А колокольчики спят и видят сны…
23 мая 2022 г. в 11:49
Ло Бинхэ находит Учителя в бамбуковом лесу.
Люди вне школы думают, что весь пик Цинцзин можно назвать бамбуковым лесом, но это не так. Даже многие ученики с других пиков, оказываясь в обители искусств и наук впервые, удивляются, как дети, красному «дождю» из кленовых листьев осенью и белому «снегу» магнолий весной, цветущим розовым лотосам в прудах и плачущему желтыми «каплями», будто золотом, шиповнику под окнами классов.
Бамбука на Цинцзин действительно много, но настоящий бамбуковый лес, сокровище пика, принадлежит хозяину всего этого места.
Там, прямо за бамбуковой хижиной их Учителя, за дикими клубничными «грядками», которые тот любит в таком полу-ухоженном виде, начинают свою дорогу выложенные камнем тропинки. Бамбук по их бокам растет так часто, а верхушки загибаются и касаются друг друга так плотно, что солнце не пробивается в лес, лишь тонкие лучи падают то тут, то там.
В бамбуковом лесу всегда сумрачно, прохладно и волшебно.
— Учитель! — улыбка сама собой появляется на лице. Ло Бинхэ просто маленький восторженный щенок для этого мужчины, и ему не стыдно.
Шэнь Цинцю сидит на корточках, подоткнув под себя свободный край одежд. На нем непривычно надет чаошен вместо излюбленных широких рукавов и летящих распахнутых декоративных слоев, и цвет темный, насыщенно-зеленый, как лесной мох, вышивка лишь по самому нижнему краю проходит: маленькие золотые птички как те, что то и дело чирикают над головой. Учитель только с дороги.
Он провел в императорской столице последний месяц.
Ло Бинхэ очень соскучился.
— Учитель, что это такое?
Шэнь Цинцю разукрашивает плитку тропинок. Бледные жилистые руки держат маленький брусок какого-то разноцветного… камня? Учитель проводит им по поверхности и остается цветной след. Дорожки в бамбуковом лесу — мозаика из кусочков отшлифованного известняка разных форм и размеров. Со временем немного затершихся и кое-где со сколами.
Шэнь Цинцю красит один кусочек в желтый, а потом берет другую цветную палочку и красит следующий в голубой. Рядом с ним на куске ткани — очень много цветов.
Ло Бинхэ чувствует себя так, будто смотрит на волшебство.
— Это мел для рисования, — зеленые глаза поднимаются и изгибаются в полумесяцы, когда Учитель улыбается завороженному виду. — Нравится, Бинхэ? Это новая забава у детей в императорской столице. Этот мастер купил немного для своих учеников и покажет на следующем уроке.
«Может, я даже смогу его воссоздать?» — это Учитель уже бормочет себе под нос, когда подносит ладонь к лицу и рассматривает мелок и окрасившиеся в его цвет пальцы. Ло Бинхэ замечает, что несмотря на полупрозрачную улыбку, под чужими глазами — тени, а сам Учитель бледный и какой-то грустный.
Сердце Ло Бинхэ сжимается.
— Почему Учитель не вернулся сперва домой? — случилось ли что-то в поездке, Бинхэ хочет спросить, но это грубо, хозяин пика Цинцзин не любит отвечать на вопросы о своем самочувствии, его сперва нужно «задобрить». — Этот ученик бы приготовил ужин и набрал ванну.
— Почему Бинхэ звучит так, будто для себя он этим заниматься не стал бы? И как будто он моя женушка?
Ло Бинхэ вспыхивает:
— Учитель! — щеки горят, а разум отчаянно пытается удержать рот от неуместного «да, Учитель, я хочу быть вашей женушкой, мужем, кем захотите».
Мужчина звучит дразнящим, когда смеется, отрясает руки друг о дружку и поднимается на ноги, высокий, элегантный и крепкий, как бамбук вокруг него.
— Туше-туше. Ах, этот мастер просто утомился в дороге. Все-таки неделю трястись в карете плохо сказывается на его старых костях. Но так требуют традиции — прибывать на императорский двор в экипаже, черт бы его побрал, — изначальный смех превращается во что-то действительно усталое, раздраженное и ворчливое. Шэнь Цинцю никуда не уходит, он просто делает два шага и опускается на одну из лавочек, которые можно найти, гуляя по тропинкам.
Опускается и тянет руки к вискам.
«Черт бы побрал экипаж или императорский двор?» — вопрос напрашивается сам собой.
Учитель опять не следит за своим языком, но Ло Бинхэ уважительно не говорит ему об этом, прикусывая губу, чтобы сдержать маленькую позабавленную улыбку, которая возникает на лице каждый раз, когда мужчина «забывается» в его присутствии.
На самом деле Учитель обычно никогда не против путешествовать в карете, кажется, колесам он доверяет больше, чем мечам. Так что что-то в сердце Поднебесной все-таки случилось, раз Учитель столь мрачен.
— Если бы у меня была сила, этот ученик мог бы наказать всех обидчиков Учителя.
— Что, даже самого императора? — зеленые глаза, когда в них отражаются лучи солнца, переливаются как драгоценный нефрит, светлые и со странным выражением, но при этом очевидно…
— Вы опять смеетесь надо мной, Учитель, — Ло Бинхэ дуется, Учитель никогда не воспринимает слова о желании защитить его всерьез.
— Мой Бинхэ такой хороший ребенок, как этот мастер может над ним смеяться? Конечно, однажды Бинхэ сможет даже императора заставить с собой считаться.
Звучит абсолютно серьезно, но Ло Бинхэ все равно не может отделаться от чувства, будто над ним потешаются. Он всерьез затмит императора? Даже если бы ему хотелось, а на самом деле не хочется. Не хочется затмевать императора только ради самого «затмевания».
— Учитель, мне уже шестнадцать. Я не ребенок.
— И этого скромного мастера тем более скоро перерастешь. Во всех смыслах. Посмотри, ты уже выше на целый цунь. Позволь эту маленькую слабость: хоть еще немного позаботиться о моем хорошем ученике.
Ло Бинхэ на самом деле вообще очень мало нужно в этой жизни.
Он высокий, гибкий и сильный, в самом деле выше Учителя. Идеальная бело-зеленая ученическая форма и Чжэнъян на поясе. Ровно через год он сможет принять участие в Конференции и представить себя миру. Но его восхищение и уважение перед этим человеком остались на том же уровне, как когда он собой еще ничего не представлял, но его раны вылечили, а непослушные буйные волосы заплели однажды зеленой лентой («вот так, мой ученик такой красивый, он должен блистать, как того заслуживает») — неизмеримо глубокие и всеобъемлющие.
— Учитель, у вас болит голова? — от висков тонкие длинные пальцы перемещаются в волосы на макушке и стягивают гуань. — Ах! — это неуважительно, но Ло Бинхэ не может удержаться, он тут же спешит предложить единственное, чем может помочь. — Давайте этот ученик заплетет волосы Учителя так, чтобы они его не тревожили?
Ло Бинхэ встает за чужой спиной и ненавязчиво собирает длинные черные пряди в ладони. Это тяжелый шелк, который легко утекает сквозь пальцы. Учитель небрежен в том, как он позволяет своему ученику делать с собой вещи, которые считаются личными и глубоко интимными. Его Учитель с тонким лицом, который временами будто не от мира сего. Хорошо, что он позволяет это лишь ему.
— Надеюсь, по крайней мере до конца ближайшей эры этот мастер будет избавлен от удовольствия такого рода визитов, — маленький камешек попадается под ногу Шэнь Цинцю, и тот его отпинывает в траву, вцепляется руками в край скамьи, покачиваясь, и смотрит в сторону, где между просветами бамбука виден один из выходов из леса. Если Бинхэ правильно помнит, то этот путь ведет к одному из двух рисовых полей, которые содержатся на Цинцзин. Их урожая, хорошо культивируемого с помощью ци, хватает для нужд пика. В конце концов, это богатый духовной энергией рис, он не для каждого приема пищи.
Ло Бинхэ все еще сетует на то, что он действительно слишком юн и незначителен, чтобы отвадить всех тех, кто как-либо достает его Учителя.
Хотя заклинательские школы и сами совершенствующиеся, будучи частью цзянху, о котором грезят и слагают стихи обычные смертные, свободны от влияния императора Поднебесной, они живут в мире, где последний устанавливает законы. Где рабство существует, потому что его разрешил император. Где праведные совершенствующиеся могут чинить правосудие по воле сердца, но когда речь заходит о ком-то обремененном властью и влиянием, то вопрос становится слишком щекотливым.
Хотя раб, который сбежал от своих хозяев и добился возвышения на пути совершенствования, не может быть осужден по мирским законам. К счастью. Отношение к нему самого мира совершенствования при этом — отдельный вопрос.
Кроме того, в императорском дворце тоже случаются голодные призраки и мистические убийства.
Шэнь Цинцю тяжело вздыхает и окончательно оседает на месте, затяжная боль в висках под умелыми руками его ученика проходит.
Ло Бинхэ разделяет волосы Учителя на три части и сплетает в косу. С ослабленными «витками», чтобы не перетянуть.
— Учителю не понравилось во дворце? — с долей любопытства, Ло Бинхэ слышал, что дом императора богат и очень роскошен, его Учитель очень любит комфорт и красивые вещи. Шэнь Цинцю хотел бы жить дворцовой жизнью?
— Точно нет, — Учитель совсем не изящно фыркает. — Знаешь что, послушай совета этого мастера, Бинхэ: когда станешь Императором, не заводи себе слишком огромный дворец, — Ло Бинхэ уже привык не обращать внимание на то, как Учитель часто в отношении него использует «когда» вместо «если» и пророчит ему невероятное будущее, Учитель верит в него, поэтому Бинхэ не хочет его разочаровывать. — Когда у тебя слишком много слуг, слишком много пространства, слишком много посторонних людей вокруг тебя… ах, это не очень похоже на дом, — Учитель отворачивается и вновь трет виски. — Этот мастер за эти недели ни разу не смог нормально поспать.
Ло Бинхэ хмурится и ставит в своем списке дел еще одну задачу: зажечь в спальне Учителя какие-нибудь ненавязчивые расслабляющие благовония. И оставить окно открытым, чтобы свежий воздух мог спокойно заполнять комнату.
— Может, этот мастер ошибается, но это выглядит как очень одинокая жизнь.
— Этот ученик не знает места лучше, чем бамбуковая хижина Учителя, — лента, которая украшала серебряный гуань, завершает косу на конце, Ло Бинхэ аккуратно перекидывает ее через плечо Учителя и краснеет, когда на колени Учителя падает синий цветок.
Если кроме плетения он украсил свою работу еще и сорванными под лавкой цветами, то это простительная слабость.
— Сонные колокольчики, Бинхэ? — нежный цветок в пальцах Учителя прокручивается на тонкой ножке, это единственные цветы, которые растут в бамбуковом лесу, еще одно сокровище пика, пусть их и рвут практически все ученики свободно, ибо они растут как сорняки: сорви один, на следующий день получишь два таких же.
Ло Бинхэ пожимает плечами.
— Этот ученик приготовит из них Учителю чай перед сном.
Эти цветы имеют свойство ровно такое, каково их название, из особо примечательного лишь то, что в темноте их тычинки слабо светятся, превращая лес в настоящее волшебное место прямиком из сказок и снов.
Шэнь Цинцю кивает, поднимается, и в его предусмотрительно подставленные ладони из косы падает еще больше цветков. Румянец Ло Бинхэ становится сильнее под дразнящим зеленым взглядом.
Если в конце концов Ло Бинхэ перестарался с украшением волос Учителя, то… это вызвало у последнего искреннюю улыбку и заметно прогнало грусть. Ло Бинхэ не может желать большего. В прозрачных солнечных лучах хозяин Цинцзин выглядит… неземным, что у Бинхэ сердце сжимается и сладко ноет.
— Пойдем, Бинхэ. Этому мастеру стоит объявить о своем возвращении, прежде чем пить чай.
Ло Бинхэ порывается помочь Учителю, собирает вместо него мелки, заворачивает в кусок ткани и послушно идет следом по тропинке обратно в наиболее обжитую часть пика. Самый дорогой для него человек, если не считать мертвых, привычным жестом достает веер и расслабленно обмахивается.
Ло Бинхэ следит, как в черных волосах качаются синие колокольчики — кажется, будто в самом деле можно услышать слабый-слабый звон, или это просто Ло Бинхэ слишком влюблен, — и кивает с самым серьезным видом.
— Учителю не стоит волноваться, этот ученик запомнит все слова Учителя.
В конце концов, зачем ему вообще дворец? Все, чего он хочет — это провести в бамбуковом домике вместе с Учителем всю свою жизнь.