Überrest

— пожалуйста, приедь. В голове жарко, Санзу буквально ощущает, как в его ушных раковинах течет магма. Голова болит, мир вокруг крушится и рушится, он пытается остановить это. Руки чешутся, он расчесал их до крови и маленькие ранки напоминает ему червей. Наверное, это особый вид червей, выживающих в температуре выше тысячи градусов по Цельсию. — что-то случилось? Голос на другом конце тихий, может быть даже сонный, Санзу не уверен, Санзу не уверен, что он в состоянии разобрать интонацию собеседника сейчас. — нет, — блять как же жжётся в голове, эти огненные черви выжирают его вены и мозги, кажется, что еще секунда горящей агонии и он начнет умолять Господь бога о спасении души и прощении грехов, — блять, да, да, пожалуйста, приедь ко мне — ох, — какой-то шорох, не то одеяло, не то одежда, он точно его разбудил, — хорошо, я скоро буду. «Скоро» тянется часами, у Харучие нет часов, чтобы узнать, сколько длится это скоро. Часы бы понадобились, потому что даже чарующее тикание лучше, чем жара в его голове. Она проникает из мозга в шею и дальше по позвоночнику, но начинает остывать, превращаться в лед, потому что ему одновременно холодно. Харучие бьется головой об стену рядом с собой, мечтая, что черепушка вскроется и станет легче. Скоро оказывается коротким, буквально секунда или две, потому что Санзу не успевает ничего осознать, как его тянут наверх чужие руки. Стоять он не может, лишь наваливается на человека рядом, даже не пытаясь ухватиться за него, роняет их обоих на пол. — вставай. Его снова тянут наверх, на этот раз он поддается легче и стоит устойчивее. Его тащут за собой. — куда? — ванна. Слово «зачем» успевает сформироваться в его разуме, но не успевает высказаться. Вместо этого всю его речь смывают ледяной водой. — сука, прекрати! Санзу размахивает руками, пытаясь оттолкнуть от себя душевую лейку, но только роняет предметы рядом с собой. Что-то падает, и он не знает что. Сзади его прижимают к себе, не давая дергаться, и направляют струю прямо в лицо. — блять, да хватит. Вода останавливается. Санзу кашляет и смотрит, как розовая вода уходит в слив вместе с его слюной. Рубашка на нем абсолютно мокрая и, наверное, скоро окрасится от волос. В голове у Харучие только одна мысль: «Беги». Будто бы не он позвал сюда Рана, будто бы не он хотел, чуть ли не умолял, чтобы ему помогли. Ран будто бы враг, он не поможет, он сделает ему только хуже. Тревога в животе затягивает кишки в тугой узел. Беги. Хайтани пытается взять его за руку, но Санзу уворачивается, присаживаясь на кафельный пол. Ран опускается за ним, тянет руку к чужому лицу, но в нее впиваются зубами, будто бы голодная, бешеная псина. — сука. Пощечина ничего не решает, зубы лишь усиливают хватку, Ран кусает в ответ, приходится языком по ранкам-червякам, прикусывает кожу, втягивает ее, чтобы следы на запястьях покрылись синяк на синяк, укол на засос. Харучие хватает чужую руку и держит лишь крепче, но зубы чуть разжимает. Ран вытаскивает ладонь из чужого рта, не отпуская из своего чужой руки. Харучие вырывает ее с тихим вскриком, вскакивает на ноги и прислоняется к двери. Санзу делает пару шагов назад, освобождаясь от чужой хватки и проваливаясь в дверной проем. Он захлопывает дверь, вжимая дверную ручку как можно сильнее. Мысли червями роются в голове:"Запри ее!» -, но с этой стороны двери замка нет. Хотя, если провернуть нож в двери. Нож. С обратной стороны дверь толкают., — блять, открой! Санзу давит сильнее. Нож. Посреди коридора какого-то черта валяется нож. Воспоминания Санзу отказываются давать ответ, что он здесь делает. Может, он отбивался от реальных или воображаемых врагов, в бреду тени казались абсолютно реальными и заслуживали получить перо под печень. Может, он сам пытался вспороть себе живот, заблевав кровью весь коридор и развесив свои кишки словно гирлянду по стенам. Это все неважно. Нож. Закрыть дверь. Спастись. Стоит Санзу нагнуться, чтобы дотянуться до ножа, дверь выламывается, опрокидывая его на спину. Бежать. Его хватают за лодыжку, пытаясь подтянуть к себе, Санзу брыкается, он не видит что бьет. Кажется, он задел столик, что-то с дребезгом разбивается. — вот же сука. Следующее что Санзу видит — это осколок, торчащий из ладони, и Ран, обеспокоенно глядящий на него. — не двигайся. Харучие вскакивает. Бежать. Пока есть возможность. Вставать с пола было ошибкой, потому что его хватают не то в объятия, не то просто пытаясь остановить, и валят на диван. Кровь капает на чужую рубашку, теперь они оба испачканы. — хах, — Харучие слишком очарован выходящей из ладони кровью, чтобы обращать внимание на своего противника. — руку. Санзу не нравится приказной тон, он не собака, но послушно протягивает руку вперед. Ран выдергивает осколок, Санзу вскрикивает и хочет отдернуть руку, но у парня напротив слишком крепкая хватка. — лежать. Санзу не собака и пытается встать, давление ладони заставляет его откинуться обратно на диван. — что случилось? Будто бы и не было этой драки, этого бегства. Этого страха, этой ненависти и отвращения, Ран больше не кажется врагом, он союзник, ему можно доверять. Доверять? Он сидит на его бедрах и спрашивает о том, о чем не должен задавать вопросов но Санзу сам его позвал, значит ли, что он впустил врага в свой дом добровольно? — жарко. Чужая рука ложится на лоб, и Санзу прикрывает глаза. Так легче, потому что руки у Рана ледяные, а его голова раскалённый песок. — у тебя температура. — и голова кружится. Хайтани вглядывается в его лицо секунду или минуту, прежде чем снова задать вопрос, будто бы это ебаный допрос. — что употреблял? — не помню. — колол? — да. — еще что-то? — что-то жрал, не помню. Или пил. Блять, я не помню, отъебись Ладонь остается на его лбу, и Харучие блаженно выдыхает. — как же хорошо. Он закрывает глаза, ему уже плевать что будет дальше — блять, Ран, мне так плохо, пожалуйста, помоги мне. — могу скорую вызвать. Санзу приподнимается, хватая чужую рубашку, сжимая ее крепче, прижимая к себе. Тяни, только тяни, на себя, к себе. — блять, мне так плохо, у меня такой пиздец в голове, так жарко, так плохо, и все кружится. Блять, Ран, у меня на руках черви из крови, ты их слизал, знаешь. Он вытаскивает одну руку из объятий и тыкает запястье в лицо. Среди ранок виднеется кривой порез от ножа. Ран ведет по нему языком. — а сейчас ты сожрал змею-юох — речь срывается на томный вздох. Чужие губы, чужая шея, своя шея, череда поочередных укусов, сильнее, глубже, блять нет, не здесь, а-ах, блять, сука, ты что творишь, чужие руки под рубашкой, слишком медленно растягивающиеся пуговицы, слишком неудобные рукава, блять, мне больно, а почему ты одет, а я нет, сука, я запутался в твоих вещах, господи, я сейчас задохнусь, во всем виноват твой язык, укус в шею, укус в бедро, блять, если ты не выебешь меня сейчас — я умру В голове Санзу все смешивается в одно большое. — пожалуйста. Ран вылизывает его запястья, Харучие невыносимо смотреть на это; на то, как поверх синяка стекает слюна. Язык длинный, Санзу хватает его пальцами и держит, ведет вдоль него, засовывает большой палец так глубоко, как только может. Ран не шевелится, покорно смотрит и ждет. Харучие вынимает палец и слизывает с него слюну. — решил непрямыми поцелуями обмениваться? Ран отрывается от бедер, перекидывает Санзу к себе на колени и пристально смотрит ему в глаза. — чего ты хочешь? — чего угодно. Хайтани кусает плечо. — я жду ответ. — блять, спаси меня. Ведет языком по коже, не спускаясь ниже. — просто спаси меня. Ран задирает голову выше, обнимает челюсть Санзу и прислоняется к его губам. Сначала нелепо, потом рвано и слишком мокро, потом больно. Санзу кусает чужой язык и мычит в поцелуй, извиваясь на коленях, как змея. — помоги мне. Если открыть глаза, он увидит тени, он увидит жаркую пустыню или пепелище, ощутит жар, ему станет холодно. Если закрыть глаза, можно вести руками по чужому телу. Ничего не существует кроме ощущения, что ты не один. Ран поможет, конечно поможет, прижимает к себе ближе, путается в чужой ширинке, терпит чужие колени, нелепо бьющиеся в его живот, пока Санзу пытается стянуть штаны. В темноте не видно ни того, что оба голые, ни остатков крови рядом, ни ранок-червей, здесь нет ничего, только они вдвоем. Сливаясь в целое, не различая где заканчивается одно тело и начинается другое. — вот же сука. Горячая кожа к коже, слишком непривычно, Санзу капает кровью с ладони на чужой член, его руку облизывают. — сильнее. Движения неловкие, сбивчивые, Ран аккуратно водит вдоль, Санзу сжимает сильнее, чем должен был бы, размазывая кровь по своему и чужому телу. Как хорошо, что в темноте этого не видно. Ран держит его руку, он двигает его рукой так, как будет приятнее, Харучие себя не контролирует абсолютно, сбиваясь с указаний, но покороно выслушивая шепот в свое ухо. — будь мягче. Он держит его запястье, Санзу царапает их кожу ногтями. — медленнее. Харучие ведет быстро вверх, еще быстрее вниз. Быть ближе друг к другу, быть одинаковыми. Хотя бы сейчас. Ран убирает его руку, справляясь сам. Вверх, вниз, останавливаясь лишь на головке, массируя ее по кругу и продолжая растягивать движения вдоль. — если ты сейчас не сделаешь хоть что-нибудь, я убью тебя. Санзу валится спиной на диван, путаясь ногами в подушках, Хайтани валится сверху и целует его. — убьешь как? Он продолжает надрачивать ему, все еще медленнее, все еще ужасно жарко между ними двумя. В голове Санзу становится еще жарче. — Я вспорююю ах тебе живот, — Харучие выгибается, когда Ран ведет языком вдоль, снова ведет своим языком, будь он проклят, — и вытащу твои кишки. Или, блять ты, — движений больше, все мокрое, и Санзу чувствует, как по сравнению с жаром его кожи, точно так же жарко в чужом рту, — я вскрою тебе глотку. Тем самы-блять, я не могу-ым ножом, который валяет-сука-ся, — чужой рот не только теплый, жаркий, мягкий. Он еще и, сука, влажный. На оголенной, раскаленной коже Санзу это ощущалось слишком остро. Ран облизывает полностью, вбирает неглубоко, восполняя остальное быстрыми, легкими движениями языком, — в коридоре. Я буду смотреть, как, ах. — как что, продолжай. Ран останавливается, продолжая водить лишь рукой, беря чужой член в кольцо пальцев. — я буду смотреть, как ты задыхаешься в собственной кровии-блять. Оргазм вбивает в его голову в пекло, будто бы в аду, зовущимся мозгом, разлили воду на угли. И стало еще жарче. Дыхание абсолютно сбившееся, из краешка рта стекает слюна, из разбитой губы, боже, когда он успел — кровь. Ран слизывает все. Наваливается сверху, утыкаясь в чужое плечо. — так все такие кишки или горло? — я отрежу тебе член блять. — ну, нож в коридоре. Хайтани переворачивается на спину, позволяя Санзу посмотреть хоть раз на него сверху вниз. — здесь, — Харучие указывет на его татуировку, — я перережу тебе глотку. — тогда, — Ран берет его за руку, — не забудь перерезать себе там же. Санзу чуть сжимает руки на чужом горле. — не беспокойся, я не умру без тебя. Его затыкают поцелуем, как будто бы это удар губами, глухой звук, когда зубы столкнулись.