Люблю/ненавижу/похую

Как плевать пустыне Сахаре на существование полярных медведей, так и Димону полностью похуй на такое явление как Антон Звёздочкин. Вечно любимый всеми, вечно правильный, порядочный. От него воротит, даже мысль об Антоне заставляет лицо морщится, а душу негодовать. Как мыло, попавший в глаз, или привкус бензина во рту - дерьмово. По этой причине Димон особо не старается думать о нём, предпочитая обращать своё вселенское внимание на свои невселенские проблемы: обычные, незаурядные, совсем не отличающиеся от проблем девяноста девяти процентов населения планеты, какие-то сверхъестественные и слишком надоедающие, напоминающие голубой сперматозоид или волшебный глист. Иногда он забывает, что одна из его незаурядных, обычных, даже сверхъестественных проблем - тот же самый Звёздочкин. Антон улыбается обворожительно, будто пытаясь ослепить Побратцкого, здоровается каждый раз, даже если их последняя встреча закончилась на грубой ноте со стороны Димы. Ведь Антону плевать на безразличие Побратцкого в его сторону, как похуй тигровой акуле на горного ястреба, летающего в миллиардах километрах от него. Диме такая мысль подкралась исподтишка только тогда, когда Звёздочки уже шестой раз был послан нахер после очередного "Доброе утро, Дмитрий!" и очередной широкой улыбки. Мысль завелась в сознании зудящей раздражительностью, которую так хочется почесать. Да вот сколько не чеши, не старайся, не рви кожу на пальцах в кровь, отогнать от себя не удаётся никак. Мысль преследует прямо с универа до самой комнаты в общаге, где продолжала маячится в голове, в сознании, отзываясь новыми красками и дополняясь странной теплотой; также маячилась рядышком вместе с душнилой Олегом, непереставающего надоедать и напоминать голубой глист или волшебный сперматозоид. Диме не нравится слово "зависть". Потому что он - нормальный парень с чувством достоинства и ума, и никакая зависть ему не нужна. Ему не известно, что нормальный среднестатистический пацан склонен к зависти. А Звёздочкин - тот, кто приумножает эту зависть Димы в десятки раз больше. Потому что люди его - красавчика, умницу и бла-бла-бла, всякое такое - любят больше. Побратцкий понимает, почему чувствует жгучее, подобно крапиве, стиснувшая шею кожаным жгутом, одиночество, когда ребята, с кем он разговаривал всего секунду назад, отвернулись от него в полуслове для того, чтобы поприветствовать магистра. Как один из тех, кто хочет быть в центре внимания, Димон просто ненавидит Антона по одной простой причине. И это чёртова, грёбаная зависть, обволакивающая душу и царапающая изнутри. Поэтому Антон подходит ближе, дружелюбно протягивает руку и вновь посылается нахрен. Хоть он и уходит, но эктоплазматическая воображаемая фигура Звёздочкина всё равно остаётся в дебрях сознания. С той же сияющей улыбкой... Это, блять, сводит с ума. Так ещё раз, и ещё. Снова и снова, снова и снова, пока Побратцкий впервые не приветствует его в ответ, рассеянно пытаясь скрыть смущение и неловкость. Антону становится слишком тепло на душе, слишком уж счастливо он принял ответную реакцию Димы и чуть было не запрыгал по комнате, но Звёздочкин слишком сдержанный для лишнего проявления эмоции и достаточно воспитанный для полного удержании себя в режиме "не паниковать". А Побратцкий рядом с ним слишком уж сильно выглядел маленьким одиноким щеночком, которого бросили на мокрую, вонючую улицу в мокрой вонючей коробке. И он ненавидит ту часть истории, где улыбка Побратцкого медленно сползает вниз, а в глазах маячит тоска. Просто хочется взять и обнять... Антон останавливается на месте и разглядывает свои туфли. Но ни его мозг, ни обувь не могут дать нормальный внятный ответ... Только такое глупое "он нравится тебе", до одури невинное. Слишком до горечи в душе сладкое. И до самого подъезда его дома, а после на кровати поздно-поздно ночью, от него не отстаёт эта мысль. Димон впервые говорит Антону "привет", а тот в свою очередь впервые переходит на "ты". У них ещё есть вечность, чтобы понять одну маленькую противоречащую вещь как любовь.