dead or alive.

Лучи яркого солнца жадно облизывали белоснежный песок. Мягкая пена барашками резвилась у самых ног усталых путников или желающих найти свое пристанище в темной морской пучине. Люди знали, что бродить вдоль водоема в позднее время суток — крайне опасное занятие, а потому избегали пустынного берега жгучими непроглядными ночами. Здесь, на самой глубине Японского моря, обитали прекрасные создания. Их голоса путали разум и мысли, заставляя горячие людские сердца биться чаще, отчего они разрывались на куски. Холодные пальцы сплетались вокруг тонких шей юных дев и отчаявшихся юношей, что приходили на берег моря, плененные убаюкивающей песней сотни неземных голосов. На груди всегда «цвела» хрупкая ракушка, что хранила в себе маленькую снаружи, но не по значению, жемчужину. В ней были сокрыты главные силы, что поддерживали жизнедеятельность всего организма, так называемое «второе сердце». Лишившись его — ОНИ погибали, превращаясь в морскую пену, как в сказке Андерсена. То были опасные, но такие желанные мифические существа, о которых в народе ходило множество легенд — русалки¹. Жили они стаями, обычно по 5-10 особей. Заботились друг о друге, как и в обычных людских семьях, только вот правил и законов здесь было намного больше. Очень часто непригодных русалочьих детей прогоняли, отчего те должны были заботиться о себе самостоятельно. Никого не волновало, насколько приспособлены они к суровым условиям неспокойных морей. Только вот давно никто не видел этих диковинных созданий в этих краях. Поэтому местный люд без опаски мог гулять по краю песчаного пляжа, не боясь за свою жизнь и жизнь подрастающего поколения. Но ни одна живая душа не ведала, что в маленьком гроте, образованном береговым прибоем, все еще шумно бьется единственное сердце русалочьего создания. Обворожительный юноша, которого изгнали в раннем детстве, нашел здесь свой приют. Ему пришлось привыкать полагаться лишь на себя. Запуганный, такой холодный внутри, он не знал ни любви, ни радости. Вся жизнь парня была наполнена страданиями и унижениями. Мать его — прекрасная, но горделивая русалка в свое время утащила на дно морское обычного смертного. Но вместо того, чтобы съесть его, как делали это все подобные ей существа, она позволила себе зачать с бедолагой ребенка, который стал камнем преткновения между ней и ее отцом — вождем. Мальчик родился таким же русалом², как и все остальные, но его внешность отличалась от той, что была так привычна зоркому глазу хищных «чудовищ»: лицо было слишком правильной формы, губы пухлее и ярче, но главным отличием были его плавники и хвост. У чистокровных русалок они всегда яркие, бросающиеся в глаза, чтобы можно было легко отличить своих от других подводных обитателей, а у полукровок все это было блеклым, почти бесцветным. Длинный гибкий хвост представлял собой белоснежный раздвоенный плавник, который больше напоминал подъюбник одной из богатых дам того времени. Пышный, резной — противоестественно для идеального мира мифической сущности. Неопытного юнца вышвырнули из стаи, а мать опустили на дно морское на растерзание подводным тварям, что только и ждали, когда им подкинут свежего русалочьего мяса. Законы чтились, а виновные всегда были наказаны. Мальчик рос, внутри крепла четкая уверенность в том, что все вокруг — враги. Любой, будь то смертный или свой — угроза для жизни. Либо его просто поймают и бросят в уху, либо постигнет та же участь, что и мать когда-то. А потому малюсенькая тесная пещерка — единственное место, где чувствовался комфорт, где сердце билось размеренно и звонко, где хотелось оставаться всегда. Поздними ночами юноша блуждал средь мягких волн в поисках еды. Редко можно было добыть что-то действительно стоящее. Морские обитатели давно оседали на дне, попрятавшись в свои домики или зарываясь в песок. Стоило ловить их днем, когда яркие лучи освещали все вокруг, но опасность быть увиденным и пойманным останавливала и заставляла голодать. В одну из таких ночей парень вновь покинул свой уютный грот. Вокруг было тихо. Людей на пляже не было, так как даже простая дворовая пьянь уже сомкнула веки под каким-нибудь ветхим забором. Молодой русал подплыл ближе к берегу, внимательно разглядывая редкие огни вдали. Он никогда прежде не позволял себе приближаться к суше настолько близко, а потому все вокруг казалось ему диковинным и чужим. Осмотревшись, юноша взобрался на небольшой гладкий камень, что располагался неподалёку. Его пышный хвост прикрыл собой всю поверхность холодной громадины, словно волосы юной девы, что рассыпались по подушке в первую брачную ночь. Внутри было так тоскливо, но спокойно. Любопытный взгляд облизывал белый песок в поисках красивых раковин или морских звезд, которые могло выбросить буйной волной. Вдруг чья-то тень заставила существо бесшумно покинуть камень и спрятаться за его могучей «спиной». Какой-то человек приближался к пляжу, насвистывая под нос причудливую мелодию. Русал никогда прежде не видел настоящих смертных, а потому любопытство пересилило страх быть убитым. Он тщательно изучал мужчину, заострив все свое внимание на ногах. Эти конечности не были похожи на привычные русалочьи хвосты, а потому заставляли одновременно восхищаться и вызывали крайнее отвращение. Путником, которому не посчастливилось здесь оказаться, был Хенджин — сын местного торговца антиквариатом. Белокурый красавец с точеными скулами, рельефным телом и склонностью к музыкальным наукам. Этот юнец был любимчиком местных дев и женщин постарше. Но не сказать, что такое внимание уж сильно избаловало молодого человека. Напротив, он был достаточно скромным, даже замкнутым, что еще сильнее влекло к его «запретной плоти». Хенджин остановился у самого края воды, вглядываясь в мутный горизонт. Луны на небе не было, а потому заметить наблюдающего за ним юношу не представлялось возможным. Парень опустился на холодный песок, поджав под себя ноги. Он достал откуда-то самодельную флейту и начал играть что-то очень грустное, наполненное болью утраты и годами непрерывных страданий. То была мелодия, которую Джинни посвятил своей матери, что умерла от известной болезни сразу после его рождения. Существо боролось с желанием подплыть ближе и изучить незнакомца и то, на чем он играет, но вместо этого оно начало петь. Давно в этой бухте не было слышно песен русалок. В данную минуту не хотелось бояться. Эта спокойная мелодия отзывалась такой болью внутри русала, потому что напоминала ему о горечи обиды и боли потери своей семьи и места в стае таких же, как и он. Звуки, похожие на вой, нежели на слова, разлетались по всей округе. Стоило быть тише, но в этот момент змея самобичевания уже пустила яд по голубым венам. Хенджин вскочил, прервав пленительную мелодию. Он знал, что это были за звуки, а потому предпочел скрыться сразу же, боясь найти свою смерть в темной бездне. Непозволительно часто стал думать об удивительном сыне торговца русал. Все его мысли вертелись вокруг божественного лица, обрамленного белоснежными волосами. Но еще сильнее его покорила та музыка, что была так близка его сердцу. Каждую ночь выплывал он к тому камню, но не видел более «своего» прекрасного принца. Не приходил и не давал о себе знать. Прошло еще какое-то время, прежде чем причудливый музыкант вновь появился на пустынном пляже. Как и в тот раз начал он играть на своей флейте, отдавая дань ушедшей некогда матери. Сущность была уже тут, прячась за камнями и боясь показать свой бледный лик. Юноша решил не петь, чтобы не спугнуть человека, а потому лишь молча наблюдал. Хенджин подошел ближе к самой кромке воды, окидывая взглядом поверхность гладкого моря. Он искал того, кто пел ему в ту самую ночь, потому что знал, что этот кто-то прямо сейчас следит за ним, но почему-то не нападает. Мелодия звучала громче и отрывистее, резче и требовательнее, что подстегнуло русала выплыть из своего укрытия. Сперва неуверенно, но все смелее и смелее двигался он по направлению к объекту своего интереса. Когда их глаза встретились, Джин понял, что утонул в них. Такие темные, как ад, жгучие, как перец. А лицо, покрытое россыпью веснушек, заставляло дыхание замирать. Никогда прежде парень не видел русалок. «Они уродливы как сам морской дьявол» — думалось ему. Но то, что он увидел, покорило его. Пленило смертное сердце, как это всегда и бывало. Решив не делать резких движений и не перегибать палку, Хенджин почтительно поклонился и отошел дальше, а затем и вовсе скрылся в густых зарослях кустарника. Часто приходил парень на пустынный берег. И каждый раз играл на своей флейте лишь для НЕГО одного. А русал слушал, тихонько подпевая уже полюбившейся ему мелодии. Прознал простой люд, что в водах этих все еще водятся русалки, а потому объявил на них охоту. Каждый хотел поймать и собственноручно свернуть шею морской твари, пустив органы на суп, а плавники и хвост оставить в качестве трофея. Страх сменился желанием наживы. Безлюдный глубокими ночами берег озарили сотни факелов. Все искали бедного юношу, чья песнь поставила его жизнь под угрозу. Лишь Хенджин не пытался помочь рыбакам и жителям городка с этой нелегкой задачей. Он мог без труда выманить хрупкое тельце на берег, но не хотел этого, так как сердце его уже было отдано морскому хищнику окончательно и бесповоротно. Желание спасти, сберечь столь опасное сокровище не давало спать ночами, щемило грудь и вызывало приступы психоза. Долго длились поиски, но не увенчались успехом. Хорошо прятался ловкий русал. Знал он, что навлек на себя беду, но чувства к человеческому созданию были сильнее страха, противоестественны законам русалочьего мира. В майскую беспокойную ночь грянул гром. Яркая молния осветила небольшой городок, ломая одинокие деревья. Выплыл из своего укрытия бесстрашный юноша, желая в последний раз увидеть тот пляж, прежде чем уплыть далеко-далеко, чтобы сохранить жизнь и себе, и своему возлюбленному. Но никак не ожидал увидеть он Хенджина. Тот стоял весь мокрый и трясся от промозглого весеннего ветра. Вошел он в воду по самый пояс и обхватил руками холодные скулы прекрасного создания. — Уплывай отсюда, — твердил он, — мой народ знает о тебе, они ищут тебя, чтобы убить и пустить на сувениры для себя и своих семей. Но не понимал ни слова русал, лишь смотрел он на человека, хлопая большими любопытными глазами. — Ты — самое необыкновенное, что я видел в своей жизни. Такое опасное и одновременно божественное создание, которое стало мифом этого времени. Как манишь ты мое израненное сердце, как пленишь разум и чувства своей красотой. Все готов отдать тебе, в том числе всего себя, лишь бы уберечь от той опасности, которой подверг я тебя, появись той ночью с флейтой в руках. Но все также диковинные речи оставались загадкой для морского существа. И пусть язык был вовсе незнаком, но сердце подсказывало истинный смысл сказанного. — Феликс,³ — только и успел промолвить молодой человек, прежде чем «чудовище» схватило его. Холодные бледные руки сомкнулись вокруг сильного торса. Все глубже и глубже погружался Хенджин вслед за смыслом всей своей жизни. Не сопротивляясь и не зовя на помощь, лишь сжимая в кулаке ту самую флейту. Под водой было темно, но юноша смог разглядеть смутные очертания русала. Его белый хвост и острые зубы, что частоколом окружили тонкую шею. Настигла смерть глупого влюбленного дурачка. Стал он очередной жертвой бездушных морских тварей, и труп его пошел ко дну. Издал истошный крик Феликс, царапая себе лицо острыми как бритва когтями. Невыносимо было сердцу без любимого, но природа диктовала свои правила, от инстинктов было не убежать. Тогда сорвал парень с груди своей ту чудесную раковину, что поддерживала жизнь в его хрупком теле, и отправился вслед за своим возлюбленным в надежде встретить его в следующей своей жизни, которая точно не будет похожа на эту.