Лентой дарованное счастье

В тот вечер, когда он прощается с Лань Чжанем у подножия Луаньцзан, Вэй Ину вдруг становится очень тоскливо. Тоска теперь его постоянный спутник, но в этот день она делит пространство под рёбрами с давно забытой, почти детской радостью и оттого чувствуется острее обычного. Он улыбается и до последнего старается не подавать вида, что внутри что-то ноет. Благодарит старого друга за компанию и новости о свадьбе шицзе, разбрасывается какими-то слишком самонадеянными речами о том, что непременно удержит контроль, а когда А-Юань отвлекается на пролетающего мимо мотылька и, отпуская руку, за которую держался, отходит, пытаясь поймать насекомое, маска беззаботности Вэй Ина всё-таки даёт трещину. Губы, растянутые в улыбке, начинают подрагивать и смотреть на Лань Чжаня вдруг становится как-то очень уж больно, так что взгляд мечется от пыльной земли под ногами к бегающему неподалёку А-Юаню и обратно. Повисшее молчание кажется неестественным. Вэй Ин задаётся вопросом, почему Лань Чжань до сих пор не ушёл, зачем по-прежнему стоит перед ним, если все слова уже были сказаны. А потом Вэй Ин поднимает голову. Лань Чжань, будто бы сомневаясь в первые секунды, тянется к тугому узлу своей лобной ленты, ослабляет его, и нежный шёлк с изящной вышивкой стекает в его ладонь. Заклинатель вытягивает руку вперёд и выжидающе смотрит на Вэй Ина, который склоняет голову на бок, непонимающе хмурится, но ленту забирает. Ткань на деле оказывается плотнее, чем выглядит, приятной на ощупь, с отголосками чужой ци. Вэй Ин вглядывается в узор летящих облаков на белом шёлке и не понимает ровным счётом ничего. Быть может, Лань Чжаню тоже тяжело расставаться, и потому он хочет оставить Вэй Ину что-то, ради чего он сможет вернуться? От этой мысли внутри приятно теплеет, но такой вариант звучит неправдоподобно, ведь Нефрит клана Лань совершенно точно осуждает того, кто идёт по узкой кривой дорожке тёмного заклинательства, а значит, ни за что бы не захотел находиться рядом подольше. — Странный ты, Лань Чжань, — качает головой Вэй Ин. — То чуть ли не убить меня собираешься, когда я случайно твоей ленты касаюсь, а то сам её мне отдаёшь. Зачем она мне теперь? — возвращает ленту и криво усмехается. Выражение лица у Лань Чжаня почему-то становится потерянным. Он разглядывает свою ленту, как будто видит её впервые и не спешит повязывать обратно на лоб. Затем прикрывает глаза, кивает и уходит быстрым шагом, ни разу даже не обернувшись. Вэй Ин долго смотрит ему вслед, прежде чем подхватить на руки набегавшегося А-Юаня и отправиться назад, к Вэням.

***

При виде шицзе в свадебном наряде Вэй Ин едва сдерживает слёзы. — А-Сянь, я скоро выхожу замуж, — сообщает девушка, буквально светясь радостью. — Я хотела, чтобы ты меня увидел. В голове Вэй Ина мелькает до невозможности глупая в этот момент мысль о том, что самому ему уже никогда такого счастья не испытать, ведь кто захочет связать свою жизнь с великим и ужасным Старейшиной Илина? Но сейчас перед ним любимая сестра, и он эти мысли гонит на самые задворки сознания. — Я знаю! — улыбается он. — Я слышал… — От кого ты слышал? — перебивает Цзян Чэн, и Вэй Ин сначала хочет огрызнуться, но решает не портить настроение шицзе очередной бесполезной перебранкой с братом. — От Лань Чжаня. Цзян Чэн явно намеревается продолжить расспрос, но Вэй Ин уже крутится вокруг сестры, осыпая её комплиментами. Когда вопрос с выбором имени для ребёнка шицзе решён, девушка выносит братьям свой фирменный лотосовый суп со свиными рёбрышками, и ещё одну плошку, поменьше, несёт оставленному ждать снаружи Призрачному Генералу, да так с ним стоять и остаётся. Вэй Ину интересно, о чём они беседуют. — Так значит, ты виделся с Лань Ванцзи? — отвлекает его Цзян Чэн от размышлений о теме разговора шицзе с Вэнь Нином. — А? Ну, да. Мы с ним случайно в городе встретились, он как раз с ночной охоты шёл, — задумчиво помешивая суп, Вэй Ин снова вспоминает тот день и их странное прощание. Перед глазами до сих пор стоит образ Лань Чжаня, отдающего ему свою ленту. Возможно, во всём этом действительно был какой-то особый смысл, который до него, Вэй Ина, так и не дошёл. — Да что с тобой такое? — кипятится Цзян Чэн. — Сам на себя не похож. Из-за этого твоего Ханьгуан-цзюня, что ли? Поругались опять? Вэй Ин подносит ложку с супом ко рту, но тут же опускает её обратно, наконец, отваживается спросить: — Слушай, Цзян Чэн, ты не знаешь, случайно, какой смысл в себе несёт лобная лента клана Лань? Цзян Чэн давится порцией супа, которую не успел проглотить, и откашливается примерно минуту. — И это спрашиваешь у меня ты? — брови его стремительно ползут вверх. — Тот, кто переписывал их правила, наверное, чаще, чем кто-либо за всю историю существования Гусу Лань?! — он в сердцах бьёт кулаком по столу и тот лишь каким-то чудом не разваливается на две неравные части. Как ни странно, после этого Цзян Чэн успокаивается. — Так что у вас случилось? С чего такие вопросы? — Ничего такого, — пожимает плечами Вэй Ин, — просто Лань Чжань отдал мне свою лобную ленту и почему-то расстроился, когда я вернул её. Второй раз Цзян Чэн откашливается значительно дольше. — Лань Ванцзи сделал… что?! Вэй Ин начинает опасаться искажения ци у своего шиди, а на крик возвращается Яньли. — А-Чэн, А-Сянь, всё хорошо? — ласково спрашивает она, с беспокойством оглядывая обоих юношей. Цзян Чэну приходится приложить титанические усилия, чтобы вновь задышать ровно и спокойно. — Всё прекрасно, сестра, — цедит он сквозь зубы, сверля шисюна взглядом исподлобья. — Только вот этого придурка чуть ли не под венец позвали, а он так ничего и не понял. Теперь уже остатки супа встают поперёк горла у Вэй Ина. — Ч-что ты такое говоришь, Цзян Чэн? — тёмный заклинатель нервно хихикает и пытается найти подвох в словах брата. Хотя бы намёк на то, что услышанное — всего лишь дурная шутка. — Какой ещё венец? — Тот самый, чтоб ты знал, — тяжело выдыхает Цзян Чэн, роняя голову на сложенные руки. — А учитывая, что спутника на тропе самосовершенствования эти Лани выбирают один раз на всю жизнь… Чёрт. Неужели этот, чтоб его… — трёт переносицу и морщится, как от самого кислого блюда. — Ты сам-то что об этом думаешь? А Вэй Ин не думает. У него к этому времени в голове ветер гуляет, словно в ветхой хижине. Кусочки пазла собраны вместе, но цельной картины никак не увидеть. — А-Сянь? — тёплая ладошка шицзе ложится на его плечо, и Вэй Ина вмиг как током прошибает. — Мне нужно поговорить с Лань Чжанем! — он ещё не знает, что хочет ему сказать, не совсем даже понимает, что сам чувствует в этой всей ситуации, но мысль о том, что если сейчас ничего не предпринять, он упустит что-то очень важное, бьёт в голове набатом и не даёт покоя. Вэй Ин вскакивает и порывается бежать, но оказывается тут же перехвачен Цзян Чэном. Тот смотрит грозно, с укором. — Ну и куда тебя понесло? — шипит он. — Ты хоть понимаешь, что не можешь сейчас свободно расхаживать по улицам? — хорошенько встряхивает брата. — А тем более заявляться в орден заклинателей, особенно в Гусу Лань. Или так помереть хочется? Весь запал куда-то девается, и Вэй Ин ощущает себя воздушным змеем в безветренную погоду — жалким и бесполезным. — Я могу помочь, — предлагает Яньли. В уголках её глаз прячется лукавая улыбка. — Второй молодой господин Лань числится в списке приглашённых на свадьбу, так что я поговорю с ним и попрошу, чтобы он снова навестил тебя, А-Сянь. Что ж, сколько бы времени не прошло, а сестра всегда будет островком надежды и спокойствия. Воодушевлённый Вэй Ин с благодарностью обнимает её.

***

До прихода Лань Чжаня ещё как минимум несколько дней, а Вэй Ин уже места себе не находит. Планы работы над новыми техниками и талисманами летят к чертям, всё валится из рук и ускользает, потому что думать Вэй Ин может только об одном: Лань Чжань любит его. Лань Чжань. Любит. Его. Неправильно. Не может быть, чтобы такой праведный, добродетельный, светлый человек как один из Нефритов клана Лань хотел разделить свою жизнь с тем, кто внушает людям ужас и ассоциируется с пороком. Да разве такое бывает? Цзян Чэн, верно, что-то перепутал, и у ленты наверняка есть ещё какое-то значение. А может, Лань Чжань и не вкладывал в то действие никакого глубокого смысла — тогда и переживать нечего. Вэй Ин в эти дни думает о Лань Чжане так много, что теряет аппетит и спит ещё меньше, чем обычно, за что регулярно получает выговоры от Вэнь Цин. Однако ожидание — это единственное, на чём получается сосредоточиться, и на четвёртый день он бросает всякие попытки вернуться к работе. В день свадьбы шицзе Вэй Ин начинает нервничать ещё сильнее и, наконец, задумывается о том, что же он, собственно, собирается сказать Лань Чжаню при встрече. Узнать, имел ли тот ввиду, когда отдавал ленту, то, о чём говорил шиди, — это раз. Если нет, то отшутиться и забыть. Если да, то сообщить о своей неосведомлённости забывчивости — это два. Извиниться — это три. А дальше что? Впервые в жизни Вэй Ин так много размышляет о собственных чувствах и с удивлением понимает, что Лань Чжань значит для него гораздо больше, чем ему казалось. Ещё со времён совместного обучения его будто бы магнитом тянуло к лучшему ученику Облачных Глубин, красотой, манерами и мастерством которого он так восхищался. По неведомой причине Нефрита хотелось касаться, тормошить, выводить на эмоции снова и снова. Именно его улыбку он так мечтал увидеть хотя бы раз. Именно его неодобрение ранило больше всего, когда он вернулся с Луаньцзан. И именно его присутствие после долгой разлуки всколыхнуло в душе смесь самых разных чувств, отчего он ощутил себя почти таким же живым, как и раньше. Пожалуй, такого не происходило даже в обществе его шиди и шицзе, потому как редкие разговоры с ними с каждым сказанным словом всё сильней пропитывались тоской по той поре, которую никогда уже не вернуть. С Лань Чжанем все тревоги, наоборот, отступали, и становилось легко-легко, особенно когда рядом был А-Юань. Совсем как… дома. Осознание того, как сильно они втроём в тот день были похожи на семью, сдавливает лёгкие, и дышать на некоторое время становится труднее. Вэй Ин до першения в пересохшем горле боится признаться самому себе, но отрицать больше не может: тогда он был по-настоящему счастлив. Счастливее, чем когда-либо до этого, даже когда ещё не было войны, Пристань Лотоса была цела, а дядя Цзян и мадам Юй — живы. Но почему? Не может же ему Лань Чжань и впрямь нравиться в этом смысле! Ведь не может?..

***

Тьма, что окружает Луаньцзан, даёт знать о прибытии гостя, и Вэй Ин спешит к нему навстречу, почти срываясь на бег. — Лань Чжань! — зовёт он, завидев впереди человека в бело-голубых одеяниях. Сердце пускается вскачь, от быстрой ходьбы — не иначе. — Вэй Ин, — лёгким кивком здоровается с ним Нефрит, когда они подходят достаточно близко друг к другу. — Молодая госпожа Цзинь просила меня о повторном визите сюда. О чём ты хотел поговорить? Новый титул сестры режет слух, но Вэй Ин отмахивается от этого и как-то неловко смеётся. — Да та-ак, — он неопределённо разводит руками и смотрит куда угодно, только не на собеседника. — Прогуляемся, Лань Чжань? Тот молчит, но всем своим видом выражает согласие. Заклинатели спускаются в город и неспешно ходят вдоль рыночных рядов. — Как прошла свадьба моей шицзе? — спрашивает Вэй Ин. — Хорошо, — в лаконичности Ханьгуан-цзюню равных не сыскать во всей Поднебесной. — Без происшествий. Вэй Ин продолжает закидывать его вопросами, тянет время, как может, потому что — о, ужас! — не находит нужных слов для того самого разговора. Но нервозность эта не укрывается от внимания Лань Чжаня. — Вэй Ин, — с нажимом произносит он и останавливается. Тёмный заклинатель понимает, что откладывать больше не получится, делает глубокий вдох и задаёт-таки мучающий его вот уже вторую неделю вопрос: — Зачем ты в тот раз отдал мне свою лобную ленту, Лань Чжань? Нефрит растерянно моргает, а затем хмурится и плотно сжимает губы. Злится? — Вэй Ин, — говорит он таким тоном, что Вэй Ин понимает: да, злится, — ты забыл о значении лобной ленты клана Лань? — Ну-у… да? — осторожно отвечает Вэй Ин. — Память у меня, знаешь, никудышная, вот и… — заметив, как по лицу Лань Чжаня заходили желваки, машет перед собой руками. — Но я уже вспомнил! Точнее, мне напомнили… — лицо Лань Чжаня разглаживается, и Вэй Ин собирает последние остатки смелости, чтобы спросить: — Ты тогда правда имел ввиду именно это? — щёки опаляет жаром, и Вэй Ин думает, что сейчас расплавится от смущения. Кажется, это чувство он испытывает впервые. — Я тебе… нравлюсь? — …Мгм, — мочки ушей Лань Чжаня очаровательно краснеют. — Нравишься. Зрелище перед ним так похоже на чудесный оживший сон, что у Вэй Ина перехватывает дыхание. По телу патокой растекается тепло, кончики пальцев покалывает и хочется то ли расплакаться, то ли рассмеяться, то ли всё сразу. В голову приходит неожиданная идея. — Лань Чжань, — Вэй Ин удивляется тому, как глухо звучит его голос, — а ты не мог бы повторить? То, с лентой. Нефрит озадаченно сводит брови к переносице, но просьбу выполняет: аккуратно развязывает ленту и протягивает Вэй Ину. Тот, не отрывая взгляда от лица Лань Чжаня, медленно оборачивает её вокруг своего лба, затягивает узел на затылке и широко улыбается: — Это — мой ответ, Лань Чжань. Я вернусь с тобой в Гусу. Точнее, хотел бы, — улыбка его меркнет. — Только вот, я всё равно не могу бросить Вэней. Лань Чжань подходит ближе и берёт его руки в свои. — Я поговорю с братом и дядей, — обещает он. — Мы что-нибудь придумаем. Вэй Ин смотрит в янтарные глаза напротив и читает в них столько эмоций, сколько ещё никогда не видел. Или просто не мог разглядеть? — Спасибо тебе, — шёпотом произносит Вэй Ин. А потом Лань Чжань отводит чёлку со лба Вэй Ина, оставляет поцелуй на шёлке собственной ленты и едва заметно улыбается. С замиранием сердца Вэй Ин думает, что ничего прекрасней этого уже не увидит. Он улыбается в ответ и даёт волю слезам.