Твоя младшая сестра...

В то утро я очень крепко спала, практически, до самого вечера. Я не слышала, как в комнату – то и дело заходила Арина, потом не слышала, как уходил Давид из квартиры и возвращался. И я бы спала дальше, если бы не вечерний звонок от мамы, дабы проверить, в порядке ли я. Стоит ли говорить о том, что я вообще не хотела открывать глаза? Я чувствовала себя такой уставшей и разбитой, что мне даже руку было тяжело поднять и дотянуться ей до телефона. Поэтому я оставила эти попытки ответить маме на телефон, перевернулась на другой бок и снова уснула. Но моя мать очень интересная женщина и даже, находясь в другом городе, она все равно до меня доберется. И если не с помощью Давида, то с помощью Арины. В общем, сейчас так произошло. Я видела какой – то очередной сон, где металась по институтам и не могла определиться, кем хочу стать. Мое сердце даже во сне билось с такой бешеной скоростью, что было ощущение, что оно вот – вот выпрыгнет. А когда в комнату залетела Арина, я тут же подскочила на кровати. Было ощущение, что я могу достаться своей макушкой до, достаточно высокого, потолка. Представляете теперь, насколько это был страшный, для меня, сон? Девушка с извиняющейся улыбкой застыла возле моей кровати, пока я сонно оглядывалась по сторонам, не понимая, где я и кто я. Следом, я тряхнула головой, взяла стакан воды с тумбочки и сделала три больших глотка. Темноволосая спокойно ждала, пока я сделаю все свои процедуры с трубкой, вытянутой мне. И я только чуть позже ее заметила. — Кто? — просто спросила я очень сонным и хриплым голос. А она, только губами, прошептала еле слышно «твоя мама», поэтому мне тут же надо было взбодриться и привести свой голос в порядок. Я откашлялась, взяла трубку телефона и, затаив дыхание, ответила, — привет, — я тут же вспомнила о том, что мне кто – то увлеченно названивал на телефон весь вечер, а я делала вид, что не слышу. — Почему мы трубки не берем? — недовольно интересуется женщина в трубке. Я так и думала, что моя мама сейчас будет читать мне нотации. Мало того, что я ей еще ни разу не звонила за все это время, так и сейчас игнорировала ее звонки. — Прости, — выдавливаю я сразу же, потому что не в силах слушать ее лекции. Не люблю, когда она ругается на меня и даже на расстоянии мне кажется, что она спокойно может меня наказать. — Почему не звонишь своим родителям? — задает она тут же второй вопрос и я чувствую укол вины где – то под грудью. Да, я обещала звонить им каждый день, писать и рассказывать все свои новости, а получилось так, что только улетела и тут же забыла о своих обещаниях. Очень некрасиво с моей стороны, учитывая то, что я знаю, как маме тяжело было перенести тот факт, что я оставляю их одних. А напоминанием обо мне была только моя собака, которую, в итоге, я планирую забрать. — Я больше так не буду, — я делаю максимально детский и виноватый голос, тут же опустив плечи с головой вниз. И я замечаю краем глаза, как Арина легонько смеется с этого, а потом оставляет меня одну, тихонько выходя за дверь и прикрывая ее за собой. И я слышу тишину на том конце провода. Мама, видимо, обдумывает, что сказать и я прикусываю губу в этот момент. — Когда документы поедешь подавать в институты? И ты решила на какое направление? — упс. Честно говоря, эти пару дней я об этом совершенно не думала. Даже больше скажу, я вообще забыла о том, что мне нужно подавать документы, устраиваться на учебу, кататься по разным местам. От этого по моей спине побежали неприятные мурашки и я не знала, как сказать маме правду. — Завтра поеду, — тут же отвечаю я, чтобы женщина не подумала о том, что я совершенно не ответственна в этом плане, — на какое направление? — переспрашиваю я, скорее у себя, чем у мамы, окидывая свою комнату глазами в поисках хоть какой – то подсказки. Тут же я вижу какой – то журнал, который, видимо, притащила Арина, пока я спала и мне не приходит в голову ничего лучше, чем ответить первое, что пришло в голову, — хочу стать журналистом, — стоп. Что? Дарина, ты реально сказала, что хочешь стать журналистом? С каких это пор ты любишь писать? С каких пор любишь разговаривать с разными людьми? Нам точно конец. И я сглатываю ком в горле, мысленно продолжая себя ругать за такой быстрый и необдуманный ответ. — Журналист, — как бы пробует на вкус это слово моя мама. По ее тону я понимаю, что она как – будто бы довольна моим ответом, — это хорошо, — удовлетворительно отвечает мне женщина и я готова поспорить, что сейчас она кивает с улыбкой на лице медленно в знак согласия, — мне кажется, что это твое, — подбадривает следом меня мама. Ага, блять. Мое – это пить и ругаться матом, а вот писать статьи - это явно не мое. Но мне уже никуда не отвертеться, верно? Поэтому теперь мне придется идти до конца. И я уверена, что еще тысячу раз пожалею о выбранной профессии. — Спасибо, — говорю я, пытаясь сделать вид, что очень радуюсь тому, что меня поощрила мама. Такое бывает редко, на удивление. Хотя, посмотрев на меня с Давидом, не скажешь, что у нас очень, между прочем, строгие родители. А стоит ли упоминать то, что мой отец, вообще, полицейский? Думаю, не надо об этом говорить. И папа мой скрывает тот факт, что сам GSPD его сын, который читает про наркотики и полицию вместе с его женой. Вот хохма – то. — Тогда расскажи завтра, в какие институты съездишь, — и я, блять, в душе не ебу, в какие институты я поеду, потому что даже не имею понятия, какие есть в Питере. — Да, мамуль, — я сдерживаю свою грусть и свое негодование внутри себя, пока общаюсь с ней. Но чувствую, что как только я сброшу вызов, я обматерю всех и все. А потом побегу к Арине с Давидом. В общем – то, так и произошло. Когда мы поговорили с мамой еще пару минут о моей жизни в Питере и о том, как они с отцом скучают, мы попрощались. Я кинула телефон на кровать, некоторое время гипнотизируя взглядом стенку. Пыталась осознать тот факт, что я теперь – будущий журналист. До сих пор не понимаю, как могла сказать такую глупость. Понимаю, если бы сказала там, звукорежиссер, актриса, да я бы поняла, если бы даже адвокатом себя назвала. Но журналист… Это точно не мое. Поэтому я тут же спрыгиваю с кровати, беру в руки телефон Арины и вылетаю из комнаты, в поисках моей семьи. Давид сидит за кухонным столом в своем дорогущем новом ноутбуке, явно сосредоточенный на какой – то работе. Арина стоит за его спиной, убирая посуду в сушилку. И оба они оборачиваются на меня, когда я с таким топотом появляюсь на кухне. Давид устало потирает глаза, когда я кладу телефон девушки на тумбочку и тут же плюхаюсь на свободный стул, не отрывая испуганный взгляд от этих двух. — Что произошло? — интересуется Давид, окидывая меня взглядом с ног до головы, — ты че? Бледного словила? — пытается очень смешно пошутить мой брат, но мне совершенно сейчас не до этого. Я отрицательно машу головой, пытаясь прикинуть, как лучше сказать им новость о том, что завтра, если вдруг, у них есть планы, то лучше их отменить. И на ближайшую неделю вообще планов никаких не строить, потому что теперь мне нужна их помощь, пиздец какая помощь. А еще желательно купить мне успокоительные, потому что я даже не съездила ни в один институт, а мои нервы уже сдают. — Хуже, братик, — отвечаю я, пытаясь выдавить из себя дружелюбную улыбку. Но это больше похоже на собачий оскал, если честно. Поэтому Давид тут же отшатывается от меня, прекрасно понимая, что дела плохи. — Блять, — просто говорит он, еще даже не зная ситуации, — я уже могу сказать, что мне это нихуяшеньки не нравится, — и я хочу с ним согласиться в этот момент. Потому что мне это тоже совершенно, блять, не нравится. Но нельзя забывать о том, почему родители отпустили меня в Питер. Не дурака же валять я сюда приехала, а учиться. — У вас есть на завтра какие – то планы? — интересуюсь я ненароком, пытаясь выглядеть максимально непринужденно и из – за этого я еще больше палюсь. Я вижу, как напрягается Давид, слыша этот вопрос. — Да, — настороженно отвечает брат мне, — а что такое? — спрашивает он меня таким же тоном, как я его пару секунд назад. И я опускаю взгляд на такую красивую столешницу. В первые вижу, кстати, такой красивый узор. — Ну, — выдавливаю я из себя, — отменяй все планы, мой любимый братик, — и я пытаюсь подлизаться к нему, но по – прежнему не поднимаю на него взгляд. Рисую узоры своим пальцем на столе. — С какого хуя? — спрашивает Давид и я по голосу уже слышу, что ему совершенно не нравится то, что я сейчас говорю. — Мне нужно подавать документы в институты и мне нужна ваша с Ариной помощь, — я нерешительно поднимаю глаза вверх, встречаясь взглядом с холодными глазами моего вредного, до ужаса, вредного брата. — Нашла у кого помощь просить, — усмехается он, отмахиваясь от меня, — а ты решила на кого пойдешь? — интересуется следом парень, отодвигая от себя ноутбук, чтобы лучше видеть меня. — Не я решила, а моя тупорылая голова, — я ахуеваю в этот момент еще раз, понимая, что ляпнула такую глупость маме, — хочешь узнать, кем я буду? — и Давид напрягается, видя мое подавленно – истеричное состояние, — я, блять, между прочем, будущий Юрий Дудь, ахуенно, да? — и я вижу, как мой брат меняется в лице в тот же миг. И я меняюсь в лице вместе с ним. Мы оба взрываемся от дикого хохота, только я смеюсь в истерике, а Давид просто надо мной. И я понимаю, почему у моего брата такая реакция. Ну правда я и журналист – это что – то несовместимое. Из всего перечня, что нужно делать журналисту, знаете что умею делать я? Доебывать людей. Все. Больше ничего. — Какой, нахуй, из тебя журналист? Ты когда вообще решила им стать и почему я был не в курсе? — спрашивает тут же парень. От такого смеха у него даже навернулись слезки на глаза. Единственный человек, кто не понимал, что происходит – это Арина. Она молча внимательно слушала нас, хмурясь. — Я решила им стать очень давно, — продолжаю истерично смеяться я, — целых, блять, пять минут назад. Принимаю поздравления, — и Давид выдыхает, покачивая головой в разные стороны. — Так, — теперь подает голос девушка, садясь рядом с моим братом, — в чем проблема – то? — интересуется она вполне серьезно. — Проблема в том, — отвечает ей Давид, — что с первого класса она всегда плакала, когда писала различные сочинения, — и я тоже вспоминаю эти времена. Ох ,прилетало мне тогда от мамы, если быть честной, — это вообще не ее, — и я соглашаюсь с братом легким кивком головы. — Правда, — говорю я искренне, — теперь мне пиздец, потому что такие сочинения я буду писать чуть ли не каждый день, видимо, — и я готовлюсь к самой страшной участи. — Так в чем проблема просто пойти на другое направление? — хмурится Арина, — если ты понимаешь, что это не твое. — Потому что я уже сказала маме, а если завтра я скажу, что передумала, она назовет меня безответственной, будет делать мозг не только мне, но и вам и постоянно будет потом об этом напоминать, — я загибаю пальцы, когда перечисляю это все, — поэтому лучше сразу повеситься, как по мне, — и я натягиваю нервную улыбку на лицо, — поэтому мы завтра дружной и любимой семьей едем в институты и это не обсуждается, — говорю я. Но я тут же замечаю потерянный взгляд Давида. — Прости меня, — говорит он, — но у меня реально дела, — и мы с ним вдвоем поворачиваем взгляд на Арину, которая с интересом на нас смотрит. — Я правильно понимаю, что мне не отвертеться? — шутит она и мы оба киваем головой в знак согласия, — я не против, — тут же соглашается девушка, потому что выбора мы ей как такого – то и не оставили. — Удачи вам завтра, — говорит тут же Давид, — держите меня в курсе, — и я глубоко вздыхаю. Потому что прекрасно понимаю, что завтра начнется нервотрепка. Как я могла забыть о том, зачем прилетела в Питер? И брат вдруг смеется, когда вспоминает какой – то факт из своей жизни, — у тебя есть номер Руслана? — спрашивает тут же мой брат, ехидно посмеиваясь. Когда он упоминает темноволосого, я напрягаюсь, потому что не совсем понимаю к чему он ведет. — Есть, — заторможено отвечаю я, хмуря свои брови, — а что? Причем тут он вообще? — и я ожидала всего что угодно от брата, ожидала какой – то несмешной шутки, но нет. Этого ничего не было. — У него помощи можете попросить, — тут же отвечает парень с улыбкой на лице, — помнится мне, что он хотел стать журналистом, но у него нихуя не получилось. Не хотелось бы мне, чтобы это повторялось. Поэтому пусть он подготовит тебя к самым хуевым моментам в учебе, — и я удивляюсь, когда слышу такие слова. Руслан хотел быть журналистом? Это что – то новенькое в его биографии. И я выгляжу максимально удивленной в этот момент. — Серьезно? — спрашиваю я, — он ушел сам? — Нет, его отчислили, — посмеивается Давид, — вроде как, — и я чувствую себя еще хуже. Потому что боюсь того же. Я еще не начала учиться, а уже боюсь отчисления, — может он подскажет тебе хотя бы тот момент, в какой институт тебе точно не нужно идти, — и теперь парень выглядит совершенно серьезным. И я так заряжаюсь его словами, что тут же вскакиваю со своего места, убегая в комнату за телефоном. Я реально хочу позвонить темноволосому. Боже, я буду звонить Руслану для того, чтобы попросить помощь с учебой. Вот это да. В комнате я тут же хватаю свой телефон, удаляя все оповещения, которые приходили мне за этот день. На секунду я акцентирую свое внимание на сообщениях, которые мне писал Даня, но понимаю, что ему я могу ответить позже. И сначала я долго думаю о том, стоит ли звонить темноволосому? Или лучше написать? А потом забиваю на это, нажимаю на звонок и жду ответа, гипнотизируя взглядом свои худые ноги. И я удивлена, что Рус взял так быстро трубку. — Алло, — устало говорит парень, а я, когда слышу его голос, тут же теряюсь. Забываю сразу же для чего позвонила, — пиздючка? — спрашивает он тут же и я выкидываю все дурацкие мысли из головы. — Привет, — слишком наигранно и беззаботно отвечаю я в трубку, прикусывая свою нижнюю губу, — как у тебя дела? — интересуюсь я. И мне кажется, что я слышу легкую удивленную усмешку на том конце провода. — Привет, — говорит парень, — ты позвонила мне, чтобы спросить как дела? — спрашивает у меня парень, — как мило с твоей стороны, я даже в ахуе, — и я нервно хихикаю в трубку, — у меня все нормально. Мне теперь тоже стоит спросить у тебя как дела? — Нет, — тут же отрезаю я, — мне нужна твоя помощь, — и мне вдруг так стыдно становится просить совет. — Моя? С чем? — и мне кажется, что он напрягается, — ты, блять, уже во что – то вляпалась? — его голос становится серьезнее, а я закатываю глаза на эту фразу. — Не угадал, — отвечаю я, пожимая плечами, — ни во что я не вляпалась. С чего такие мысли? — я оттягиваю момент, потому что мне неудобно говорить об учебе. — А как мне еще реагировать на то, что ты мне звонишь вечером? Или у тебя фетиш такой? Не можешь уснуть, не услышав мой прекрасный голосок? — и я слышу едкую усмешку. Да этот парень опять издевается надо мной, но я уже к этому, кажется, начинаю привыкать. И даже улыбаюсь его такой шутке. — Да, без твоего голоса мне снятся кошмары, — почему – то решаю подыграть ему я, - а ты так успокаиваешь меня. — Ого, обычно я завожу девушек, а не успокаиваю. Тут что – то новенькое, — и он хрипло смеется. А от этого смеха у меня сердце делает тройное сальто. — Мне тут птичка нашептала, что ты на журфаке учился, — я слишком резко перевожу тему, почему – то следом сжимаю губы в тонкую линию. — Было дело, а что? — Я тут тоже на журналиста собираюсь поступать, — выпаливаю я, а затем прикусываю нижнюю губу, — в какой институт мне лучше податься? — и он молчит какое – то время, обдумывает мой вопрос, а потом, на удивление, он действительно советует мне куда лучше, в первую очередь, сходить, а куда совершенно не стоит идти. Мы разговариваем с ним об этом минут пять, а может и десять. Шутим на какие – то темы. Парень сразу понимает, что я нервничаю и даже пытается приободрить меня. — Не волнуйся, если отчислят, то я придумаю куда тебе податься, — в какой – то момент шутит он, а я смеюсь с этого. — Ты так веришь в мои способности, — отвечаю я веселым голосом, — и куда мне придется податься? -Ну если что, то ты всю жизнь можешь сидеть на шее у своего старшего брата, — выдает он, а я тут же вскидываю брови вверх, удивленно хлопая глазами. А потом хитро улыбаюсь и отвечаю: — Так у меня их два, ты забыл? — и я прямым текстом напоминаю ему о том, что он когда – то сказал, что будет таким. — Ну ты же понимаешь ,что второй брат не будет обеспечивать тебя просто так? — готова поспорить, что он сейчас флиртовал со мной. Или мне это показалось? Я сглатываю слюну слишком громко, уверена, что Руслан это услышал, поэтому легонько посмеялся в трубку. А от такого смеха по моему телу побежали приятные мурашки. Что – что, а смех у него такой приятный для моих ушей. — Ну я могу готовить, будет шок, если ты не отравишься, конечно, также убираться и стирать, — не подумав, говорю я, загибая пальцы. — Я не об этом, конечно, — отвечает мне Руслан, — но тоже неплохо, — соглашается он, — а что – нибудь еще ты умеешь делать? — и почему я думаю, что это какой – то пошлый вопрос со стороны темноволосого? — А что нужно еще? — уточняю я, прищуриваясь. Я кидаю беглый взгляд на свое отражение в зеркале, осматривая себя с ног до головы. — Как бы тебе сказать, — игриво отвечает парень, — каждого мужчину нужно удовлетворять… — и я тут же перебиваю его. — Все, я поняла, Руслан, — резко говорю я, — спасибо тебе за помощь, спокойной ночи! — и я мигом сбрасываю трубку, уверенная в том, что на том конце провода темноволосый смеется во весь голос от такой моей реакции. А я тут же краснею до кончиков своих ушей. Ну и придурок же он.