кружок, в котором я желаю вам спокойной ночи

Антон смотрит в потолок. На столе пикают наручные часы. Три часа ночи. Он тянется к айфону и свайпает по экрану, жмурится — блокировка снята, новых сообщений нет — действительно, все нормальные люди в такое время спят. Антон заходит в свой телеграм-канал, думает пару секунд, перед тем как набрать короткий текст. «🍄 ночной чат» Завтра в Москву должен вернуться Арсений, а сегодня — привет, бессонница. От усталости и невозможности уснуть хочется плакать, но плакать нельзя — это в обычный день в офисе можно скрыть припухшие веки за тёмными стёклами очков, а завтра съёмки. Он и так слишком долго проводит у девочек-гримёров, пока те замазывают его мешки под глазами, зачем усложнять им работу. Антон бездумно скроллит сотни, тысячи комментариев под постом, даже не вникая в их смысл — мозг работает на полную катушку, перед глазами стоит рябь, а в ушах звон — нехорошие тяжелые мысли давят-давят-давят… Он отбрасывает айфон на пустующую половину кровати. — Сука. Бессонница мучает Антона уже пару месяцев — за эти пару месяцев он даже умудряется добраться до невролога. Тот ожидаемо не прописывает ему даже пустырник, советуя лишь наладить режим и снизить нагрузку на организм. Антон старается не рассмеяться прямо в кабинете — да-да, снизить нагрузку и наладить режим. Для него по силе действия этот совет равен совету «не грустить и не тревожиться» для человека с депрессией. Хотя бы её у Антона нет. Было бы совсем весело. Проблема Антона не в загруженных донельзя рабочих буднях и таких же выходных (хотя и в них тоже), проблема Антона — в Арсении. Точнее, в его отсутствии рядом по ночам, когда тот уматывает в свой Питер (Антон готов натурально ненавидеть этот город и, видит бог, это единственное натуральное, что в Антоне может быть). Антон даже старается разобраться в причине, ведь раньше всё было в порядке, и спал он нормально. Как будто в один день Арсений, выбравшись из постели и надев свои джинсы и антонову футболку, которая за ночь пропахла ими обоими, застряв между простынёй, одеялом и их телами, забрал с собой и спокойный крепкий сон. Который возвращается только вместе с Арсением. Благо, хотя бы пару-тройку раз в неделю это случается — Петербург хоть и не отпускает Арса насовсем, но в Москве тот бывает с завидной регулярностью. Иногда (слишком часто, чтобы это не вызывало внимания со стороны) даже не на съемки, а просто так. Побыть с Антоном, пожить с Антоном. Сперва Антон думает — может быть, действительно дело в запахе? Но нет. Ему не нужен запах, настолько, чтобы это успокаивало, сколько раз он старался заснуть в арсовой футболке — не помогает. Отсутствие объятий? Тоже нет. Антону, в целом, и ложками спать не нравится — жарко, неудобно. Постепенно приходит понимание. Без чего сложно уснуть, так это без мерного дыхания рядом. Тихое посапывание Арсения создает ощущения защищённости. И нет, Антон не страдает паранойей и не боится подкроватных монстров. Но ему нужно, чтобы в любой момент он мог сквозь дрему нащупать арсову руку, услышать сонный вздох или всхрап, почувствовать, как тот тычется ему носом в спину или шею. Ещё Антон беспокоится, а как там Арс. В своём Питере. Нет, не ревнует, ревность уже давно как чувство не существует — всё обговорено, понято, принято, прощено и забыто. Но Антон слишком хорошо знает Арсения, чтобы не беспокоиться, где и на какой заброшке тот фотографируется, повиснув вниз головой на шаткой балке. Это не родительское беспокойство и не желание контролировать каждый шаг — днём никаких таких чувств не возникает — уже хорошо, Антон и так живёт в постоянном рабочем стрессе, лишний на съемках ему ни к чему. Желание ощущать Арсения рядом, настолько сильное, что доводит до бессонницы, появляется только ночью. Именно ночью, в тишине и темноте Антон чувствует себя одиноким. Одиночество, по большей части неоправданное, надуманное, накрученное усталостью, сковывает в тиски. Когда Антон понимает, в чем корень проблемы, двигаться становится практически невозможно — похоже на сонный паралич, если бы тот мог проявляться при бодрствовании. Приходится насильно резко вздохнуть, сбрасывая с себя фантомные путы. Засыпает Антон, когда за окном начинает светать, а до будильника остаётся пара часов. Утро, как и всегда после короткого тревожного сна, недоброе. Антон как из воды выныривает, слыша будильник, наощупь отключает звук и садится, уставившись в невидимую точку на полу на пару минут — до второго будильника. На автомате одевается, ерошит волосы, умывается, на кухне заливает в себя чашку растворимого отвратительно горького кофе, цепляет темные очки на нос и вызывает такси. Сам бы он, может, и поехал на своей машине в офис, но домой возвращаться будет с Арсением, и рисковать (и слушать бубнёж) не хочется. Мысль о том, что уже через час он уткнется носом в лохматую родную макушку, делает утро чуть лучше. В такси удается перехватить ещё полчаса сна — Антон знает, что пожалеет об этом уже по приезде, но поделать с собой ничего не может. Рабочий день проходит на удивление быстро. Всей командой снимают рекламу для следующего «Громкого вопроса», обсуждают приближающуюся премьеру «Историй» — Арсений мельтешит по офису, Антон прислеживает за его передвижениями и чувствует себя дома сильнее, чем у себя в квартире сегодня утром. За день вне рабочих вопросов они переговариваются наедине только дважды — когда здороваются утром и Арсений по ссутуленной спине Антона понимает, что тот сегодня практически не спал — и мягко журит его, вызывая больше улыбку, чем раздражение. И после обеда, где Антону удается выцепить Арсения в пустом зале, пока остальные не вернулись из курилки. В офисе можно позволить себе только короткие объятия, поцелуй в щеку и сцепиться пальцами, невесомо почти — потому что если позволить себе больше, расцепиться уже не получится. Можно позволить себе легонько задевать кроссовком арсову тапочку и смотреть исподлобья, пряча взгляд за отросшей челкой, чтобы на тихое замечание Стаса включиться в общий разговор, дать себе мысленный подзатыльник и понять, как же он соскучился. Желание спать, фоново преследующее Антона весь день (и еще несколько дней до), отступает. Он ставит себе галочку — перед сном они будут целоваться. Не то чтобы об этом можно было забыть, да и инициатором зачастую выступал Арсений, но сейчас Антон хочет целоваться, хочет трогать, хочет, чтобы трогали и гладили его. К концу дня он формирует своё желание в нечто более конкретное. «Потрахаемся?» Уже сидя в такси Арсений видит всплывшее на экране айфона уведомление и поворачивается к Антону, который секундой ранее невозмутимо убрал свой телефон в карман куртки. — Фу, как некультурно. — Зато честно. «Я хочу быть снизу» — прилетает вдогонку еще одно сообщение, Арсений хмыкает, видя его, и молча кивает. Остаток дороги Антон млеет от того, как Арс сжимает его ладонь. — Ты в порядке? — вопрос отражается эхом от стен подъезда, пока они ждут лифт. Антон кивает. Состояние странное, он понять не может — вроде и устал, и Арсений рядом, и планы на вечер предельно ясные, но. Как будто бы Арсения даже сейчас, когда он так близко и до сих пор держит Антона за руку, мало. Целоваться в лифте хочется безумно — Антон сдерживается, только улыбается уголком губ в зеркало, ловя арсов взгляд. Тот улыбается в ответ. В квартире они оба действуют по привычной схеме. Сперва — всё-таки поцеловаться, стоя на коврике у двери, окончательно выдохнув — дома точно никто не увидит. Потом раздеться. Антон идет в душ первый, пока Арсений на кухне заваривает себе кофе — тот самый, мерзко-горький, который Антон обязательно почувствует и позже, когда снова поцелует, уже в постели. Пока в душе Арсений, Антон расстилает кровать, проверяет чаты — в последний раз на сегодня, ставит оба айфона на зарядку, достает смазку и презервативы. Сна ни в одном глазу — это бесит. Обычно, когда Арсений у него, в сон клонит уже с порога, а тут легкая нервозность рушит привычный ход вещей. Не в первый раз же они потрахаются — чего волноваться? Да, Антон в принимающей позиции редко, да, они в целом не часто практикуют анальный секс, но не настолько, чтобы из-за этого переживать. Видеть Арсения после душа, распаренного, в накинутом на плечи легком домашнем халате и боксерах (Антон не определился, что чувствует к их наличию — слишком уж низкая посадка, слишком притягательно выглядят выступающие тазовые косточки, слишком-слишком-слишком — куда сильнее, чем если бы Арсений вовсе был без трусов — а такое тоже случалось нередко) — так знакомо, так хорошо. Антон ложится на кровать и тянет призывно руки. Обниматься. — Ты точно уверен? — в последний раз спрашивает Арсений, перед тем, как лечь рядом. — Да, — отвечает Антон и переворачивается на живот. — Вытрахай из меня эту ебаную бессонницу. Хочу уснуть. И спать навсегда. Он опускает голову на предплечья и закрывает глаза. Кожей чувствует прикосновения мягких ладоней, растирающих спину и поясницу под футболкой — снять её сам Антон поленился, но Арсений помогает. Помогает стянуть и трусы, легонько шлепает по заднице — Антон хихикает. И вслед сразу же стонет — Арсений садится ему на бедра и с силой разминает плечи и спину. В спине даже щелкает что-то, будто позвонки встают на место — лучше бы на место встали мозги, думается Антону. Этого, впрочем, не предвидится — наоборот, Антон плывёт и чувствует себя так правильно, так спокойно. Тяжелые мысли улетучиваются, оставляя только приятную пустоту — если ночью Антону ничего не приснится, это будет истинное счастье. Арсений тем временем слезает с антоновых бедер, просит приподняться — Антон понимает, расставляет ноги и выпячивает задницу. Арсений, судя по шуршанию и возне, пристраивается сзади. Наваливается, коротко целует в шею, дышит жарко на ухо. Антон тихонько скулит — сейчас бы развернуться, прижаться к губам, скользнуть языком в рот… Арсений отстраняется. Сфинктера касается влажная от смазки подушечка указательного пальца, Антон расслабляется, пропуская палец внутрь. К указательному вскоре добавляется средний — Антон прикусывает подушку — хорошо. За несколько лет отношений они оба выучили друг друга наизусть и иногда это удобно — как сейчас, например, когда говорить не хочется совсем. Арсений растягивает всегда аккуратно, медленно, так, что Антон балансирует на грани разрядки уже когда ануса касается горячая головка члена, и тогда Арсений двигается жестко, размашисто с самого начала. Антону так нравится — когда он уже кончил и его дотрахивают, расслабленного и податливого, вжимая телом в кровать. Сейчас же всё наоборот, но тоже до боли в груди сладко. Чужие пальцы проезжаются по простате, слегка согнутые и разведенные в стороны. Свободной рукой Арсений давит Антону на поясницу — нужно прогнуться сильнее. Антон послушно делает, что требуется, утыкается лбом в подушку, дышит через рот — хочется большего. И большее он получает. Шуршит обертка презерватива, слышен хлюпающий звук смазки и совсем скоро Антон чувствует, что мышцы ануса растягиваются снова, но теперь не пальцами, а членом. Арсений входит медленно, придерживая свой пенис рукой, Антон знает. Антон чувствует. Собственный член стоит некрепко, ровно настолько, чтобы пачкать простыни смазкой, но Антону ничего не хочется с этим делать. Он ждет, пока Арсений войдет в него до упора, прижмется к взмокшей от ожидания спине грудью и начнет двигаться — чуть быстрее, чем первый толчок, но также глубоко. Как будет вынимать и заправлять член снова и снова, пока мышцы сфинктера не успели сомкнуться, как будет оглаживать припухшие края ануса. Арсений явно умеет читать мысли. Или это Антон потерял ощущение пространства и времени и то, что с ним сейчас делает Арсений, кажется ему чем-то нереальным? Так похуй. Антон подается назад, когда Арсений в очередной раз вытаскивает, чтобы добавить смазки. — Ты делаешь так хорошо… — он улыбается, зная — Арсений по голосу считает улыбку и улыбнется в ответ. — Хорошо… — эхом отзывается Арсений, и верно — в его голосе звучит ласковая усмешка. — Можешь остаться во мне? — Антон бормочет первое, что приходит ему в голову, но сейчас первостепенное его желание — быть с Арсением, чувствовать его каждой клеточкой тела, быть наполненным, ощущать тяжесть тела сверху, член в заднице и дыхание на загривке. — Ляг на меня. — Тебе будет удобно? — беспокойно уточняет Арсений, но заправляет член обратно, толкается, проехавшись по натертой уже простате и выбив из Антона сдавленный скулёж, и медленно опускается на Антона. — Да. Вот так, супер, — дышать становится чуть сложнее, но вес сверху не причиняет дискомфорта. Совсем наоборот. Арсений чуть ниже и чуть суше — его вес распределяется так правильно, как утяжеленное одеяло. И ведь эффект такой же — против тревог, против бессонницы помогает великолепно. Антон теряет счет времени, пока Арсений находится в нем, а руками наглаживает его бока, плечи, почесывает кудрявую макушку, целует за ухом, нашептывает что-то несвязно-успокаивающее их обоих. Мышцы приятно растянуты, и Антон пару раз пробует сжаться — Арсений над ним еле слышно стонет и просит расслабиться — Антона дважды упрашивать не надо. Он, наконец, достигает желаемого — в мыслях становится чисто-чисто, пусто-пусто, глаза сами закрываются, он проваливается в дрёму и… вздрагивает, чуть не скинув с себя Арсения. Ощущение падения неприятное, но такое долгожданное — значит уснуть, и даже поймать этот момент Антон всё же может. Поёрзав под Арсением, который перенес вес на руки, чтобы Антону было чуть легче дышать, он вжимается бедрами в матрас и только сейчас понимает, что возбуждён — это насколько же надо было заебаться и думать вообще не о собственном стояке, что всё это время его даже и не чувствовать почти. — Хотел тебя вылизать под конец, — хрипит Арсений, — но получится лишь выебать. Он входит в Антона и меняет позу, практически усаживая его к себе на бедра. Обхватывает за поясницу со спины одной рукой, другой начинает быстро ему дрочить, одновременно с силой, насколько это возможно, вколачиваясь в антонов зад. Антона мажет, Антон свой голос уже даже не контролирует, Антон ждёт-ждёт-ждёт оргазма, но тот никак не случается. — А-арс, п-подожди-пджди, я… не могу? — Антон дергается, сжимается весь, и в этот момент Арсений кончает с тяжёлым рыком, по инерции продолжая мелко дотрахивать — не помогает. Арсений постепенно ослабляет хватку объятий, стараясь отдышаться, и вытаскивает обмякший член, стягивает презерватив. На Антона в это же время накатывает липкий страх — он всё-таки болен? Это старость? Последствия бессонницы? — Ничего страшного, мой хороший, такое случается, поверь. Я тебе помогу. Закрой глаза, — он укладывает Антона на спину, Антон же стонет вымученно, но слушается. Стоит у него крепко, но дрочка, такие знакомые крепкие движения не приносят долгожданной разрядки — это неправильно, чертовски неправильно, это… Десять. Голос Арсения тихий, спокойный, будто не он минуту назад был на самом эффективном кардио в мире. Девять. Мошонки касаются прохладные влажные пальцы — но этого мало, слишком мало. Восемь. Пальцы кольцом оборачиваются вокруг члена и скользят выше — на этот раз прикосновения почти невесомые, это раздражает и распаляет одновременно. Семь. Рука задерживается у головки, большой палец гладит уздечку и поднимается выше. Оргазм был так близко, но снова «недо». Шесть. Мизинец лезет в углубление уретры, снимая выделяющуюся смазку — Антон сильно течёт, и смазанным движением поддевает крайнюю плоть. Пять. Член подрагивает, яйца поджимаются, вот-вот-вот оно… В этот момент касания пальцев прекращаются. Антон задыхается. Четыре. Долгие секунды ожидания, которые тянутся как горячая карамель, и такие же сладкие, приторные, со привкусом железа — кажется, Антон прокусил себе нижнюю губу. Три. На головке ощущается чужое дыхание, сперва тёплое и сразу после — прохладная тонкая струя воздуха. На пределе. Два. Нежной кожи касаются мягкие губы, пропуская член в рот меньше, чем на половину. Ненадолго — его разве что облизали как чупа-чупс, одним движением. Один. Головка, направляемая умелой рукой, ложится на мягкую мокрую поверхность языка. «Кончай, Антон» Антон тонет в оргазме. Он, будто в трансе, с помощью Арсения пересаживается в кресло, пока тот перестилает кровать и вытирает остатки спермы и смазки с их тел. Задницу немного саднит, но это ощущение притупляется на фоне чувства абсолютного счастья и спокойствия. Возвращается в постель Антон тоже схватившись за чужую руку, находясь уже больше в полудрёме, чем в реальности. — Спокойной ночи, Антон, — последнее, что он слышит, перед тем как провалиться в долгий глубокий сон. В этот же момент у него в голове всё встаёт на свои места. Утро выходного дня наступает медленно. Антон просыпается несколько раз — сходить в туалет, от солнечного света, пробивающегося сквозь шторы, и, наконец, когда окончательно выспался. Время — почти полдень, Арсений сам еще тихонько сопит в подушку рядом, и не думая просыпаться — тоже вымотался, хотя обычно на ногах с восьми утра, если не раньше. — Мне тебя не хватает, — думает Антон вслух и, видимо, слишком громко, потому что Арсений что-то мычит и лениво открывает сперва один, а потом второй глаз. — Ты что-то сказал? — голос у него со сна сиплый, сухой. — Мне не хватает тебя, — Антон поднимается на локте, чуть нависая над Арсением. — Вчера понял. — И тебе доброе утро. Антон знает, как Арсений не любит все эти разговоры — и не потому что считает их лишней еблей мозгов, нет, в этом виде спорта у Арсения черный пояс, только золотые медали и грамота «Русский медвежонок» еще со школы. Не любит, потому что говорить сложно, а формулировать еще сложнее. И что не всегда эта болтология с эмоциями и без помогает. — Давай, может, позавтракаем, а то я тебя реально сейчас загрузил с утра, прости, оно вообще нечаянно выскочило… — Ага… За нечаянно… трахают отчаянно, — ворчит Арсений, потягиваясь. Антон зеркалит движение, ойкая — после ночи мышцы приятно болят. Завтракают в тишине — не напряжённой, — каждый находится в своих мыслях, ещё не до конца включившись в жизнь после непривычно долгой для их образа жизни спячки. После, прибравшись, валятся на кровать снова. Редкий выходной можно посвятить ничегонеделанию, а вечером надо заехать в офис — Антон хочет взять от остатков свободного времени всё. Арсений, всегда активный, сегодня берёт с него пример, развалившись ленивым котом. Смотреть на него, такого домашнего, с вчерашней щетиной, чуть припухшими от вчерашних поцелуев губами (у Антона не лучше), одно удовольствие. Не в силах себе в этом удовольствии отказать, Антон любуется — слишком открыто, как и обычно — слишком. — Ты утром сказал, что тебе мало меня, да? — спрашивает Арсений. — Что мне тебя не хватает, — поправляет Антон. — Расскажешь? — Арсений поворачивает голову, оставаясь лежать на спине. — Да блин, ну… Когда ты рядом, всё круто. — Антон чешет заросший подбородок. — Ночью без тебя плохо. Не могу уснуть долго, даже если ложусь рано. Часов до трех ворочаюсь и потом весь день как вареный пельмень хожу. Арсений хочет что-то сказать, но Антон перебивает, продолжая говорить. — Подожди. Типа я не хочу сказать, что вот, живи только со мной, спи рядом, будь рядом, я же не еблан, ну. И со шмотками я твоими спал — ну, в нормальном смысле, тоже не то. А вот ты мне вчера как спокойной ночи пожелал, я и понял, может быть, мне это как раз и нужно? Ну… — Внимание тебе нужно, да? — спрашивает Арсений и ловит рукой чужую ладонь. — Наверное… Смешно, да? С такой медийностью, и… — Не особо, — Арсений усмехается, — но, кажется, я тебя понял. Антон Арсению за это благодарен. Арсений ещё пару дней находится в Москве и про ставшие уже привычными ночные чатики Антон просто забывает. И не нужны они — ему, по крайней мере, ведь все эти дни он крепко спит. Арсений ещё пару дней находится в Москве, и Антон переживает, зная, что вскоре ночевать снова будет один. Будет ночевать, но сумеет ли уснуть? В день, когда Арсений уезжает в Петербург, Антон задерживается в офисе, возвращаясь домой только к полуночи. Хочется лечь, но тревога, что он снова до рассвета пролежит, пялясь в потолок и считая овец, не пускает его в постель, заставляя покурить на балконе дважды, вымыть оставшиеся с утра тарелки, долго чистить зубы, разглядывая своё осунувшееся от усталости лицо. Дел больше нет, все ритуалы выполнены, и Антон, вздохнув, залезает под одеяло, пишет Арсу, что ложится. Буквально через пару секунд экран айфона светится входящим вызовом. — Привет. Ты лёг уже, да? — Ага. Немного страшно. — Всё хорошо, Антон. Звоню тебе пожелать спокойной ночи. — Пауза. — Спокойной ночи, Антон. — Спокойной ночи, Арс. Перед тем, как отложить айфон, Антон открывает телеграм канал и быстро-быстро, с еще не успевшей стаять с губ улыбкой, пишет.

«кружок, в котором я желаю вам спокойной ночи» потому что пожелания должны сбываться.

новый ночной чатик через пару часов всё же появляется — когда антон просыпается и идёт в уборную, по привычке захватив с собой телефон.