Pins and Needles/Иглы и Булавки

Люсиль всегда хорошо управлялась со счетами. Полезный навык, которому в данный момент она была премного благодарна. Ну хоть что-то делает её задачу легче. Она уже полдня сидела за маленьким письменным столиком, склонившись над бумагами, расписками и маленькой учётной книгой, счетами, записями о бюджете и чеками. Часы уже пробили восемь, небо потемнело, а последние лучи заката растаяли на горизонте. Из-за спины Люсиль слышала тихие звуки настраиваемой гитары. Её необычный сожитель находился у заднего окна; оно было достаточно широким, выходило на безлюдный переулок и плоскую кирпичную стену соседнего здания, так что он вполне мог насладиться свежим воздухом, не рискуя быть замеченным кем-то с улицы. Люсиль хотелось посидеть рядом с ним, но, в принципе, ей было достаточно просто слышать, как он играет на гитаре и мурлыкает себе под нос. Её внимание переключилось с хаотических счетов на приятную музыку, и головная боль, тучей нависшая над ней, немного поутихла и временно успокоилась, но стоило ей возобновить работу, тупая боль снова вернулась в двойном размере. Вздохнув, Люсиль поправила очки на носу. Ей и тридцати-то ещё не было, а зрение уже совсем испортилось. Слишком много яркого света от прожекторов, подумалось ей. Она обмакнула перо в чернильницу и снова принялась за работу, почти заглушив скрипением пера музыку, поэтому она и не заметила, когда та закончилась. Она на мгновение остановилась, чтобы окунуть перо в чернила, прекратив аккуратные записи. Но скрип никуда не исчез, хотя теперь он исходил не от пера. Люсиль повернула голову и увидела, как её необычный сожитель, нырнув под косяком, вошёл в комнату, тихо царапая половицы своими голыми жёсткими ногами. - Привет, Франкур, - поздоровалась Люсиль, устало улыбнувшись. – Почему ты перестал играть? Он пожал своими массивными плечами и посмотрел на нее, чуть наклонив голову; его большие глаза блестели. Спустя несколько мгновений он тихо спросил: - Вы устали? - Я истощена, - ответила она, снова глядя вперёд. Она вернулась к своей работе, а Франкур сел на пол рядом с её креслом. Таким образом, они были почти одного роста. Некоторое время было тихо, был слышен только скрип пера. Люсиль хмуро смотрела на учётную книгу, однако внутренне она была очень рада компании. Франкур был не похож на людей, которых она знала; он был на удивление тих, и вскоре она обнаружила, что они вовсе и не обязаны часто разговаривать друг с другом, они получали большое удовольствие, просто находясь друг с другом, как сейчас. Люсиль иногда поглядывала на Франкура. Его глаза были закрыты, казалось, он спал сидя. Почувствовав лёгкое похлопывание по колену, Люсиль подняла взгляд и увидела одну из его маленьких острых рук, показывающую что-то на столе. Она перевела взгляд на квадратный стеклянный ящик, в котором была огромная, красивая, синяя бабочка, пришпиленная булавками к безупречно чистой белой бумаге. - Это подарок от одного старика-посетителя, - объяснила она Франкуру. – Он часто приходил на мои представления; говорил, что я напоминаю ему дочь. Не знаю, что с ним стало теперь, но он был очень хорошим. - Ваши крылья ещё более прекрасны, - сказал Франкур. Люсиль улыбнулась. - Но это не мои крылья, ты же знаешь. Они сделаны из папье-маше и утиных перьев, а затем прилажены к лентам. Он покачал головой, показывая, что говорит не про костюм. - Когда Вы поете, у Вас вырастают свои крылья. У Люсиль перехватило дыхание. Она была искренне тронута. Франкур был таким невинным, он всегда говорил странные милые вещи вроде этого, заставляя её сказать больше, чем она хотела бы. - Мне грустно смотреть на эту бабочку, - призналась она. – Это плохая, мёртвая вещь. Иногда я чувствую себя ею – другие люди смотрят на меня точно так же, как на неё, желая приколоть булавкой к себе и вечно смотреть, не отпуская. А я просто хочу улететь. Франкур не ответил. Он наклонился и прижался лицом к её плечу, помня о жвалах. Люсиль улыбнулась и положила свою руку на его тёмную макушку, чувствуя колючую, как полевой хвощ, щетину. - Я никому не позволю проколоть Вас булавкой, - прошептал он. - Я знаю. Франкур был непохож на других. Люсиль часто удивлялась, видя его. Человеческие лица сливались в одну сплошную серую массу повторяющихся форм, бледных цветов и неразличимых особенностей. Франкур же выделялся, подобно драгоценному камню в песке. Смотреть на его лицо, наблюдать за тем, как он движется, и изучать его облик было бесконечно интересно. Он был единственным в своем роде. Он был совершенно и абсолютно уникален, и он принадлежал ей. Осознание этого ударило её порывом холодного ветра, она буквально почувствовала его колебания в воздухе. Что за мысли. Что за позорные, уродливые мысли. Получается, она делает с ним то же самое, что и с несчастной мёртвой бабочкой. Разве она не держит его здесь взаперти, в личном стеклянном ящике, пригвоздив его к себе… чем? Общением? Привязанностью? Или это зависимость? Люсиль резко выпрямилась, уклонившись от него и не обращая внимания на его бессознательный испуганный вздох. Она положила обе руки на стол перед ней. - Люсиль? Заставив себя улыбнуться, она закрыла учётную книгу и отложила ручку в сторону: «Думаю, это может подождать до завтра…» Люсиль с облегчением сняла очки и откинулась на спинку кресла. Запрокинув назад голову, она закрыла глаза и потёрла переносицу, в том месте, где остались безобразные красные отметины от очков. Она почувствовала, как Франкур положил одну из своих рук на её затылок, поддерживая ей голову, как ребёнку. Когда Люсиль наконец почувствовала, что может встать, она схватила книгу, лежащую на краю стола. Это был дешёвый роман из ближайшего киоска, зловещий детектив – именно такие она и любила больше всего. Она поднялась с кресла, направляясь в противоположную часть комнаты. Франкур последовал за ней, тихо царапая половицы, издающие чиркающий звук. Люсиль пересекла комнату и уселась на диван с блаженным вздохом. Её уставшие глаза горели, головная боль была просто невыносимой; один только взгляд на название книги вызвал в её голове очередную вспышку мигрени. Она посмотрела на Франкура и похлопала по подушке рядом. Тот покорно сел, и она прислонилась к нему. - Франкур, почитай мне немного, пожалуйста. - Я мог бы попытаться, - ответил он, забирая книгу. Открыв нужную страницу, он начал читать вслух. Люсиль подтянула ноги и соскользнула вниз; свернувшись калачиком, она устроила свою голову на его бедре. Двумя руками Франкур держал книгу, а две другие его руки аккуратно распускали её собранные в узел волосы. Когда он говорил, его речь была неуверенной и подчас сбивающейся, но когда он читал, его голос звучал, как чудесное пение, прекраснее которого нет. La fin.