Стальные опоры

Слова закончились… Это было внезапно для Михаил, всегда знающей, что сказать. Всегда умеющей планировать не только свои действия, но и предстоящие разговоры, чтобы они приводили ровно к тому, что ей было нужно. А вот сейчас она не находила слов. Архангел с тихим шелестом сложила крылья, опустившись на утёс. Словно опасалась быть замеченной, хотя её появление наверняка не осталось без внимания. Но сидящая в позе лотоса демоница даже не подумала повернуть голову в её сторону. В этом месте природа словно потеряла свои цвета: тёмно-серые камни утёса, из которых ветер выдул зелень мхов, свинцовое небо и почти такое же, на тон темнее, море. На этом фоне каштаново-рыжие волосы Дагон, вечно стянутые в тугой хвост, казались тёмным пламенем. Воды лениво накатывали на берег, ветер дул едва заметно, будто время вовсе решило замереть. Адская герцогиня замерла вместе с ними на возмутительно синем коврике для йоги. Этот коврик да волосы Дагон и были единственными яркими пятнами, что видела перед собой Михаил. — Не знала, что ты медитируешь. — Собственный голос показался Михаил слишком резким, ударил по ушам. И что за глупость она спросила? Зачем она вообще сюда пришла? — Решила попробовать, смертным нравится. Дагон наконец обратила на неё внимание, сменила позу и подвинулась, освобождая половину коврика. Михаил приняла это молчаливое предложение и присела на опустевшее место. Коврик пах чем-то химическим, новым, недавно вынутым из упаковки. Видимо, герцогиня действительно занималась этим впервые. Какая удача, что Дагон оказалась сейчас именно здесь. «Себя-то хоть не обманывай», — оборвала мысль Михаил. Не было никакой удачи, она искала Дагон целенаправленно. Зачем? Это она не могла объяснить даже себе. Может, потому что Дагон была правой рукой Вельзевул так же, как сама Михаил была правой рукой своего брата Гавриила. Дагон казалась ей такой стальной, несокрушимой, такой же опорой, какой она иногда представляла себя. И сейчас, когда Армагеддон полетел ко всем чертям, а сама Михаил не знала, что делать, она инстинктивно потянулась к той, в ком видела силу и спокойствие. Потому что её собственная сталь давно уже покрылась слоем ржавчины сомнений. — Выглядишь не очень. — В голосе Дагон она услышала усталость, непривычную для вечно активной демоницы, но такую до боли знакомую самой Михаил. — Возьми. Дагон протянула многоразовую пластиковую бутылку, какими пользуются спортсмены и посетители тренажёрных залов. Михаил мельком подумала, что она явно устроила набег на магазин спорттоваров, но почему-то не заинтересовалась подходящей для занятий одеждой: на демонице был привычный мундир адских войск. Сколько Михаил её помнила, Дагон всегда официально подчёркивала свои воинские звания, пусть и заведовала архивом в мирное время. Архангел откинула крышку с бутылки и сделала большой глоток. И тут же закашлялась до слёз. — Это не вода! — Жидкость хоть и была прозрачной, но обжигала горло, заставляя забыть о том, что ей вовсе нет необходимости дышать. Во рту осталось чуть хвойное послевкусие. — Конечно нет! — коротко рассмеялась демоница, забирая бутылку и в свою очередь делая глоток. — Джин. — Предупреждать надо. — Михаил недовольно покачала головой. Конечно, она не была такой зацикленной на чистоте своего тела, как её братец, но всё же предпочитала знать, что именно пьёт. — Подумала, что тебе не помешает переключиться. На губах Дагон появилась привычная нахальная улыбка, но пропала слишком быстро, чтобы оказаться оплотом стабильности в этом рушащемся мире. Михаил казалось, что всё вокруг вертится, набирая обороты, что небо и море готовы смешаться, как краски на палитре. Как хорошо было раньше, в самом начале. Она ещё помнила этот новорожденный мир, тепло материнской любви, ладони Творца, оберегающие её и других от боли. Так глядят на мир дети, замечая чудо в каждом мгновении. Но Михаил уже давно знала этот мир другим, она давно уже потеряла свою детскую невинность. И с каждым прожитым годом сомнения всё больше подтачивали её душу. Сомнения в собственной ангельской природе. И в природе демонов. Слишком много она успела узнать о них — от Лигура, от других. И от Дагон тоже. И не так уж они и различаются. Словно и не было этих тысяч лет по разные стороны, было только недопонимание. — Почему ты не внизу? — решилась нарушить молчание Михаил. — Вельзевул сказала, что справится сама. Кажется, она очень разозлилась и ей нужно это выместить на ком-то. А ты? — Гавриилу стоит научиться справляться с Небесами самому. На одной вере в План далеко не уедешь. — М-м-м, — многозначительно протянула Дагон и, обняв себя за колени, уставилась в свинцовую даль моря. Им не было нужды говорить про План и зияющую впереди пустоту неопределённости. Они без слов поняли это. Как поняли бесконечную усталость друг друга — усталость слишком древних опор, которые оказались не так уж и нужны. Мир не рухнет без них. И с ними не рухнет. Михаил повернулась, вглядываясь в собеседницу. Демоница, не смущаясь внимания, смотрела вперёд. А может, в себя. — Тебе не идёт этот оттенок синего. — Архангел обвиняюще ткнула в коврик, на котором они сидели. — Другого не нашлось, — пожала плечами Дагон. Михаил помнила тот синий цвет, что шёл герцогине. Это было больше двух тысяч лет назад, ещё до пришествия Мессии. Михаил тогда следила за войском Александра Македонского, а Дагон была на стороне персов. Её выдали глаза — слишком большие и светлые, нечеловеческие. А больше под слоями насыщенной тёмно-синей ткани ничего не было видно, даже тёмно-рыжих волос. До этого Михаил не общалась с Дагон так близко, лишь изредка пересекаясь с ней по делу. Но здесь, вынужденные стать наблюдателями, волей-неволей они контактировали чаще. События были слишком важны, чтобы оставить их для рядовых ангелов или демонов. Михаил с удивлением узнала, что Дагон не маскируется, а прячет кожу от палящего солнца: слишком сильно она сохнет, а уходить плавать не всегда есть возможность. А ещё — что Дагон любит сладости и соблазняет на чревоугодие не хуже Вельзевул. И что на Дагон «весь Ад держится», так же как на ней самой — Небеса. И что с Дагон уютно молчать, глядя вдаль. Наверное, за этим уютным молчанием Михаил и пришла сегодня, почувствовав, что мир окончательно рушится. — Иди сюда, — тихо произнесла она. Дагон посмотрела непонимающе, и Михаил пришлось потянуть её на себя, укладывая голову адской герцогини себе на колени. Стянув резинку с её волос, Михаил запустила пальцы в рыжие пряди, мягко перебирая их. Ржавчина сомнений и усталости с шелестом осыпалась с души, открывая незыблемую сталь. Дагон прикрыла глаза, наслаждаясь осторожными касаниями, так похожими на ласковые волны свежесозданного океана на заре времён.