих людей… Они действительно жаловались на размытые дороги? Но почему сказали об этом Итто, а не ему? Горо думал, что они доверяют ему со своими проблемами — и если их это беспокоило, почему они не сообщили? Могли бы оставить заявку… хотя и сам Горо мог бы догадаться, учитывая, как давно шёл проклятый дождь. Но он так устал… нет. Нет, он не устал, просто этот дождь действовал на нервы, и сотни мелочей действовали на нервы, и из-за бесконечных проблем у него не было времени на себя — у него даже хвост потускнел и начал виться от влаги, постоянно висящей в воздухе. А тут ещё и Итто, который продолжал разглагольствовать где-то на фоне. Как-то раз, когда очередной круг мирных переговоров затянулся, и они с генералом Кудзё разделили ужин — удивительно приятный, учитывая, как напряжённо до этого шли обсуждения — она упоминала его, назвав ходячей неприятностью. Сам Горо был знаком с ним лишь шапочно — они виделись всего пару раз, и Итто обязательно называл его как-нибудь типа «пёсик-генерал», отчего у Горо мгновенно дёргались уши и хотелось спрятаться за свой хвост. Интересно, почему он вдруг захотел помогать им, а не комиссии Тэнрё — он ведь явно знал Сару. Может, они… — А ты письмо писать не будешь? — раздался вдруг над ухом озадаченный голос, и Горо дёрнулся так, что едва не заехал затылком Итто по носу. Тот поспешно перехватил его за плечи, спасаясь, и Горо, издав полузадушенный звук, обернулся. — Что? Итто склонил голову, хлопая глазами. — Да ты уже минут десять просто на бумагу смотришь. Ты вообще как, в порядке? К лицу прилил жар. Какой позор — так расклеиться перед посторонним… — Сейчас, — сказал он, кашлянув, и всё же сосредоточился на письме. Пара минут прошла в молчании. Потом способность Итто молчать, видимо, кончилась. — Слушай, а ты знаешь Тому? Клёвый парень, он из Ясиро — вы, вроде, с ними ладите? Он собак любит до одури, но неважно, я это к чему: мы тут недавно тусили с ним на Рито, я ему помогал разбираться со всякими дельцами — ха-ха, ну, точнее, он им меня просто показывал, потому что никто не станет ввязываться в драку с первым óни на деревне, — но потом случилось странное. Вижу я, в общем, другого моего братана, Аято, и думаю пригласить его поиграть с нами в жуков, но он нас только увидел — сразу испарился. Тому он испугался, что ли… И дальше: — О, жуки! У вас тут на Ясиори есть отличное место для их сбора. Я недавно нашёл просто огромного, размером с мой кулак! Хотя маленькие ничуть не хуже, маленькие — они ловкие, с лёгкостью могут завалить в бою кого угодно. Ну, ты-то понимаешь, наверное! И ещё: — Слушай, а что ты там пишешь? Ты, м-м-м, как бы так сказать, в общем, если ты на меня жалуешься, ты там не говори, что я денег вам должен, ладно? Я всё выплачу, честно, просто если узнает сестрица Куки, она меня убьёт. Я тут в последнее время немного прожёг наш бюджет, и она злая, как собака… Э-э-э, не то чтобы ты был злым, конечно, ты вообще классный парень, от тебя так и веет спокойствием, но короче… как неправильная собака. Как… э-э-э… как из разрыва, вот! И: — Ого, слушай, а ты уши когда в последний раз расчёсывал? Горо хлопнул ладонью по столу так громко, что чернильница подскочила. Отчасти от раздражения, отчасти — потому что ушей внезапно коснулись чужие пальцы, и по всему телу прошла дрожь. — Господин Аратаки, — начал он, но Итто почесал его ногтём за ухом, путаясь во вьющейся шерсти, и зубы захлопнулись с громким хлопком. — Ты чего? — удивлённо спросил Итто. Как будто для него трогать другого человека за ушами было абсолютно нормальным. — О, у тебя и волосы взъерошенные… слушай, ты это, отдыхаешь вообще? — Это моё личное дело, — резко сказал он и тут же поморщился от того, как грубо это прозвучало. — Прошу прощения. Просто… — Да не парься, — сказал Итто, похлопывая его по плечу. — Пиши-пиши, я всё сделаю. Горо не успел спросить, что именно Итто сделает, потому что в следующую секунду тот достал из кармана штанов расчёску, а пальцы свободной руки зарылись в волосы, приятно проходясь по коже за ушами, и из горла Горо вырвался какой-то очень стыдный звук. — Это… это… — попытался сказать он, ощущая, как горит лицо и хвост бьёт по полу, но Итто только хохотнул где-то у него над ухом. — Не стоит благодарности, мне несложно! Братаны должны друг другу помогать! «Это неприлично», — хотел сказать Горо. Но все слова куда-то испарились, потому что Итто явно было наплевать на его звание, и на все приличия тоже наплевать, и у него были очень большие и очень тёплые руки, а от зубчиков расчёски, прошедших по уху, по позвоночнику пробежали мурашки. Ну и ладно. Ну и ничего. Кто вообще сказал, что это странно? Если сам Горо об этом скажет, Итто сочтёт его странным — его-то ничего не смущает. И его явно всё устраивает. И… Он продолжил писать письмо, ощущая, как горят у него щёки и шея. Итто принялся что-то насвистывать, с помощью расчёски и пальцев распутывая колтуны — вечная беда при сырой погоде, с которой Горо никак не мог справиться, потому что расчёсывать самого себя было неудобно, а попросить никого он не мог. И никто и не вызывался — и уж тем более не начинал просто так это делать. — Шевелюра — это главное в мужчине! — заявил Итто тем временем. — Ну, ещё куча всего главное тоже, но шевелюра — одна из первых! Я всё думаю покрасить её во что-нибудь. Красный, конечно, мой цвет, но он какой-то скучный, тебе не кажется? Я вот думаю, может, в бирюзовый? В честь мисс Хины… у тебя одежда, кстати, примерно в таких же оттенках. Что думаешь? Проблема заключалась в том, что с каждым мгновением думать становилось всё сложнее и сложнее. Итто не просто расчёсывал его уши, но и проходился по ним ногтями, и перебирал шерсть, кажется, и Горо даже не заметил, что кусает губу, снова остановившись посреди предложения. Хотелось закрыть глаза и просто… посидеть так несколько минут. Чтобы собраться с силами. Ничего больше. — Слушай, тебе бы отдохнуть, а? Давай я скажу твоей жрице, что тебе нужен отпуск? Смотаемся на недельку к бабуле Óни, я тебя в жуков играть научу. Тебе понравится, я прям уверен, там столько тактики нужно! — Нет! — резко вскинул голову Горо. Ещё не хватало, чтобы Её Превосходительство начала о нём волноваться. — Ты ничего не расскажешь, понятно? — Ого, а ты и правда крутой, когда весь такой… генерал, — ухмыльнулся Итто, и Горо бы что-нибудь сказал, только Итто вдруг плюхнулся на пол, скрещивая ноги, и похлопал по ним руками. — Давай! Горо уставился на него, мигом вжимая голову в плечи. — Что?.. — Хвост, — жизнерадостно пояснил Итто. — Он же у тебя дико пушистый. Ого, и мягкий… Блин, чем ты его моешь? Я тоже хочу такие мягкие волосы! — Мылом, — пробормотал Горо, просто не понимая, как реагировать. Румянец спускался с шеи на плечи, и несмотря на прохладную влажную ночь, в кабинете, казалось, стояла невыносимая духота. — Серьёзно? И всё? Ого, вот это ты везучий… Давай, клади сюда, сейчас всё будет. За таким хвостом надо следить, а уж я знаю, как ухаживать за шикарными волосами! Он расхохотался, а Горо отвернулся, не в силах этого выносить. Пробежался по строчкам письма — он даже не помнил, как писал их, — и судорожно тихо выдохнул, когда Итто наконец-то принялся расчёсывать ему хвост. Архонты, как же это было приятно, но как же стыдно становилось от этой мысли. Он опустил голову, глядя на письмо. Нужно было его закончить — но от хвоста вверх по спине бежали толпы мурашек, и Итто начал в деталях расписывать, чем именно он моет волосы и как хорошо для этого подходит хвоя, и Горо сдался. Тяжело выдохнув, он уложил на стол руки и уткнулся в них лбом, слабо дёргая ушами каждый раз, когда Итто особенно приятно проходился расчёской по хвосту. Он сам не заметил, как начал им помахивать — осознал, только когда Итто придержал его, прочёсывая пальцами шерсть. Он повернул голову, поднимая мутный взгляд на свечу, которая отблёскивала в мелких оконных стёклах. По ним стучал дождь, и огонёк свечи плыл и покачивался, и моргать становилось так… тяжело. Тёплая рука опустилась ему на макушку, почёсывая за ухом. Машинально он попытался подняться — но тело отказалось подчиняться, и только с губ сорвалось неразборчивое бормотание. Кажется, Итто что-то сказал ему — но Горо его уже не услышал. Он даже не помнил, когда свет свечи перед глазами сменился темнотой. Когда Горо открыл глаза, дом освещали не лампы и свечи, а тусклое солнце, льющееся в окна. Он потянулся до хруста, зевая так, что едва не вывихнул себе челюсть — а потом резко сел, и на колени ему упало одеяло. Он проснулся не у себя в кабинете с отпечатком письма на щеке — нет, он лежал в кровати, и кто-то снял с него броню и сапоги, оставив только в штанах и тканевом наплечнике. И самое ужасное, что Горо прекрасно знал, кто это был. Застонав, он вжался лицом в ладони, изо всех сил пытаясь не бить хвостом по кровати. Какой кошмар, какой кошмар, какой кошмар, чем он вообще вчера думал?! Надо было отправить Итто восвояси сразу, надо было сказать ему… да хоть что-нибудь! Архонты, как же он устал, что дать Итто расчесать ему хвост показалось адекватным решением?! Он рывком поднялся с кровати, спешно оглядываясь. Итто рядом не было — никого не было, хотя рассвет явно давно прошёл. Почему его никто не разбудил? Сколько он вообще проспал? Лишь бы за это время ничего не случилось… Взгляд его зацепился за табурет, стоящий недалеко от кровати — раньше его там точно не было. Даже не за сам табурет, а за то, что было на нём: тарелку с якисобой, разрисованной соусом, и торчащую из-под неё записку. О нет. Это явно был плохой знак. Приподняв тарелку, он всё же извлёк сложенную пополам записку, коротко выдохнул и развернул её. И тут же пожалел, что вообще это сделал. «Доброе утро!! Мне дали попользоваться вашей полевой кухней так что это мое фирменное блюдо!!!! Надеюсь оно еще не остынет когда ты проснешься но ты все равно съешь, приготовлено лучшим поваром Инадзумы! Возможно Тейвата! Ты вчера не дописал письмо но я его все равно отнесу на Ватацуми, я им так все расскажу своими словами. Вернусь к вечеру! Если придет сестренка Куки скажи что меня не было а не то мне конец. И я принесу хвои для твоего хвоста!! Кстати, ты обнимаешь его во сне, ты в курсе? — Самый крутой óни на свете, главарь банды Аратаки, величайший Аратаки Итто. А, и я поймаю тебе жука. Сегодня вечером поиграем!» Отложив записку, Горо обхватил руками хвост, пряча в нём горящие щёки. Потом представил, как Итто заваливается к нему со своей хвоей и жуками и показывает, как правильно его мыть — и понял, что представлять этого не стоило. А потом он просто повалился обратно на кровать, поджимая ноги поближе к груди, и попытался на пять минут притвориться, что не думал об этом, и что хвост не рвётся из рук в попытке завилять от предвкушения. …Архонты, за что.