Осколки жизни Адриана Агреста

– Я дома! – прокричал Феликс, заходя в их, однако, не скромное жилище. Пройдя по мраморной плитке, парень, поднявшись по ступеням, толкнул дверь в общую комнату. От пронесшейся леденящим вихрем неожиданности, он уронил сумку и уставился на ужасную картину, которая открылась его глазам. Тягучая кислота перевернулась в животе, выписывая безумные кульбиты, а неприятный холод словно пробрался в тело, грозясь заморозить совсем. Дыхание стало прерывистым и тяжелым, будто бы до этого он пробежал километровую эстафету. Несмотря на все это, Феликс должен был взять себя в руки. На глянцевом, уложенном красивой плиткой полу, сидел его брат. Заливаясь горькими слезами, он что-то несвязно бормотал, а в дрожащей руке были зажаты грязные ножницы с кривыми лезвиями. На полу узорчатыми причудливыми линиями уже успели образоваться несколько капель крови, которые собирались в изящный ветвистый рисунок, больше походящий на яблоневое дерево. Адриан задыхался, размазывая слезы по красным щекам, и как сумасшедший неистово шептал свою мантру, повторяя ее снова и снова по десятому кругу, о том, что глупая жизнь никогда не была справедлива. Феликс не мешкая, в это же мгновение подбежал к брату, и отобрав ножницы, звонко ударил того по лицу, останавливая затянувшееся безумие. Звук пощечины раздавался ещё каких-то несколько секунд, когда Адриан, с трудом подняв голову вверх, уже более осмысленно посмотрел на старшего. – Ты что творишь?! – зарычал Феликс, прожигая его серыми глазами насквозь. Всей душою больше всего Агрест переживал о своем младшем брате, и ни за что хотел, чтобы с ним что-нибудь случилось. Кто же знал, что его надо будет спасать от самого себя? – Я.. Феликс, ты не понимаешь! – воскликнул Адриан, и закрыв лицо руками, зарыдал ещё пуще прежнего. – О нет, я все понимаю! Решил убить себя?! Ты совсем съехал с катушек?! Адриан не спешил с ответом, он плакал, не переставая, его голова кружилась и болела, а руки мелко подрагивали. Феликс отдернул его левую ладонь от лица и осмотрел кривые зигзагообразные раны. Кровь мелкими ручейками продолжала бежать целым потоком и останавливаться явно не собиралась, все больше окрашивая белоснежные полы в ярко-алое полотно. – Ты придурок, Адриан, – вставая и хватаясь за уложенные волосы, не оставляя былой укладки, прошипел Феликс, – Ты просто идиот. Агрест забегал по комнате в поисках аптечки. Откопав нужный чемоданчик в ванной комнате, Феликс схватил его и пулей выскочил из помещения. Сам Адриан видел мир сквозь некое подобие очков. Все казалось ему ненастоящим, будто бы нарисованным, а чувство пустоты эйфорией разносилось по телу, все ближе подбираясь к мозгу. Парень видел очертания предметов, столов и стульев, в целом – свою обычную комнату. Здесь ничего не поменялось, здесь все было ему знакомо, вот только чудилось все будто в замедленном действии. Словно под скрытой прозрачной пеленой пробегались кадры испорченной от времени старой пленки. Сквозь белесый туман Адриан увидел, как запыхавшись, прибежал Феликс, сел около блондина, и даже не обратил внимания, как капли чужой крови брызнули на его брюки. Как не щадя свою одежду, он закатил рукава своей рубашки и аккуратно взял его исполосованную руку, будто боясь причинить ещё больше боли. Хотя Адриану было все равно, ведь он уже давно не чувствовал боли. Теперь он просто оболочка, его выпотрошили всего без остатка. Когда Феликс прошелся влажной тряпкой по всей руке, воображаемый переключатель в глубине сознания громко щелкнул, повернувшись. Адриан зашипел, а горькие воспоминания вспыхнули тихой болью в голове, будто под стук его израненного сердца. – Прости, – слово отдается тысячами молоточков, звенящих по черепной коробке в его голове. – Но я люблю другого человека.. Последний крохотный звон в тяжелой голове отозвался тусклым эхом, и тут же затих, предоставляя место нескончаемой горечи. Эта фраза тупым ножом врезалась ему в душу, разрывая её на куски. Это звучит как приговор, хотя, может быть, это он и есть. – Феликс.. – устало произнес парень. Адриан наконец успокоился, его измученные глаза уже закрывались, но усилием воли он все еще удерживал себя в сознании. Брат только промычал, показывая, что слушает. С трудом остановив кровь, Феликс уже промыл длинные раны, и теперь внимательно перебинтовывал руку чистой марлей. – Почему все не так получается.. ну, не так, как мы себе представляем? – спросил Адриан, разглядывая потолок их комнаты. – Потому что люди глупые, – резко, почти выплевывая, проговорил Феликс. – А мне кажется, что все по-другому, в какой-то мере.. Брат только закатил глаза. Только философии ему сейчас не хватало. – Мне кажется, что люди по своей природе очень наивны, они ждут какого-то чуда, а оно не происходит. Феликс.. Старший вскинул голову, чтобы посмотреть на Адриана. В его серых умных глазах можно было прочитать грусть, может быть, даже было место безмолвной скорби и хмурой печали, которые бушующими волнами плескались в его очах цвета грозового неба. – Феликс, – повторил натерпевшийся парень, – Я ждал чуда. Я ждал его, но его не произошло. Наверное, я просто всего-навсего еще один полнейший дурак.. – И не сомневайся в этом, – холодно ответил Агрест. Феликс закончил бинтовать, и закрепив повязку потуже, отпустил руку брата. Адриан уже отключался. Он бормотал какой-то несвязный бред, и сонно клевал головой. Феликс не знал, можно было ему сейчас спать, боялся, что может что-нибудь случиться, что придется вызывать карету скорой помощи. Ведь их отец тем более не должен узнать о произошедшем. Взяв на руки уже ничего не соображающего брата, он перенес того на кровать, накрыв теплым одеялом. И ведь всегда остается что-то неизменное. Адриан так и остался тем младшим братом из детства, который звал его с собой играть около дома. В таком большом особняке действительно можно было спрятаться где угодно и никто тебя не смог бы найти. До завтра уж точно. Ведь он всегда был слишком огромным для двоих маленьких мальчиков. Слишком огромным и одиноким. Губы Феликса прорезала печальная улыбка, и протянув руку, он осторожно, чтобы не разбудить, погладил спящего парня по голове. Блондин казался таким маленьким и таким беззащитным. Давным-давно, ещё в детстве, Феликс дал себе слово охранять Адриана от всего. И наверное, не очень то он справился с этой задачей. Тяжело вздохнув, Агрест вышел из спальни брата, плотно закрыв за собой скрипучую дверь. *** Одним днем ранее. На патруле было особенно тихо, не пели птицы, не трещали сверчки в кустах, даже не появлялись новые акуманизированные. На Париж неспешно опускалась ночь, покрывая весь город прозрачной лунной дымкой. Эйфелева башня освещала город слепящими огнями на многие мили вперед, разнося за собой какое-то фантастическое сияние, что на минутку могло показаться, будто весь город полыхает в мареве рыжего огня. Две неясные фигурки резво бежали по крышам домов, подпрыгивая, переворачиваясь, и совершая различные трюки в стремительном воздухе. Нуар, раскручивая свой жезл, практически парил над городом. Ощущение свободы ему как всегда дурманило голову, вытесняя все бесполезные мысли, оставляя только такое нужное сейчас чувство полета. Парень бежал за одной единственной, ставшей такой дорогой сердцу девушкой, имя которой он выучил наизусть ещё в первый же день их встречи. Сегодня он преследовал только одну цель: уже с утра он принял решение рассказать ЛедиБаг все о своих чувствах. Нуар в очередной раз взмыв в воздух, приземлился следом за грациозной фигуркой. Леди стояла к нему спиной, почему-то не решаясь посмотреть собеседнику в глаза. Нуар подошел и опустил свою руку на хрупкое плечо девушки: – Все нормально, Букашечка? Ледибаг внезапно повернулась и замешкалась, будто оттягивая просачивающееся как сквозь пальцы песок время. Она опустила взгляд. – Да. Тебе не о чем волноваться, – все же выговорила она. – Тогда.. – Кот, – Ледибаг внезапно перебила напарника, – Нам надо поговорить. – Да, нам определенно надо поговорить, – с присущим жаром начал Нуар, – Миледи, если уж вы не против, могу ли я начать первым? Девушка неуверенно кивнула. Весь день она была какая-то не своя. Все время прятала взгляд от Нуара, перебирала пальцы, словно было в них что-то интересное, и кусала губы до крови. Будто бы она постоянно о чем-то волновалась, но не произносила этого вслух. – Ледибаг, я давно хотел тебе сказать.. в общем, я.. – Кот запнулся, забегав глазами по черепице, но внезапно выпалил, – Я тебя люблю. Девушка отвела взгляд, делая вид, что смотрит на переливающиеся светящимися бликами высотки. – Кот.. я, я не могу.. – было заметно, что ей непросто говорить об этом. – Ч-что? – Не могу ответить тебе взаимностью. Я.. мне нравится другой человек, и было бы неправильно предать его. В душе Нуара словно образовалась бездонная непроглядная тьма. Его уши поникли, как у провинившегося кота, словно были настоящими, а сердце все еще бешено отбивало известный только ему ритм. Этот отказ был олицетворением глубокой пропасти в которую с этого момента он постепенно начал проваливаться. Там было холодно и одиноко, и оттуда не было выхода. Она все глубже затягивала Агреста внутрь. Задыхаясь там, он чувствовал, что тонкую душу беспощадно разломили напополам, жестоко вынув все её содержимое, а после, перемолов, выбросили куда-то в мусорное ведро. Нуар, в который раз попытавшись собрать себя по разломанным кусочкам, легко улыбнулся. Ему было не привыкать скрывать настоящие эмоции, в то время как внутри его уже давно исполосовали ножами. – Ничего, Миледи, я понимаю, – отозвался Нуар, скрывая свои слезящиеся глаза, – Все хорошо, не переживай. – Точно? Ты выглядишь бледным.. – Ледибаг протянула к нему ладонь. – Просто немного не выспался, не беда, – отмахнулся Кот, пожав плечами. Он смотрел то куда-то вперед на здания, на мельтешащих внизу людей, то на какую-то стройку, его взгляд метался из стороны в сторону, не зная на чем остановиться. Сейчас он предпочел бы что угодно, лишь бы не смотреть в глаза своей напарнице. Образовавшийся в пересохшем горле клокочущий ком не давал вдохнуть новую порцию вечернего воздуха, а непрошенные слезы так и застыли хрустальными лужицами в глазах у парня, не желая отступать обратно. Незаметно сморгнув влагу, Нуар повернулся обратно к Леди, и с усилием воли произнес: – Желаю тебе счастья в твоей жизни, Ледибаг. Пусть у тебя будет все хорошо. Сказал он это искренне, без скрытой издевки в голосе. Ведь он действительно желал счастья своей единственной и неповторимой девушке мечты. Нуар учтиво поклонился ей, а после, повернувшись к краю здания, спрыгнул, и раскручивая жезл, исчез в непроглядной темноте. *** – Я отпросил тебя от занятий, – методично сказал Феликс, попивая утреннего кофе в белоснежной кружке, – Так что за тобой должок. – Ясно, – ответил Адриан, проходя в длинное помещение и садясь за такой же длинный стол. Смутно он помнил каких глупостей вчера наделал и наговорил, но все равно непроходящая глухая боль усиливалась с каждым разом, как стоило ему вспомнить о уже не его девушке. Адриан покосился на сковывающий его руку бинт. Даже несмотря на всю аккуратно проделанную работу, белая марля немного давила, причиняя неприятную резь еще незажившим ранам. – Даже не думай об этом, – холодно произнес Феликс, когда поймал взгляд младшего. Он допил кофе и поставил белый стакан на такое же белоснежное блюдечко. – Что? – переспросил Адриан, хлопая глазами. – О том, что было вчера. Или я буду давать тебе в челюсть каждый день твоего существования. – Что?! – воскликнул Адриан, вскакивая со стула, – Да ты хоть знаешь, что пришлось мне испытать! Знаешь ли ты, как тяжело мне было?! Как находиться вместе с человеком, которого искренне любишь, и знать, что вы никогда не сможете быть вместе! Так что, даже не думай осуждать меня! Феликс встал и спокойно ответил: – Я и не собирался. – Зачем тогда ты..? – запнулся блондин, но все же продолжил, – Зачем все это, зачем эта навязчивая забота?! Ради чего? – уже в слезах кричал парень, не зная, куда себя деть. Мокрые дорожки стекали по щекам, теряясь где-то в воротнике, некоторые падали на пол, с неслышимым ухом звуком. Он словно каждый раз разбиваясь о жесткий гранит своих несбывшихся желаний, бился в агонии в комнате с мягкими стенами, где его никто и никогда не мог услышать. Так Адриан представлял себе свою жизнь. – А отец?! – не останавливался Адриан, припоминая все наболевшее, – Бесконечные фотосессии, интервью, да сплошные сплетни и желтая пресса в дурацких журналах! Адриан упал на пол, закрыв лицо руками. – Как же меня все это достало, я просто хочу жить нормальной обычной жизнью! Как все! – приглушенно раздался его голос. В этот же момент знакомые руки легли на спину парня, и сжали в крепких объятиях. Адриан пугливо вздрогнул от неожиданности. – Ну-ну, тише-тише, все хорошо, – Феликс поглаживал по голове бедного парня. Агрест понимал, что отец перегибал палку с вечными диетами, показами и интервью, и дал себе слово поговорить с ним. Адриана бы он не послушал. Он знал, что его младший брат все время чувствовал себя в этом доме словно редкая птица в сияющей золотой клетке. Однако под маской элегантной роскоши, на деле скрывалась лишь темная узкая коробка, которую сплошь и рядом избороздили тяжелые прутья стальной решетки. Свободное время было сведено к минимуму, а на плечи свалились дополнительные кружки да занятия, что когда Агрест приходил домой к девяти вечера, он просто валился с ног, что уж тут можно было говорить про обычное школьное задание. Блондин рыдал навзрыд, пытаясь остановится, но из горла только и выходили одни хриплые вдохи. Он цеплялся за брата, как за последнюю соломинку, будто у него ничего и не было больше. Мама умерла, а отец отдалился, и только брат уделял ему должное внимание, став сразу и за отца, и за мать. Габриэль с головой ушел в работу, не замечая ничего происходящего со своими детьми. И Феликс искренне этого не понимал, поэтому боялся в один день стать как старший Агрест. Сколько парень себя помнил, его всегда сравнивали с отцом, в то время как Адриан был больше похож на маму. Более мягкий, более добрый, более открытый миру. Однако за вечной холодностью старшего брата, пряталась ранимая душа, которую разглядеть мог далеко не каждый. – Ну все, Адриан, успокойся, – в вполголоса проговорил Феликс, поглаживая брата по спине, – Когда-то давно у меня была девушка. И она была самая прекрасная в мире, да, так думал я тогда. Но шли годы, и все изменилось в один день. Уехав далеко за океан, она оставила меня здесь с наизнанку вывернутой душой и разбитым сердцем. Я долго ненавидел её за это, да.. но знаешь, Адриан, ненавистью ничего нельзя добиться, поэтому я бросил это дело. Я просто отпустил эти больные воспоминания и пожелал ей самого лучшего. Парень затих на то время пока слушал рассказ брата. – Я.. я не знал.. Феликс? – Да, я не очень люблю распространяться об этом. В общем-то, кроме тебя и бывших одноклассников никто и не знает. – Что же мне делать.. – Адриан уткнулся ему в плечо, – Феликс, мне хочется выть и лезть на стенку от дыры, которая образовалась у меня внутри. Я так больше не могу. Я хочу умереть.. – Нет.. не говори так, Адриан. Как же папа без тебя, я? – Отцу и так все равно. В погоне за самым лучшим он забыл обо всем на свете. Разве нужны все эти бесполезные деньги, когда они не приносят должного счастья? – Нет, конечно, нет, – подтвердил Феликс, – Но не вздумай повторять это, никогда, ясно? Время лечит, Адриан, все будет хорошо. – Это трудно. – Что именно? – спросил Феликс, прислушиваясь к трепещущему дыханию. – Трудно жить, – вздохнул Адриан и закрыл уставшие глаза. Феликс тяжело вздохнул. Он был как никогда сейчас согласен с братом. За окном занимался рассвет. Такой чистый и невинный. Солнечный свет проникал во все дома, поблескивая светлыми зайчиками на глянцевых поверхностях, постепенно пробуждая сонных жителей Парижа. Люди вставали на работу, спускались в метро, шли в коллеж. Жизнь не остановилась, не случилась война или конец света. Все продолжало неспешно двигаться дальше по чьей-то задумке. Но только что-то незримое разломилось на маленькие хрупкие частички в душе Адриана, – ему ничего не хотелось, ни есть, ни пить, ни общаться с людьми, как раньше. Будто на мгновение он превратился в заледеневшую куклу. Да только глухая боль в левой руке горьким воспоминанием говорила ему о том, что он все ещё жив, да рядом сидящий брат подсказывал, что время не остановилось, не замерло стеклянными часами на месте. Оно все еще шло. И будет продолжать идти дальше, пока Адриану не станет лучше. Но одно Феликс знал точно – его младший брат справится, как справлялся всегда. Даже если это будет тяжело, трудно и в какой-то степени до ужаса невыносимо. Но в итоге все когда-нибудь в этом мире приходит в норму, неспешно склеивается по маленьким кусочкам, по крохотным пазлам собирается вновь, также, как и разбитое сердце чинит само себя. Феликс тяжело вздохнул и устремил свой взор вдаль, провожая взглядом уплывающие белесые облака на только зарождающемся светлом небе, которое мягко напоминало о начале нового дня. А может и новой жизни..?