Сигарета без кнопки

      Раздался выстрел, мягкий женский голос начал отсчет. В темноте мрачного коридора, пахнущего сыростью и ранее неизвестным запахом, разветвляющегося на множество комнаток, каждая из которых имела разную форму и размер, был слышен топот ног, из последних сил пытающихся бежать. От чего они бежали по этой бесконечной комнате, атмосферой напоминающей огромный лабиринт, готовый поглотить тебя, сделай ты неверный шаг: от неизбежного конца, темноты, неизвестного будущего, а может от пожирающего прошлого? Он и сам не понимал от чего так старается скрыться, но каждой клеточкой тела осознавал — оставаться на месте нельзя. Вдруг, неожиданно для него, голос умолк, так и не досчитав до конца. Его это смутило, но ноги, словно по приказу кого-то извне, подкосились, вследствие чего падения было не миновать. Опасность, идущая по пятам, казалось на время притихла. Болезненное ощущение страха в теле временно прошло. Тяжело дыша, сидя на холодном бетонном полу, было принято решение перевести дух и наконец осмотреться.       В этом полумраке разглядеть хоть что-то, помогшее бы предпринять дальнейшие действия, было практически невозможно. Резко его взгляд зацепился за ярко-красную полосу, оставшуюся позади. Это была единственная улика. Мозг начал лихорадочно работать, пытаясь связать все в одну нить, за которую можно будет зацепиться. По телу раздалась судорога, будто предвкушая что-то темное и опасное, что-то неминуемое. Бешеный поток мыслей прервал уже слышимый ранее женский голос.       — Как бы ни хотелось, ты и сам инстинктивно понимаешь, что сбежать от этого не выйдет… — раздался нагнетающий шепот, взывающий дрожь по всем конечностям. Не смотря на огромное желание сказать что-то в ответ, рот открыть не получалось. От страха ли? И что хотелось сказать?       Яркий белый свет, так резко включившийся, подействовал ослепительно. Рука машинально прикрыла глаза. Немного адаптировавшись, он встал: то, что ослепляло его были лампы, весящие перед входом у комнат-развилок. Благодаря им, было возможно увидеть, что таких помещений огромное количество. Каждое имеет свое название, только вот написаны оно на каком-то странном, непонятном языке, больше напоминающем каракули ребенка, впервые взявшего ручку. Один из входов отличался — светильник перед дверью мигал, а сама комната была впереди, в то время как остальные находились по бокам «лабиринта». Тянуло холодом, от чего хотелось съежится в позу эмбриона в утробе матери. Какая-то неведомая сила тянула туда. Немного поежившись, он сам не осознавая, словно в больном бреду, открыл дверь. Непонятно зачем это действие было сделано, но отменить его было нельзя. Комната была окутана полумраком, что-то говорили. Голос был спокойным, каким-то родным. Что бы хоть что-то разглядеть, необходимо было пройти глубже в помещение. Перед взором предстала женщина средних годов и мальчик. Ребенок истерически плакал, но ее это, на удивление, не особо волновало. Из-за темноты рассмотреть ничего не получалось. Виднелись только шелковистые волосы дамы, до жути ему знакомые, они были белые, словно снег. Пытаясь прервать плачь мальчика, захлебывавшегося в слезах, она произнесла:       — Чего же ты так плачешь? Милый мой, не расстраивайся, мы еще встретимся! — ее голос был тихим, усталым, отдаленно похожим на тот, что он услышал первым, попав сюда. После произнесенной женщиной фразы картинка прояснилась: она держала у виска старый карманный револьвер, непонятно как еще работающий, улыбаясь. Улыбка вселяла чувство животного страха.       Глаза расширились, рука, сливаясь в синхрон с рукой плачущего мальчика, резко потянулась к ней, пытаясь остановить неизбежное. Выстрел. Громкий крик. Уже было поздно.       — Ма!.. — Винтер резко открыл глаза, на лбу проступали капли пота. — Кошмар?       Он сел в исступлении, размышляя о произошедшем: «кошмар? но какой? Не помню… Что же там было, как я мог так быстро это забыть?» Поток мыслей был нарушен: о детстве, школе, знакомых, старых друзьях, которых уже было не вернуть — все это слилось в огромный ком, поглощающий разум, тело начало знобить, от чего пришлось накрыться одеялом. С окна пробивались блеклые лучи зимнего солнца вперемешку со сквозняком. Глубокая зима. Чирикали снегири, которые его так раздражали, сидя на ветках около окна, заставляя как-то механически перевести взгляд на них. Неожиданно один из них влепился в окно, издав громкий звонкий звук. Любопытство взяло верх. Отложив размышления на потом, молодой сероглазый человек был вынужден подойти к окну, находившемуся напротив небольшой кровати. На нем были разноцветные перья и подтеки алой жидкости, стекающей вниз.       — Насмерть, — глядя вниз охрипшим голосом произнес он, сам не понимая, почему это было сказано вслух. Высота была небольшая — всего два этажа, так что разглядеть тушу неудачливой птички не составляло труда. Она лежала словно на красной подушке из собственной крови, на снегу, не подавая никаких признаков жизнеспособности.       Голова пульсировала и болела, что являлось для него не редкостью. Желудок сводило от голода. Находясь в раздумье он даже не заметил этого, но разбившееся крылатое почему-то пробудило в нем эти чувства. Винтер осмотрелся в комнате, словно это было совсем другое помещение, в котором он прежде не бывал, хотя это была все та же среднего размера комнатка старинного здания, с серыми старыми обоями, когда-то имевшими голубой рисунок, выцветавший за несколько десятилетий (а может и столетий). Этот вид явно не подымал ни настроения, ни боевого духа. У белой деревянной кровати находился столик (больше напоминавший склад для разбросанной одежды), явно доживавший свой последний год. Перпендикулярно кровати был выход в крошечный коридор, а справа от нее недавно купленный черный стол, уже заставленный бокалами, но сильно выделявшийся на фоне всей этой старины тонкостью и простотой линий (а так же своей новизной). Не смотря на все это, столешница уже была заляпана бесчисленными липкими следами, принадлежавшими кружкам крепкого кофе, которым парень явно злоупотреблял. В постели что-то завибрировало. Источник звука в расправленной кровати было найти не так просто, но деваться было некуда. Переворотив всю кровать телефон был найден, но лежбище так и осталось не заправленным — кому это нужно в холостяцкой берлоге?       Экран мобильника показал 8:16, 3 февраля 2017, пятница. Винтер удивился столь раннему своему пробуждению, ведь лег он примерно в 4 утра. Хотя привычной сонливости не было, появилось новое необычное покалывание на кончиках пальцев, как на зло, никак не проходившее. Парень просто смотрел в горящий экран телефона, размышляя о чем-то застрявшем в голове, без возможности сформировать мысли. Предыдущая вибрация повторилась, на экране высветилось ранее незамеченное и новое сообщение от Розы — довольно-таки близкой подруги парня (упустим, пожалуй, тот момент, что он друзей кроме нее и не имел толком, разве что парочка товарищей), и новое, полученное только что. Читать его «великий» мыслитель не стал, только вскользь просмотрел, впрочем и этого хватило, чтобы вспомнить о событии, которое, неведомой для него силой, забыл. «Точно, сегодня. Сегодня я стал ближе к смерти — с Днем Рождения меня.» Вместо ожидаемой радости от праздника, именинник лишь еще больше поник. Вспомнил он и о праздновании, которое сам назначил на послеполуденное время, по одной простой причине: девушка освободится после обеда, но в 5 идет на подработку. Встал вопрос: что делать со всем этим беспорядком, ведь негоже встречать гостей в неприбранной квартире (хотя на квартиру это не совсем было похоже — пара комнат в ужасном состоянии, одна другой хуже, нагоняющие ужасную тоску своим видом, порой ему казалось, что эти стены поглощают его). Поразмыслив с минуту, все же решено было хоть немного убрать в основной комнате (так он называл спальню, в которой обитал почти безвылазно), считая, что так обстановка станет более приятной и подходящий под этот знаменательный момент. Главное не выходить за тонкую грань. Не переборщил он и с гостями: ожидалась только лучшая подруга. Больше приглашать было некого, ведь горячо любимая им мать умерла еще в детстве, а отец, которого, по непонятной для самого именинника причине, так не любил, недавно улетел со своей молоденькой любовницей в Швецию на заработки, откупившись от парня деньгами, оставляя в полном одиночестве на попечение самого себя. Другие родственники может и были, но парень их явно не знал.       Настроение не задалось еще с пробуждения, а может просто не проснулось вместе с мыслями Винтера, из чего был выведен план по приготовлению кофе.