ошибка

      Санто обладал черным поясом третьей степени по тхэквондо: в свое время он зарабатывал всевозможные награды, не упускал шанса проявить умения наяву – и, в принципе, никаких драк не боялся, даже уличных, где никто за ходом боя не наблюдает, где правил не существует.       Так какого хуя сейчас он сидит с побитым лицом и разбитой губой?       Парень пыхтит подобно паровозу, не в силах обуздать свои нервы – он зол как черт. Брюнет уверен, что это более чем неудачное стечение обстоятельств, ведь сегодня у него по пизде шло все, начиная еще с самого утра, когда он перепутал кружки и с большого глотка виски начал свой день (кто знал, что у старшего брата это происходит именно так?).       Гилберт тихо недовольно шипит, когда сигаретная горечь отдает в открытую рану на губе; он ежится на месте, принципиально продолжая курить.       – Тебе помочь? – голос раздается в двух метрах от брюнета.       Санто дергается неестественно, никого не ожидая. Ему в глаза сразу бросается ярко-красное окрашивание волос незнакомого парня, но его дружелюбный взгляд быстро начинает раздражать – неужели Гилберт выглядит до такой степени хуево?       Брюнет затягивается сигаретой:       – Себе помоги.       Незнакомец ожидаемо опешил, не сразу решаясь продолжить диалог, и теперь прожигал в лице Санто дырку. Последний нахмурился, игнорируя другого полностью и отдаваясь остаткам никотина – больше взгляда на студента он не поднимал.       – Хорошо, – красновласый парень отходит поодаль, улыбается (Санто слышит эту улыбку), складывает руки в трубочку и громко говорит вдаль: – Па-арни! Вы, кажется, кого-то забыли!       Санто в шоке поворачивается к незнакомцу, сигарету роняя моментально.       – Ты че делаешь, блять? – его взгляд растерянно бегал от парня до «знакомой» компании в далеке.       – Помогаю миру избавиться от мудаков, – на лице красновласого появилась насмешливая ухмылка: – Слушай, они обернулись.       Гилберт моментально подскочил на ноги, хватаясь за полупустой рюкзак, и быстрым шагом удалился подальше.       Незнакомый парень проследил за ним взглядом, а после на асфальт посмотрел, окурок ногой туша самостоятельно.       «Что за еблан?» – думают оба.

***

      Линкей вздыхает, когда в очередной раз видит уже знакомую черную макушку среди всех остальных студентов. С того случая прошла неделя, и парень почти забыл о нем, если бы не начал встречать агрессивного недогопника так часто.       Сам Санто, в свою очередь, как встречался взглядами с Линкеем, так сразу уходил куда подальше, теряясь среди толпы.       «Что за ребенок?» – постоянно думалось красновласому, который на эти бегства только тяжело вздыхал.       В один из дней Санто буквально упал на Линкея, потому что спускались те по лестнице среди огромного сборища людей, и кто-то, судя по всему, не церемонясь, отпихнул брюнета – а у того комплекция не шипко-то большая, он и попятился назад, спиной врезаясь в чужую знакомую грудь.       – А? – Линкей за плечи того схватил, перед собой удерживая.       Санто обернулся на парня слишком резко и моментально чужие руки с себя сбросил, втопив куда-то вперед, как обычно.       Или нет?       – Куда ты побежал!? – Линкей бросился за ним, расталкивая всех на своем пути.       Это был большой обеденный перерыв, но судя по тому, куда мчался брюнет, Линкею казалось, что тот так до своего дома добежит. Уже перед воротами университета скорость обоих заметно снизилась, но они продолжали бежать – молча, задыхаясь от слишком большого усердия.       Первым сдался Линкей, замедляя бег и вскоре вовсе переходя на шаг – вялый, неторопливый.       Санто же просто споткнулся об мусорку и рухнул на удачно рядом стоящую скамейку, голову умещая на руках и тяжело дыша.       Ксенакис доходит до него лишь через секунд тридцать и с грохотом садится на свободную часть, бесцеремонно чужие бедра куда-то в бок спихивая, чтобы себе больше места освободить. Санто не спорит, только одной из рук вспотевший лоб вытирает и продолжает попытки отдышаться.       – Ты.. нахуя убегал?.. – Линкей голову на студента поворачивает.       – А ты.. нахуя.. – Санто жадно глотал воздух между словами, – .. за мной.. бежал..       – Потому что ты убегал, – красновласый хмурится.       – Ну вот и иди.. нахуй, – Гилберт продолжал острить, пусть и выглядел полудохлым.       Виснет молчание, но не неловкое – оба просто пытаются вернуть ритм сердца в привычный им, чтобы при следующем лишнем движении не загнуться от тахикардии.       Спустя несколько минут Санто садится ровно, а после вовсе поднимается, лямку рюкзака на плечо закидывая обратно.       – Ты че, еще один марафон устроить решил? – Линкею казалось, что еще один такой забег и его душа покинет его тело.       – Я за водой, блять, – Санто пальцем указывает на магазин через дорогу; прежде чем уйти туда, оборачивается на Ксенакиса: – .. тебе взять?       Линкей поднимает шокированный взгляд на парня и в неверии пальцем ухо ковыряет. Ему не послышалось?       – Если не надо, то блять так и скажи, – Гилберт заводится с пол-оборота и уже делает шаг вперед, как парень тормозит его за край кофты.       – Возьми.

***

      Вечеринка в огромном доме напоминала одну из серий почти каждого американского сериала про подростков: много людей, громкая музыка, имитация диско-шара на потолке, куча ящиков с алкоголем в одной из комнат – мечта впечатлительного ребенка.       – Как говна с перцем съел, – Линкей хохочет, бедром упираясь об барную стойку, за которой стоял и делал коктейль его друг.       – Я себя как говно с перцем чувствую, – отозвался невеселый Райден.       – А где твой? – Ксенакис взглядом обводит всех присутствующих.       – Он как монашка, блять, – Фурукава ругается много, хотя еще даже не выпил – настроение у того, видимо, действительно паршивое. – Дома, где ему еще быть?       – Зато сестра его вон как отжигает, – Линкей за стойку заглядывает, наблюдая за стараниями рыжеволосого. – Так едь к нему.       – Поеду, – Райден кивает, закрывая бутылку текилы, – но сначала поболтаю со всеми. Меня же ждали, – он неопределенно плечами ведет, словно сам не согласился на эту тусовку одним из первых.       – Давай, – Линкей хмыкает, выглядывая через панорамные окна на улицу.       В этот момент кто-то упал спиной в бассейн – последовала цепная реакция, из-за которой в нем оказались почти все, кто до этого стоял на кафеле, наблюдая. Заметив там своего знакомого, Линкей оторвался от стойки и вышел на улицу, сразу же здороваясь с несколькими людьми.       – Давай к нам, – Дэниэл заманчиво пальцем парня к себе тянет, мол, заныривай.       Ксенакис только головой покачал. Вскоре из воды вылезает один из одногруппников и встает рядом, начиная болтать обо всяком, хоть вид у красновласого и не был заинтересованным в беседе.       На их фоне, в бассейне, кажется, происходило что-то интересное.       – Блять, у меня сигарет из-за вас не осталось вообще, – знакомый бас чудом доносится до ушей Линкея.       – Попробуй электронки, неженка ебаная, – Дэн пихает в чужие плотно сжатые губы парилку, смеясь: – Да попробуй ты!       – Я не хочу потом ссаниной вонять! – Санто противится слишком активно, чувствуя, как его зажимают – он вовсе на бортик опирается руками и вскоре запрыгивает, оборону держа уже вытянутыми ногами.       – Это не айкос! – Дэн бьет парня по голой коленке. – Ради Феликса, давай, он обрадуется таким переменам.       – Ахуеть теперь, – брюнет выхватывает парилку у Веллингтона, читая на ней вкус, и аккуратно затягивается.       Зависли, кажется, все: неужели человек, всегда отрицавший существование электронных сигарет, их закурил?       Обернулся даже Линкей, до этого не обращавший никакого внимания на происходящее.       – И как? – Дэниэл забрал у брюнета возвращенную обратно электронку.       Санто смаковал дым, неосознанно играя желваками; он руками бортик сильнее сжал, голову назад откидывая и выдыхая вверх. Парень в исходное положение возвращаться не спешил, а остальные принялись тихо посмеиваться, зная, что через неделю увидят Гилберта с какой-нибудь ашкудишкой.       Линкей конкретно завис, как завороженный наблюдая за тем, как напряженно ходил кадык Санто туда-сюда: его лицо было настолько расслабленным, а взгляд расфокусированным, что даже насквозь промокшая одежда не привлекала столько внимания. Брюнет облизнулся, свободной рукой влажные волосы назад заправляя, и мутным взором уткнулся куда-то между Дэном и знакомой.       Ксенакис понимал, что если будет смотреть секундой дольше, то организм среагирует иначе.       Стоящий рядом с Линкеем парень закатывает глаза, считая поведения Гилберта ленивым выебоном, и продолжает говорить то, на чем остановился.       Красновласый шумно выдохнул, наконец обращая внимание на одногруппника; вопреки этому его взгляд-таки иногда скользил по уже покрасневшему от пьянства чужому лицу.       Даже спустя полных два часа люди продолжали веселиться и орать, как в самом начале – после того, как уехал Райден, всем на мгновение показалось, что стало пусто, но совсем скоро эту потерю закрыли Дэниэлом, что предлагал не менее конченные варианты времяпровождения. Веллингтон стал тамадой, временно занимая пост Райдена, который, кажется, скоро вообще никогда на него не вернется.       Линкей прижался спиной к стене, чувствуя, что уже протрезвел, а веселье как-то отступило. Он с пустым лицом оглядывал присутствующих, понимая, что никто здесь не был ему рад – социализация закончилась тридцатью минутами ранее, когда одна парочка из его «компании» ушла, движимая плотскими утехами.       Диван в нескольких шагах от парня пустовал, и он решил присесть туда, пока обдумывал, стоит идти до дома пешком или заказать такси.       – Блять, такси.. – кто-то с размаху упал на свободное место из-за пьяного бессилия.       «Значит такси закажу все-таки», – Ксенакис мысленно кивнул, и только через несколько мгновений решил посмотреть на уже храпящего незнакомца. Блять?       Из всех людей в этом доме, на этой вечеринке, упал рядом именно Санто: красный до ушей, тяжело дышащий, полураздетый и все еще мокрый. Линкей смотрел на него, не отрываясь, и вновь терялся в чувствах – как у такого сквернословника и грубияна могла быть такая притягательная и миловидная внешность?       Лицо Гилберта выглядело до ужаса беззащитным, а сам спящий парень больше походил на заболевшего котенка.       Линкей не мог оставить его тут в таком состоянии.

***

      Санто подрывается в кровати резко, почти моментально жалея о своем действии и падая обратно; он руками лицо закрыл, болезненно простонав, и перевернулся на бок, пытаясь нащупать свой телефон.       Блять, а где он вообще?       Парень смотрит на себя – он в одних трусах и какой-то старой большой футболке. Мысли лезут самые разные, норовясь испортить настрой на всю неделю, как парень самостоятельно прерывает их громкой пощечиной по лицу, чтобы прийти в чувства.       – ..ты если проснулся, необязательно сразу начинать драться, – слышится откуда-то из коридора, и с каждым словом голос становился все громче и громче, предупреждая о приближении.       Гилберт в ужасе уставился на дверной проем, с удивленным выражением лица вскоре встречая там Линкея.       – Ты обблевал мне всю ванную и ковер, мне пришлось вручную застирывать твои вещи, потому что ты засрал их так, что оставалось только выкидывать.. – красновласый начал перечислять, а все, что делал Санто – глупо хлопал ресницами, едва вслушиваясь в чужие слова, – ..всю ночь ты пытался отбить мне почки, ты, блять, к хуям смял всю наволочку своей жопой! – на этом моменте брюнет приподнял одеяло, чтобы убедиться в правдивости чужих слов. – Ты просто катастрофа.       Санто было нечего сказать, из-за чего он просто продолжал сидеть в ступоре.       – Завтрак на кухне, – Ксенакис вздыхает, понимая, что разговор обернулся монологом, и ушел обратно.       Не сказать, что гордость Гилберта задели этими словами – вернее сказать, что ему полная буква «ю»; он наконец огляделся, оценивая обстановку, и вскоре поднялся с кровати, понимая, что телефона рядом нет, а валяться в чужой квартире, когда ее хозяин только что тебя обосрал, дело сомнительное.       Упомянутых вещей, к слову, тоже не было. Санто неловко поправил боксеры и наугад нашел ванную, заходя в нее и закрывая за собой дверь. Мыться он точно не будет, но освежить опухшее лицо не помешало бы – парень быстро и активно умывается, чувствуя, что с каждой секундой становился все больше и больше похожим на человека.       Когда он выходит из ванной, мимо него проходит Линкей, которому вообще не было дела до того, чем занимался брюнет. Гилберт неловко чешет затылок и заходит на кухню.       – Жестко он тебя обосрал, – незнакомый парень, сидящий за столом, приветливо улыбнулся.       У Санто не было сил ни знакомиться, не огрызаться – он просто кивнул, подходя к плите и выкладывая на пустую тарелку остатки яичницы. Почему он чувствовал себя так обыденно?       – Кстати, он кое о чем умолчал, – сосед по комнате Линкея улыбается, а во взгляде смешинки.       – И о.. – Санто впервые подает голос за все утро, но звучит это как рык, а не как попытки связать буквы в слова; он прокашливается, и только после продолжает привычным басом, даже ниже из-за утренней хрипоты: – О чем он умолчал?       Сосед давится, в шоке уставившись на Гилберта.       – Ладно, ноль доебов, – светловолосый парень весело вскидывает руки в жесте «сдаюсь», голову отворачивая и смеясь, – я могу его понять.       – Хол! – крикнул Линкей с другой комнаты. – Не неси хуйни!       «Ой, да идите вы оба нахуй», – Санто хмурится, вздыхая, и садится за стол, к еде наконец приступая: он чувствовал себя реально дерьмово, и только трапеза могла спасти его положение. Еще бы телефон найти..       – Он все утро на тебя пялился и бухтел про то, какое у тебя красивое лицо, – после этих слов брюнет давится.       – ХОЛ!

***

      Когда Санто проснулся в квартире Линкея во второй раз, то был удивлен – не шокирован, как впервые, а «слегка» недоумевал. Парень просыпается в той же старой футболке, что и неделю назад, однако помимо нее на нем уже были шорты. Телефон уже был при нем, лежал, судя по всему, специально на соседней подушке, потому что кое-кто запомнил прошлую панику из-за его потери.       Парень поднимается с кровати, неловко заправляет вновь смятую простынь, и направляется к ванной снова на ощупь; там он приходит в чувства, поправляет гнездо на голове и вскоре выходит, встречая сидящего за ноутбуком Линкея на диване.       Комната представлялась студией, что Гилберт заметил еще в первый раз пребывания здесь, и тихо подобрал с барной стойки бутерброды, усаживаясь за стол. Ксенакис услышал его только тогда, когда по полу проехался стул, и обернулся – лицо выражало привычное ничего.       – Тебя твой парень искал, – красновласый отвернулся обратно, внимая проекту на экране, – дрочил тебя звонками, но ты спал, как убитый.       – Угу, – Санто безразлично кивает, засовывая в рот бутерброд, и только спустя пару мгновений осмысливает сказанное; он давится: – Подожди, какой парень?       – А у тебя их много? – Линкей веселился, представляя разъяренное лицо младшего. – Ну он там помечен был «Ликси» и сердечками. Не думал, что такой суровый внешне парень окажется сентиментальным дурачком.       – Блять, – Гилберт падает головой на стол, вздыхая громко, тяжело и обреченно, словно прямо сейчас на него рухнули все обязательства мира. – Это мой старший брат. Ты ответил ему?       – А ты как думаешь? – Линкей с тяжелым вздохом поворачивается полностью, руки закидывая на спинку дивана. – Насколько я понял, забрать тебя должен был он. Но позвонил ты почему-то мне.       Санто неловко прожевывает бутерброд, пытаясь вспомнить вчерашний поход в клуб; картинки восстанавливаются в голове, но уловить их получается лишь урывками.       – Почему ты меня забрал? – он все-таки поднимает голос спустя минуту тишины.       – Жуй быстрее и съебывай, – Линкей хмурится. – Голос у тебя жалкий был, будто расплачешься.       – Пиздабол, – тихо шипит брюнет, есть быстрее не начиная.       В тишине, прерываемой лишь клацаньем клавиатуры и тиком часов, Гилберт только замечает отсутствие соседа Линкея. Не то, чтобы странный паренек с зелеными волосами волновал его, но Санто определенно чувствовал связь между сказанным тогда и происходящим сейчас – необъяснимое чувство, оставляющее после себя горькое послевкусие.       Очевидно, Линкей был заинтересован в его лице: мягком, красивом и невинном.       Проблема всегда была в лице.       Санто едва сдержал желание расцарапать себя здесь и сейчас.

***

      – Он такой грубый, – девушка вздыхает тяжело, с толикой грусти, и губы обиженно надувает, провожая незнакомого студента раздосадованным взглядом.       – Не разговаривай со мной, – Санто пытался потеряться в огромном тексте научной книги, но чужой пронзительный взор голубых глаз отвлекал; парень начинал злиться.       – Дэну ты так не говоришь! – тихо возмутилась Даниэлла – они, в конце концов, в библиотке, а выговоров никто не хотел.       – Дэн не ебет мне мозги на каждом перерыве, – незаинтересованно бросает Гилберт, окончательно теряя связь с книгой.       Он безнадежен. Ему не дано учиться.       – Я видела, что ты с тем пареньком контачишь постоянно, – девушка деловито покачивала ногой, прядь белых волос на палец накручивая. – Вы же друзья, да? Почему он так зло смотрит на меня? А как же «друг моего друга – мой друг»?       Санто закатывает глаза.       – Хватит приписывать меня в друзья любому человеку, кому я сказал больше двух слов, – он закрывает книгу. – Я даже не понимаю, о ком ты говоришь. Я пытался учиться, а не пялиться на каждого прохожего, если что.       – Но Феликс сказал, что ты ночуешь у него постоянно, дома совсем не появляешься, – Даниэлла расстроенно шмыгнула носом.       Санто почувствовал, как за мгновение в виски прилила кровь – нет, не из-за стыда. Из-за злости.       – Пусть этот оболтус сначала сам начнет домой приходить, – он резко развернулся, со злобой глядя в чужие бездонные светлые глаза. – А во-вторых, ночевал я у него только два раза. В-третьих, мы, блять, не друзья. Это дело чистой случайности, не более. Все, иди нахуй.       – Ты такой противный, – Веллингтон вздыхает.       – Спасибо, – на лице Гилберта показалась улыбка – широкая, неискренняя и печальная злая.

***

      Проблема действительно всегда была в лице.       У Санто была самая обычная внешность: средний рост, стройное, чуть подтянутое тело, карие глаза, волнистые волосы – в университете таких полно.       В школе, в университете, в городе, в штате, в стране, в мире – таких людей везде много.       Но люди всегда тянулись к Санто, доверяли этому открытому взгляду, мягким чертам лица, спокойному характеру.       У дьявола, именуемого Санто Гилбертом, было милое лицо.       Не сразу окружающие понимали, какую ошибку совершали, потакаясь очаровательному лицу. Парень был черствым, прогнившим насквозь, невыносимым бесом. В малых кругах его даже как-то прозвали волком в овечьей шкуре, ссылаясь на противоположность внутреннего и внешнего составляющего Санто. Он даже сам не знал, откуда пошла эта жгучая и разрывающая ненависть ко всему живому, к этому миру, к своей жизни; парень ненавидел любую снисходительность по отношению к себе даже со стороны семьи, он ненавидел, когда ему доверялись, ненавидел это разочарование в чужих глазах и также ненавидел восхищение. Он ненавидел всех и вся, своим ядом оскверняя каждого в своем окружении – он знал, какого все были о нем мнения, и знал, что кроме Веллингтонов возле него терлись только люди, знающие о заслугах его старшего брата и состоянии их семьи.       Ему все это было тошно до болей в горле.       Санто завидовал Линкею Ксенакису.       Он никогда раньше не знал, как зовут этого мрачного парня, который одним своим видом полного безразличия и равнодушия отталкивал от себя всех. Линкею Ксенакису не требовалось слов для отказа, ему было достаточно только посмотреть. Один невпопад брошенный взгляд – и все сразу замолкали, повинуясь этой ауре немого страха.       Когда они встретились лицом к лицу, то Санто сначала вообще его не узнал из-за новой окраски волос, а после опешил – он вообще был удивлен, что Линкей был способен на сострадание, весь ведь его «образ» строился на отсутствии лишних эмоций.       Тогда Санто и понял, что это всегда был образ.       Линкей никогда не был безразличным, никогда не был злым или пугающим – люди додумали то за него. Санто понимал это по заинтересованным взглядам в толпе, по действиям, по поведению: Ксенакис был доброй душой, а Гилберт – говном на палочке, которому не хватало только двух дьявольских рожков на голове.       Санто не нравилось их сближения от слова совсем, ведь когда он впервые встретил свой объект подражания, то ожидал стать таким же, поддаваясь восхищению. А оно вон как оказалось – Ксенакис, может все еще грубил, но оставался добрым.       Потому что недобрые люди не стали бы терпеть даже минуту нахождения в компании Санто, а этот даже домой его к себе привел. Дважды.       Рассуждал об этом Гилберт, третий раз просыпаясь в чужой кровати.       На самом деле он проснулся еще около десяти минут назад, но оставался лежать неподвижным и с закрытыми глазами, потому что чувствовал в меньше метра от себя теплое дыхание и не менее теплый взгляд на своем лице.       Санто отдал бы все, чтобы увидеть этот взгляд со стороны.       Он был готов поклясться, что происходящее было драгоценным моментом, которое ни в коем разе нельзя выбрасывать из памяти. Брюнет никогда не был сентиментальным, даже в детстве, но эти минуты, что тянулись вечностью, разливались приятными ощущениями в груди.       С Линкеем дело было не в лице.       Никто не стал бы терпеть такого дьявола из-за одного лица, и понял это Санто только сейчас, когда чужая рука невесомо прошлась по линии лба, поправляя челку.       Он действовал слишком опрометчиво, кувыркнувшись на бок и прижимаясь в чужой теплой руке. Ксенакис не был против.

***

      Кто-то опять устроил вечеринку в частном доме. Туда пришли все те же лица, что и в прошлую – даже Райден пообещал остаться до конца. Сегодня у него было отличное настроение.       – Отвечаю, они друзья, – Даниэлла хихикает, голову в бок склоняя: – Какие враги будут обедать постоянно вместе, да еще и весь вечер глаз друг с друга не сводят? Минут пятнадцать назад они весело плескались в бассейне, – пьяная Эль – болтливая Эль; не сиди рядом с ней брат с другом, слухи о тех двоих поползли бы уже на следующей день.       – Иногда таких врагов еще любовниками зовут, – Дэн даже в их сторону не смотрел, будучи занятым созданием смертоносного коктейля, после которого завтра проснется не с вертолетом, а в нем.       – Они такие контрастные, – Даниэлла влюбленно вздохнула: – Прям как я с Лией.       – Ты перепила, – с серьезным видом отозвался Райден, до этого молча помогающий Дэниэлу; он на часы наручные взглянул: – Быстро как-то начала ее вспоминать.       Дэниэл засмеялся, а его сестра только губы ребячливо надула. После этого разговора о том дуэте никто из них не упоминал из-за скопившихся третьих лиц возле них.       Сразу после удара по ребрам прилетает в бедро – Санто рычит разъяренно и совсем не по-людски, почти тут же мертвой хваткой зубами вгрызаясь в чужую руку; Линкей пытается ее освободить, но теряет бдительность, из-за которой получает точный удар ногой в живот. Блять, Санто же бывший тхэквондист.       Ксенакис моментально приходит в себя, игнорируя тугую боль, и хватает Санто за грудки, со всей силы ударяя того спиной об холодную стену.       Внизу, на первом этаже – вечеринка в самом разгаре, разбивающая в дребезги перепонки музыка, веселые крики и возгласы. Сверху, на втором этаже – изобилие комнат для уединения, приглушенные стоны и ныне болезненные шипения, ведь двое пьяных придурков умудрились начать драться в коридоре. Неясно как они сюда добрались, ведь перепалка началась еще возле лестницы, но это заботило их меньше всего.       Санто жмурится болезненно, от этих ощущений почти устанавливая связь с космосом, и, пригибаясь, со всей силы бьет собственной головой по чужому подбородку, вынуждая Ксенакиса на мгновение словить звездочки. Гилберт пользуется этим, разворачиваясь и отбрасывая того бэк-киком на пол. Санто не медлит, почти тут же оказываясь сверху, и продолжает бить по лицу, чужие бедра своими коленями больно зажимая – у этого беса ноги до дури сильные, Линкей заметил это еще в начале драки.       Линкей стискивает зубы, раздражаясь и злясь как никогда; он пытается защититься, но положение пиздец у него какое невыгодное – остается только выждать момент, когда Санто на мгновение остановится, и остатками сил откинуть его назад, меняясь положениями.       Все происходит именно так: Санто ударяется затылком об пол, от резкой боли прогинаясь в пояснице, и бешенными, красными от злобы глазами палит на такого же заебанного и злого Линкея.       – Я, блять, ненавижу тебя, – Гилберт произносит это от чистого сердца, сквозь сжатые зубы, выражая всю ярость в своем виде.       Они прерываются, дыша через раз и жадно глотая ртом воздух – Ксенакис держит брюнета за ткань худи, костяшки белеют из-за приложенной силы, но он продолжает мутным из-за ярых чувств взглядом смотреть на лежащего под ним Санто; парень внизу такой запыханный, такой красный, такой злой и такой сексуальный.       – Я тоже тебя ненавижу.       Линкей тянет парня за худи на себя, вынуждая приподняться, а сам наклоняется ниже, жадно захватывая чужие губы своими. Он ощущает, как Санто теряется, с глазами по пять копеек смотрит на него; красновласый сохраняет свое упрямство, поцелуй углубляя, и даже не удивляется, когда ему отвечают. Гилберт сам цепляется за него, падает обратно, тянет за собой другого и руками обхватывает чужую шею, прижимая сильнее.       Их поцелуй был похож на продолжение драки – Санто больно покусывал чужую нижнюю губу, до колкостей всасывая, а Линкей отвечал ему той же грубостью, до боли в лопатках и плечах прижимая к полу. Они не отрывались, чувствовали, что воздуха не хватает, но этого поцелуя мало мало мало мало.       – Там.. – пытается проговорить Санто сквозь поцелуй, вскоре хватая Линкея за волосы и с силой оттягивая назад; по другому не отцепились бы друг от друга: – .. кто-то на лестнице разговаривает.       Линкей без продолжения понимает, что они в небезопасном положении – ни одному, ни другому не хотелось думать над оправданиями, объяснением их отношений, и всего прочего, что могло вызвать вопросы у тех, кто разговаривал в опасной близости. Красновласый поднимается с места, Санто скользит за ним, не отпуская чужой куртки, они почти одновременно встают с пола и молча заходят в ближайшую комнату: пустую, потому что все парочки предпочли трахаться в более отдаленных.       Ксенакис запирает дверь, и, наконец отпуская талию брюнета, отходит поодаль, вскоре садясь на кровать. Он потирает лицо вспотевшими ладонями, уже чувствует, где проявятся синяки, а смотреть продолжает в упор на Гилберта, что догадался оценить масштабы бедствия у зеркала на входе.       Они молчат, каждый занятый своим делом, и ни о каком продолжении случившегося речи быть не могло.       Так думал Линкей, пока Санто нагло не сел к нему на колени и руки за чужой шеей не скрепил, смотря с очевидным вызовом в карих глазах. Красновласый не спешил менять положения из-за вдруг пришедшей в голову ахуенной идеи; он только голову откинул, руками назад уперевшись, и с бесстыдной похотью во взгляде палил на Санто – они молчали, но Гилберт видел это «я весь твой» в чужих глазах.       В движениях Гилберта не было даже намека на нежности: была только очевидная провокация. Он неспеша стянул с себя худи, оставаясь в одной футболке, и отбросил то куда-то в сторону, наконец приступая к слишком расслабленному телу под ним. Санто медленно, едва ощутимо вел пальцами вдоль чужого подтянутого торса, поднимаясь выше, поглаживая тяжело вздымающуюся грудь, обводя линию ключиц, проходясь по шее, специально больно цепляясь ногтями, оставляя следы. Линкей вскоре ложится на спину полноценно, а Гилберт с колен своевольно пересаживается на бедра, продолжая только трогать, словно пробовал.       Атмосфера была интимной. Не такой, чтобы бросаться друг на друга в порыве страсти и вытрахать во все дыры, не такой, чтобы целоваться до рассвета и руки в штаны друг друга ежечасно запускать. Все ощущалось гораздо глубже: в этой комнате существовали только они и никто больше – не было лишних звуков, лишних слов, лишних движений. Все, что происходило сейчас, казалось чем-то нереальным, отдаленным, и даже не из-за градуса выпитого алкоголя. Они терялись в ощущениях, касаниях, оба чувствовали, как переходили невидимую черту – каждый свою.       Санто стягивает с Линкея его куртку, освобождая себе обзор на открытые из-за майки руки. Он смотрит завороженно, наклоняется ближе, нависая над парнем, и самостоятельно чужую руку себе на спину закидывает; брюнет закрывает глаза и целует Ксенакиса, голову чуть в бок поворачивая, чтобы ощущать чужие губы ярче. Линкей ощутимо давит на спину, вынуждая выгибаться, едва ли не соприкасаясь грудью, и также поглаживает, пальцами вычерчивая каждый позвонок: на каждый болезненно давит, не дает отвлечься, заставляет остаться сосредоточенным на происходящем здесь и сейчас. Поцелуй углубляется, языки сплетаются, температура в комнате заметно повышается – они опаливают друг друга своим горячим и тяжелым дыханием, не отрываются.       Линкей осознавал, что Санто принял правила его игры, и решил следовать им сам, обе руки запуская под чужую футболку. Брюнет заметно подрагивает, когда парень одной рукой проводит вдоль ребер, словно пересчитывает косточки, а другой оглаживает чуть впалый живот, спускаясь ниже и смещаясь на бедра, которые достаточно грубо схватил, вынуждая Гилберта навалиться полностью, почти падая.       У Санто уже руки болят оставаться в таком положении, и он обессиленно опускает голову на чужое плечо, не пытаясь сменить положение – Линкей целует его шею, оставляет влажные следы, захватывает кожу зубами и оттягивает, улавливая тихий низкий стон. Их действия ни к чему не вели, но тяжесть в низу живота обоим мешала сконцентрироваться на моменте; красновласый чужой член сквозь ткань огладил, ощущая это желание на собственной шкуре.       – Я кончу от одних твоих касаний, если ты ничего не сделаешь, – шепчет глубоким голосом Санто на самое ухо Линкея, вызывая целый табун мурашек.       – Звучит как вызов, – Ксенакис хрипло смеется, ласково поцеловав ушко брюнета.       Гилберт буквально таял в чужих руках: ему уже не казалась странной резкая смена настроения – у него не осталось сил на препирания и прежнюю грубость. Он схватился за простынь, глаза прикрывая, когда рука Линкея подогнула его ногу и провела по внутренней части бедра. Нет, он серьезно сейчас кончит.

***

      – Самая мягкая враждебность и самая агрессивная дружба, которую я видел, – Дэниэл неохотно согласился со словами сестры, сказанными неделю назад.       – Зато как дополняют друг друга, – девушка хихикнула, возвращаясь к своей пудре.       Старший тоже долго на парочку не смотрел, почти сразу утыкаясь взором обратно в телефон, где было бурное обсуждение новой тусовки. Он-таки бросил взгляд на Ксенакиса, обрабатывающего собственноручно оставленные ссадины на лице Санто пятнадцатиминутной давности, и усмехнулся, понимая, что на новую вечеринку не придут они оба.