Без тормозов

       Даже не поворачиваясь, я могла ощутить его ярость. Ещё бы, блин...               Я услышала, как эта мразь сделал несколько шагов и ринулась в дальний конец подвала, поскальзываясь на несвежей крови. Загоняя себя в ловушку ещё больше.               — Стой, дрянь!               Я инстинктивно рванула вправо и нож просвистел в полуметре от меня, ударившись об кирпичную кладку и отлетев по полу к ножкам операционного стола, прокладывая дорожку в непонятного содержания жиже.        И ткнулась в дальнюю стену, и развернулась к Гранту. Обычно приятное лицо перекосилось злобой, кулаки сжимались, а глаза бегали, видимо, в поисках какого-нибудь ещё оружия.        Внезапно он расхохотался. Перемена в настроении была настолько резкой, что я даже на секунду вдохнула носом, о чем сразу же пожалела — от запаха гнили, трупной жижи, застоявшейся крови и человеческих испражнений горло сжалось в рвотном спазме, но я сдержалась.        Аккуратно переместилась поближе к выходу на несколько шагов, но Грант этого даже не заметил — продолжал хохотать, как безумец.        Смех оборвался так же резко, как и начался — мужчина в мгновение посерьёзнел, уставившись на меня немигающим взором, пылающим злобой.               — Забавно, заба-авно... — Грант глубоко вдохнул и резко выдохнул, как это бывает после долгого смеха. — Год... Меня не могли раскрыть шерифы двух городов, а тут появилась ты... И за какие-то две недели...               Он закрыл лицо рукой. Тускло выдохнул, посмотрел на меня блеклым взглядом, не выражающим никаких чувств и эмоций, кроме расслабленной усталости.               — КАК?! КАК ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА?! — за миг его лицо переменилось — глаза налились безумием, казалось, капилляры сейчас полопаются от злобы, брови сошлись на переносице, оставляя на лбу и под глазами складки и морщины и уродуя лицо ещё больше, в припадке ярости мужчина обнажил зубы, сипло выдыхая через них, верхняя губа задёргалась в гневе, костяшки пальцев побелели.        Он резко подался вперёд, схватившись за стол. Сейчас нас разделял только он — металлическая конструкция на ножках и колёсиках, которые сейчас застряли, словно в трясине, в отвратной жиже на полу. От резкого движения стол жалобно громыхнул всеми частями корпуса, я дёрнулась. Всё тело била мелкая дрожь, воздуха не хватало, руки, а особенно пальцы, тряслись, казалось, сейчас поднеси их к стене, и она завибрирует в такт. Сердце колотилось, как после стометровки на физ-ре, а в голову старательно лезли мысли о той самой ночи, но я не менее старательно их отгоняла.               Безумец ещё несколько раз ударил сжатыми кулаками по поверхности стола.               — ТЫ ЖЕ НЕ МОГЛА ЭТО СДЕЛАТЬ ОДНА! НЕ МОГЛА ЖЕ?! НЕ МОГЛА! — Грант опять переменился в лице. Маниакально-депрессивным взглядом он уставился на свои пальцы, переплетённые в замок, и начал отковыривать кусочки ногтей. Брови дёргались, не могли найти одно положение, глаза бегали, как у провинившегося шизика, который опять выбросил свои таблетки. Уголки губ то и дело поднимались вверх, через секунду уже изображая искривлённые в безумной печали губы. — Не могла, конечно... Одной ей этой не под силу... Маленькому, несмышлёному... Несмышлёнышу, да... Как же, да никак! Это не она, она лишь пешка. Да, естественно, пешка в огромном плане... КТО ВАШ ГЛАВНЫЙ?! ОТВЕТЬ МНЕ, МЕЛКАЯ ДРЯНЬ!               Выражение безумного гнева моментально сменила непринуждённая, но от этого не менее сумасшедшая улыбка. Грант закрыл лицо руками и, всхлипывая, рассмеялся.               — Вероятно, ты хочешь знать, почему? — отсмеявшись, Грант повёл рукой на подвал за его спиной, холодильник в углу, кучи стендов с медицинским оборудованием и просто ножами, тумбы и ещё одну морозилку, в которой обычно в магазинах хранят мясо, глядя в моё удивлённо-испуганное лицо. — Хочешь понять? Времени у нас много... Я был женат. — он посмотрел на меня грустными глазами — из их уголков снова покатились слезы. — Лила... Самая прекрасная женщина в мире. Мы были созданы друг для друга, у нас была настоящая любовь! Но... Этот отморозок, тот, который сбил её... — Грант уже, не скрываясь, рыдал, попеременно прерывая свою речь на всхлипывания. — Нортон! Он всё разрушил! Всё, чего я так добивался! Всё! Он разрушил мою жизнь, мою душу! Лилу... — Грант резко успокоился, прерывисто дыша после истерического рыдания. Я не дышала вовсе, кажется, и не пропускала не единого слова. — Лилу хоронили в закрытом гробу. В мешочке, вернее то, что от неё осталось. Хочешь знать, что произошло? — Грант, словно ребёнок, ждущий конфету, с маниакальной надеждой заглянул мне в глаза, а я вздрогнула — столько боли, страданий и отчаяния там было. — Её буквально размазало по зданию. Я видел, как счищали её ошмётки со стены.               Глаза мужчины снова налились слезами, он, вытирая попутно влагу с щёк, отвернулся к стене за его спиной: «Всё, что уцелело, это её голова».               Рывком мужчина дотянулся и распахнул дверь холодильника. На самой большой и широкой полке лежала голова.        В моих глазах помутнело, я оперлась на стену, уперевшись руками в колени и борясь с новой волной тошноты. Глубоко задышав, я всё же нашла в себе силы поглядеть на полку.        Бывшая когда-то Лила давно уже утратила свой лоск — кожа посерела и обвисла, губы истончились и сморщились, приняв вид печёного перца чили, курносый когда-то давно нос провис, глазные яблоки ввалились в провалы черепа и не сгнили, и не вытекли только потому, что, видимо, голова несчастной постоянно находилась в холоде. Лоб покрылся частыми морщинами, волосы, а вернее, то, что от них осталось, превратились в выцветшую желтоватую мочалку. Видимо, Лила при жизни была блондинкой. Из шеи, которая чудом уцелела, торчали несколько нервов и кусочек сонной артерии. Всё это добро, в том числе и кожа внизу шеи, превратилось в бахрому, из некоторых дырок в покрове торчали кусочки ниток самых разных цветов. Он её что... пришивал?               — Я не потерял надежды. — из «любования» меня вывел полный слёзной радости и гордого благоговения голос Гранта. — Люди — ничто по сравнению с моей Лилой! Они — лишь тупые куски мяса! Я проводил эксперименты... Я решил возродить Лилу! Один раз даже получилось! Но тело этой тупой шлюхи начало гнить, и его пришлось выбросить. Кто бы знал, что его обнаружишь ты! — голос безумца был полон злости, его чуть ли не трясло. — Ты — маленькая, ничтожная...               — ЗАТКНИСЬ! — я тяжело дышала, сердце стучало где-то в горле, в висках пульсировала кровь. — Как же меня раздражают такие, как ты! Заносчивые, наглые ублюдки! Считающие, что они лучше! — я тоже с грохотом опустила кулаки на стол, рвано и быстро сделав пару шагов по направлению к Гранту. Тот расплылся в улыбке.               — Я — гений! Я так говорю потому, что я действительно лучше! Я уже нашёл последний кусочек моего пазла! И...               — Ты безумец, а не гений! — злость накатывала волнами, подсознание сочилось ею, словно мокрая губка пеной. — Лила уже давно умерла! Она жить не будет, её мозг давно перестал работать! Ты же хирург, ты должен это понимать!               — Замолчи! Закрой свой рот и не смей так говорить про неё! Ты мелкая, мразь, и ничего не понимаешь! Она будет жить, ведь тело у меня уже в руках! — Грант улыбнулся так, что, казалось, кожа в уголках его губ затрещала. Глаза светились ненормальной радостью. — Ты такая же, как она... Твоё тело — буквально её копия... Идеально...               Я быстро глянула вниз. Совсем забыла, что сегодня почти первый раз одела обтягивающее, дабы не мешать себе самой мешковатой одеждой.               Грант тем временем продолжал…               — Рост... Плечи... Всё прямо, как у неё. Ты идеально подойдёшь на роль её нового тела! На этот раз точно всё получится!               Я бросила ужаснувшийся взгляд на голову в холодильнике. Это будет покоиться на моём теле?! Фу, божечки.               И перевела взор на безумца. Тот уже выбирал скальпель.               — Грант, послушай.               Он обернулся на меня, явно недовольный тем, что я отвлекаю его.               — Сдайся полиции. Она тебя поймёт. Ты ещё молодой, тебя будут лечить. Ты найдёшь своё счастье, ещё не поздно всё изменить!               — Ты...               Грант в голос засмеялся, хватаясь за грудь.               — ТЫ ПРАВДА НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕШЬ?! МНЕ НЕ НУЖНО ЭТО «СЧАСТЬЕ»! МНЕ НУЖНА ЛИЛА! Я НЕ ХОЧУ НИЧЕГО, КРОМЕ ТОГО, КАК УВИДЕТЬ ЕЁ ЖИВОЙ!               Грант опять вытер слезинки и начал ещё интенсивнее копаться в ящиках.        Я взглянула на наручные часы. Мы уже десять минут пиздим, блять, Саундвейв, ты там заснул?!               — Вот и всё...               Я почувствовала, как пульс подскочил до явно неадекватной отметки, сердце опять заколотилось где-то в висках. Дыхание на секунду сбилось, в одной руке Гранта был маленький, аккуратный хирургический скальпель, во второй — нож, подозрительно напоминающий мясницкий.               — Я не хочу портить будущее тело Лили, так что просто не сопротивляйся... Иначе будет больно.               С совершенно серьёзным лицом без тени сумасшествия Грант словно бы оценивающе смотрел на меня. Это был взгляд опытного хирурга, не привыкшего ошибаться в расчётах. Операция должна будет провестись успешно.        Борясь с диким страхом, я на полусогнутых ногах отошла от стола на пару шагов, прикидывая, как можно выбежать из подвала, минуя нож Гранта.        Резко безумец вскочил на стол, выбросив руку со скальпелем по направлению к моей шее, но я успела уклониться... и грохнулась прямо в жуткую лужу на полу. Почувствовав, что, если продолжу сидеть в этой жиже, упаду ещё и в обморок, я вскочила, поскальзываясь на полу и не сводя взгляда с Гранта. А следом кинулась в обход стола за спиной Гранта.               — Мелка...               Договорить он не успел, от резких движений убийцы и его веса стол с отвратительным чавканьем выбрался из плена застывшей трупной жижи и крови и поехал, скидывая с себя Гранта. Плюхнулся тот аккурат в самую гущу — в лужу, которая была под столом. Но поднялся на удивление скоро.               — Я тебя УНИЧТОЖУ!               Я заорала, не в силах больше молчать, и бросилась к выходу, по пути специально опрокинув морозильник, который, на удивление, оказался довольно лёгким. Из него высыпались хирургические пакеты с кровью, предназначенной, верно, для переливания. От резкого соприкосновения с полом несколько штук лопнули прямо под ногами убийцы, обливая его солоновато-железистой жидкостью. Тот завыл.        Я, всё ещё скользя на ступеньках и параллельно счищая с ботинок зловонную жижу, понеслась наверх. Захлопнула дверь подвала и бросилась к входной.        Ручка дёрнулась пару раз, но безрезультатно. Меня словно ушатом ледяной воды облили. Закрыл. Бля буду, закрыл! И ключей в зоне видимости нет...        Я услышала, как из подвала несутся шаги, и залезла на тумбу, спрятавшись за телевизором. Благо, рост позволял мне остаться незамеченной.        После нескольких сильных ударов дверь вылетела с петель, жалобно звякнув замком о ламинат.        Я сидела, надеясь, что телевизору не передалась моя дрожь. Было жутко и страшно даже дышать, я вся тряслась, как висельник перед казнью, слушая тяжёлые, прерывистые вздохи сосредоточенного убийцы и его неравномерные шаги.               — С-сучка...               Шаги прошлись к окну, едва не повернувшись к телевизору. Теперь всё действо происходило вне зоны моей видимости.               Коленка дёрнулась.               — Ну и куда ты побежала?..               Окно — мелькнуло в голове. Он заметил окно! Пожалуйста, выйди проверять на улицу, умоляю, иди туда, иди, иди, ну же...               — Мразь...               И тут Грант разразился хохотом. Шаги направились к двери...               А через секунду телевизор полетел на пол, разбившись с оглушающим звоном. Я завизжала и спрыгнула с тумбы. Вовремя — нож вонзился в обои мгновением позже.               — Видимо, всё же придётся подпортить твоё тело! Ничего — потом все раны я зашью! — Грант втащил нож из стены, осмотрел кончик и снова повернулся ко мне.               Я сглотнула. Убийца стоял, выжигая взглядом во мне дыру. Не двигался. Может потому, что понимал — бежать мне некуда. Выход — там Грант, окно — там Грант. Оставался только второй этаж, да куда мне там бежать? Прыгать оттуда с окна? Потолки здесь высокие — почти три с половиной метра, вот тебе и высота. Я что, больная? ноги ломать.        Я сделала два шага назад. Грант — симметрично мне, но вперёд. Ещё шаг с обеих сторон. Напряжение нарастало, казалось, его можно ощутить в воздухе. Запахом озона, лёгким покалыванием на кончиках пальцев.               Пальцы наткнулись случайно на пакет. Я бросила на него взгляд. Мука.               Грант в ту же секунду бросился на меня. А я с радостно-истеричным криком высыпала ему в лицо полпакета.        Пока убийца в замешательстве вычищал из глаз муку, я буквально вылетела из окна навстречу подъезжающим машинам наших доблестных защитников-полиционеров.        Дальше всё было, как в тумане. Допросы, собирания показаний, осмотр скорой, чуть ли не рыдания Хелен, спрашивающей, как я смогла так сделать, истеричные крики Гранта...               — А знаешь, как я понял, что именно ты обнаружила ту бабу?!               Грант, с капающей с уголка рта слюной, безумным взглядом и искривлёнными бровями, мокрым от рыданий лицом, дёргался в руках двух дюжих амбалов из полиции, стоя буквально в метре-полтора от меня.               — Лила мне сказала. — он утробно хихикнул, закатив глаза, а по моей спине пробежались мурашки. — Она иногда говорит со мной. О-о-о, да... И про тебя, маленькую, бесполезную...               — Бесполезную, да тебя раскрыла почти в одиночку, шизик. Уведите его. — ко мне подошёл начальник и приобнял за плечи, со мной на пару наблюдая, как визжащего и вырывающегося Гранта уводят, выкручивая руки, и чуть ли не кидают в машину. — Ты большая молодец. Тебе, вообще-то, неплохая награда полагается. — он приободряюще улыбнулся, похлопав меня по правому плечу, я тоже выдавила из себя измученную улыбку:               — Начальник, для меня бы лучшей наградой было бы пойти переодеться и помыться. Хотя, чувствую, этот жуткий запах не вымоется никогда...               — Всё, ладно, беги, вон тебя твоя сестричка ждёт, — Хелен, утирая слезы, смотрела на меня с немного истеричной улыбкой. — Адрес мы запомнили. Бывай.               Я пожала мужчине руку и пошла, устало двигая ногами, к Хелен. Пока мы «болтали» с ментами, уже стемнело и теперь мигалки в сумраке вечернего неба выглядели так, будто мы в каком-то очень стереотипном фильме ужасов.               — Ты идиотка, Чарли.               Уже почти ночью, после моего чрезвычайно подробного рассказа о всём моём расследовании (про Саундвейва я умолчала), мы поняли, что после такого «впечатлительного» дня никто из нас не заснёт нормально, так что в планах было расслабиться в обнимашках и посмотреть какой-нибудь фильмец.               — Сегодня, кажется, мы обойдёмся без ужастиков? — Хелен иронично хмыкнула, выбирая кассету, я её поддержала, скорее, истерично захихикав.               Выбрав какую-то мыльную комедию, мы прикрутили громкость как в телевизоре, так и у себя в голосовых связках, и в такой ламповой атмосфере обсуждали такую неламповую вещь, как сегодняшний день. Сколько ругани я наслушалась, ёпта! Но самое страшное было не это. Самое страшное — это сообщение от Саундвейва, которое пришло через десять минут после того, как полиция приехала на место.               «Завтра в 14:00, каньоны, там же, где и тогда. Попробуй опоздать.»               И всё. Больше он на связь не выходил и мне было очень, очень страшно. Чувство, что моё и так многострадальное мягкое место завтра отхватит ещё больших пиздюлей, чем после вылазки с Жнецом, не отпускало ни на секунду.        Тело той мычащей женщины нашли в бойлерной — она умерла от истощения. Мне кажется, завтра я буду там же. С колотыми ножевыми ранениями.