Русалка

      аигел - топи (high)

      Титов просыпается, с опасением прислушиваясь к своим ощущениям, и облегченно вздыхает: голова не болит. Ни единого покалывания, ни одного удара по черепной коробке – он хочет благодарить за это Бога, но отец Илья снова пробовал повеситься, да ещё и возле самой иконы, так что теперь там всё отчищать надо от пыли и штукатурки – негде ногой ступить. Русоволосый фыркает, понимая, что надо бы уже проведать батюшку, помочь в, так сказать, бытовых делах, да кучерявый мудак, живущий по соседству, никак не хочет его подвезти в монастырь, а пешком идти – лень. Не вылезая из кровати, парень закуривает и открывает ближайшее окно, чтобы баба Нюра не ругалась из-за дыма.       Прошло где-то четыре месяца с тех пор, как они с Кольцовым заключили мнимую сделку с Хозяином и остались служить жить в Топях. Да, Дениска выжил. Захлебываясь в грязной воде озера, смешанной с кровью Алябьева и собственных надеждах, но выжил. Единственным минусом сей ситуации было то, что потом и Хозяин выжил, награждая его такой мучительной болью, что Титов сам в воду лез, лишь бы не жить. Тем не менее, симпатия последнего к смышленому, но потерянному мальчишке оказалась сильнее, чем желание обезглавить его. Поэтому господин Алябьев возобновил их договор и избавил Титова от головных болей, ожидая от него взамен неоспоримого послушания и исполнительности.       Вот Дениска и слушается. По сути, в его обязанности входит не так много: присматривать за владениями, помогать в монастыре, снимать отца Илью с петли, если тот опять надумает концы с жизнью свести, да и всё, в принципе. У Кольцова были такие же требования, но он больше с хозяйством Арины возился – как ни как, там и огород, и мама… Денис давно перестал злиться на Максимку. У них непонятно, сколько времени впереди, а прибить его Хозяин не позволит.       Титов заставил себя подняться с кровати. Время уже позднее, вставать пора. В Топях жизнь хоть и не кипит, а дела все равно найдутся. Баба Нюра уже возилась на кухне; парень по запаху узнал, что на завтрак будут оладья. Он прижился здесь нелегко, да так, что первые дни продолжал меланхолично шататься по деревне, выглядя хуже безумца. Но потом свыкся. Все ведь свыкаются, так чем он хуже?       На улице было тихо. От зелени вокруг веяло спокойствием и ощущением незыблемости. В Топях всё казалось на своих местах: пустые вёдра у калитки, которыми надо наносить воду; сохнущая шуба Титова, позаимствованная в монастыре; дым, клубящийся из дома Арины с Максом; яркое переливающееся облако над лесом. И живой Дениска, стоящий на ступенях, будто не тонул никогда. Будто и с ума не сходил.              Русоволосый подошёл к шубе и лениво потрогал её, не высохла ли ещё. Пару дней назад ему вздумалось окунуться в озеро прямо в ней – он делал так время от времени, когда в голову дурные мысли лезли. Это напоминало ему, что на дне хуже. Легкий ветерок внезапно обдал худощавое тело юноши, и он побыстрее укутался в искусственный мех. С каждым днем на протяжении месяцев проведенных здесь Титову казалось, что холодает, и вот-вот придет то ли осень, то ли зима, но погода не менялась. Зелень вокруг не изменяла своему цвету – ни намека на текучесть времени.       Несколько шагов по скользкой от росы тропинке – и Денис выходит на главную улицу деревни, которая ведет прямо к «выезду» из неё.  Парень не спешит, неактивно проводя руками по зарослям вокруг. Юноша даже не останавливается, проходя мимо дома Арины и не замечая там огромного черного гелика. Вместо этого, он смотрит в небо, прямо туда, где должна красоваться верхушка монастыря, но за деревьями её пока ещё не видно. Всё, о чем Титов научился думать за всё времяпровождение здесь – это объем его дел на конкретный день. Такие мысли не давили на его мозг, не расшатывали психику, не заставляли дрожать. Он уже почти привык делать только то, что должен.  К тому же, Хозяин говорил, что скоро следующие приедут. Ему нужно быть готовым к приему.       Знак «Топи» снова покривило, и Титов остановился, чтобы поправить его. Светловолосый застыл, разглядывая белые буквы на синем фоне. Он опустил голову на место, в которое был вбит этот столб, и провел глазами поперек тропы. Сделал шаг, возвращаясь на неотмеченную территорию деревни. Потом снова переступил эту невидимую черту. Огляделся, оценил обстановку и достал пачку сигарет из кармана штанов. Голова неприятно заныла, будто под кожным покровом зашевелилось что-то колючее, и Титов зажмурился, опасаясь собственных ощущений. Боль прошла так же мгновенно, как и началась, и парень развернулся лицом к дороге, ведущей в монастырь. Его голова могла болеть только при одном условии – если Хозяин где-то рядом.       Сигарета тлела медленно, и ещё медленнее Денис продолжил свой путь к монастырю. Цикличность пожирала его изнутри и снаружи, ведь ни один день не отличался от предыдущего, но разве не в этом вся суть?       Титов вздернул голову вверх, прислушиваясь. Его размышления перебил какой-то звук. Парень обернулся, пытаясь понять, что ему показалось. Тут ничего интересного не происходило ещё с их приезда, вот и тихо было в округе. Только вольные иногда катались взад-вперед, довольствуясь ещё одним шансом от Хозяина. Денис так и остолбенел, настораживаясь и продолжая держать дотлевающую сигарету прямо у раскрытого рта. В какое-то мгновение он мог поклясться, что уже на физическом уровне почувствовал чье-то присутствие. Стало не по себе, как при первой встречи с Хозяином (ещё в роли водителя) – будто что-то нехорошее происходит, неправильное…       Аномалия происходящего не заставила себя ждать. Без каких-либо сопровождающих эффектов, по краю дороги шагала фигура. Невысокая, наверное, ещё худее Дениса, темноволосая и… босая. Аккуратные ступни делали неторопливые шажки по колючей траве, что вели их обладательницу только в одну определенную сторону.       Титов прищурился, не веря своим глазам, но протереть их не решился. Это что ещё такое? Девушка шла целенаправленно в Топи, со стороны монастыря. Одна. Босая. Русоволосому показалось, что у него кружится голова и мир расплывается. Девчонка все приближается, а Дениске все не верится, что она может быть настоящей, спустя столько времени одиночества здесь.       Когда незнакомка оказывается достаточно близко, чтобы рассмотреть её, Титов только этим и занимается. Длинные черные волосы спадают на острые плечи и такие же ключицы, непокрытые растянутой тканью белого длинного платья. Оно больше смахивало на ночную сорочку, но разве это имеет какое-то значение? Денис, вон, вообще в леопардовой шубе стоит, будто из модного дома выбежал. Глаз девушки не было видно на расстоянии, но у Титова складывалось четкое впечатление, что она следует его примеру и так же беспардонно осматривает его с ног до головы. Встретились на пересечении двух миров, так чего ж не разглядывать другого представителя?                       Брюнетка двигается плавно, аккуратно, будто знает цену каждому своему шагу, каждому взмаху рук. А Дениска только и смотрит, не в состоянии отвести взгляд. Прикованный то ли к земле, то ли к появившейся из ниоткуда чужачке. В голову мальчишки пробирается мысль, что, может, это одна из следующих? Но разве может такая необычная, грациозная, будто несуществующая…?       Будто выдуманная, подходит на расстояние вытянутой руки и останавливается напротив парня. Смотрит, словно в душу, и склоняет голову на бок. Титов чувствует себя как звереныш в клетке, которого изучают, которым любуются. Он и слова вымолвить не может – боится, что спугнет. Или что она растворится в своей льняной рубашке, как очередная из его галлюцинаций. В животе затягивается узел тревоги, хотя вокруг спокойно. Даже глаза незнакомки – спокойнее воды в озере. И голос такой же. Умиротворенный, убаюкивающий, теплый. Денис почему-то знает это ещё до того, как она начинает говорить.       – Привет.       Её «привет» звучит как самое благоприятное издевательство. Такое простое, беззаботное и насмешливое «привет» посреди Топей пробирает на дрожь. Но Титов держится, не поддаваясь головокружению.       – Привет, – выдавливает из себя, хрипя. Обыденность их приветствия так сильно диссонирует с тишиной леса, что русоволосый забывает затянуться – только подносит сигарету ко рту.       Он сомневается в реальности происходящего и едва сдерживает желание прикоснуться к телу под полупрозрачной тканью. Что-то заставляет его опустить взгляд на свою уже дотлевшую сигарету, и он отбрасывает её в сторону. Тянется к пачке за новой, а когда возвращается к лицу брюнетки, замечает, что она продолжает стойко смотреть ему прямо в глаза. Он едва вспоминает, что должен дышать.       – Можно?       Денису кажется, что ей можно всё. Что он отдаст ей всё, что она попросит: тело, душу (что?), деньги… Всё, черт возьми, лишь бы она не ушла (хотя, куда, блять?). Но девушку интересует только сигарета, последняя в пачке Титова. Когда он успел скурить так много? Неважно – полная пачка все равно появится на столе в его комнатке, когда он вернется с монастыря.       Парень протягивает незнакомке сигарету и подкуривает. Ощущение теплоты от огня зажигалки на пальцах немного успокаивает – он чувствует, значит, всё по-настоящему. Денис кривится от собственного заключения. Но девушка затягивается и вправду по-настоящему, благодарно кивая ему в ответ. Её скулы обостряются ещё сильнее, когда впитывают горечь никотина. В юношеской голове немного просветляется, и он вспоминает, что умеет говорить.       – Ты откуда?       Потому что «куда» – итак понятно.       – Из леса.       Титов бросает взгляд на чащу, которой они окружены. В лесу сухо, тихо и не по себе. А на платье ни следов от веток, на босых ногах – ни царапины. Чистая, ухоженная, только волосы слегка спутанные, будто после купания.       – Мавка, что ли?                       Девушка хохочет, прикрывая веки. Но Титову ни капли не смешно – в этих краях всё, что угодно, может оказаться правдой, и в его вопросе нет никакой шутки.         – Почти, – шепчет брюнетка и медленно ступает по влажной траве в сторону деревни. Титов следит за её движениями, за сигаретой в тонких пальцах, за покачивающимся платьем. Он осекается быстрее, чем его ноги хотят вторить шагам девчонки, и остается стоять на месте. Находит в себе силы заговорить.       – Может, тебя проводить? Места у нас здесь запутанные, заблудиться легко.       «У нас» спустя треть года пребывания Дениса здесь звучат правильно, честно. У них там и озеро красивое, и местность спокойная, и вода целительная… Только вот его слова снова смешат незнакомку. Она останавливается только для того, чтобы ответить.       – Заблудиться? – Титов кивает, снова забывая о сигарете. – В Топях только найтись можно.       Дениску передергивает, во рту мгновенно скапливается слишком много слюны, и он благодарит самого себя за то, что не позавтракал с утра. В трансе продолжает идти, не оборачиваясь. Не хочет думать о произошедшем, о босых ногах и бархатном смехе. Чем бы ни была эта встреча – он о ней забудет. Кем бы ни была эта девчонка – он её отпустит. Но его сознание продолжает издевательски крутить дурацкое «привет» в голове, а тошнота проходит только когда парень подходит к монастырю.       Максим курит возле (не)своего автомобиля, на его лице – одна лишь беззаботность бытия. Четыре месяца никак этого журналиста недоделанного не поменяли. Казалось, он даже похорошел: щечки порозовели, улыбка с рожи не сползает. Титова снова помутило.       – Дениска! – восклицает Кольцов, задорно махая приятелю. – Живой?       Денис прикрывает глаза, будучи не в силах злиться. Этот придурок время от времени бросается подобными шутками в его сторону, и каждый раз Титов жалеет, что ответом на этот вопрос каждый раз является «да».       – Видел? Хозяин приехал. Ни свет, ни зоря.              – А ты всё выглядывал, – Титов хмыкает, проходя мимо гелика и второй машины –обновки Алябьева.       – А че нет-то? – идя за ним следом, спрашивает Кольцов. – Новости, может, какие-то привез. Аринка говорит, что скоро новый сезон.       «Новым сезоном» та ведьма называла время, когда в монастырь регистрировалась новая заявка на экскурсию. Максим, живя с ней бок-о-бок, очевидно перенял всё себе и ходил по деревне с важным видом, будто не попадал в никакую ловушку самолично. Титов тоже это знал, но не чувствовал ни малейшего предвкушения. Речь шла не о его моральных принципах (о чем?) или совести, тем более, просто… Работа у него была, как уже говорилось, несложная, почти в радость. А с приездом новых потерянных голов её прибавится – надо будет приглядывать за ними, наставлять на путь истинный. Для этого нужно было много времени и желания. И если с первым у Дениски проблем не было, то со вторым – некие трудности.                       Потому что паренек давно перестал желать чего-то. Круг его ценностей сменился, сузился, исчез. В отличие от Макса, всё, что ему хотелось – это спать, курить, плавать в озере в шубе и слушать сверчков поутру. Ещё разве что оладий бабы Нюры и вина, которое он недавно нашел в подвале монастыря. Никаких людишек с их гнилыми мнениями и верованиями. Будут бегать здесь, теряться, находиться, нарушать тишину. Гадость.                     – А Аринка не говорит тебе меньше пиздеть? – Денис задает этот вопрос наперед, потому знает – если у Кольцова хорошее настроение, то говорит он много.             – Ой, какие мы грозные, – обижается тот. – Пойди вон, искупайся ещё.                       Титов просто закатывает глаза и заходит внутрь монастыря. Минует несколько заученных наизусть поворот под свист кучерявого и открывает дверь в главный зал. Теперь в комнате порядок и всё на своих местах лежит – он лично убирался здесь несколько недель назад, от нечего делать. Тогда они хорошо пообщались с батюшкой, болтая о том, о сем. Денису даже показалось, что отцу стало как-то легче. Но уже на следующий день тот болтался не от разговоров. Опять.                       В зале было тихо. Кольцов первым делом пошел смотреть на еду на столе, желая выцепить себе что-то. Титов потянулся к ведру с водой. За противоположной дверью послышались неторопливые шаги и голоса. Затем – смех. Ехидный, неприятный. Совсем не такой, как у незнакомки. Парень вздрогнул, разливая на себя воду. Сдалась ему та девчонка! Может быть, её, вообще, в помине не было! Причудилось опять дурное, а он и рад.       – Ребятки! – голос Алябьева послышался ещё до того, как отворилась дверь. Он вошел в комнату под громкое приветствие Кольцова, а за ним – батюшка, пот со лба вытирающий.       – Че-то ты рано в этот раз, – Максим, сомневающийся, дозволено ли ему пожать Хозяину руку, рисковать не стал. Отошел и присел за стол.             – Дела, молодежь! – мужик хлопнул себя руками по грязной ткани свитера на животе. – Я, вон, мотаюсь туда-сюда всю неделю.                       Куда и откуда он мотается «туда-сюда» Денису знать не хотелось. Его голове приходилось обрабатывать и без того огромное количество информации. Поэтому парень молчал, медленно попивая свою излюбленную водичку и думая о том, что в монастыре он, все-таки, вкуснее, чем с колодца. Может, потому что свяченая?                       –  Уже уезжаю, – после краткого диалога между Кольцовым и Хозяином, который Титов пропустил мимо ушей, сказал мужик. – Но, это… Вы русалку нашу, не вида́ли ещё?                       Русоволосый застыл с кружкой у рта, впирая свой взгляд в мужчину. Сразу насторожился, собираясь уловить каждую нить в этом разговоре.       – Русалку? – хохотнул Макс. – Не, я в том болоте не решаюсь плавать. Это к Дениске.       – Ишь, в болоте! – громко возмутился Алябьев, и под его взглядом насмешливость Кольцова как рукой сняло. – Такой воды, как у нас, хрен найдешь! В озере, тем более.       – Ладно-ладно, – кучерявый смиренно поднял руки в воздух. – Че за русалка?       – Короче, сегодня до полуночи девчонка должна к нам прийти. Красивая-я… до смерти, – Хозяин неприятно усмехнулся, облизывая сальные губы. – Тронутая немного, но то счас каждая вторая. Если увидите где в деревне – ведите сюда.       – Так ты ж сам её почувствуешь.       Хозяин ничего на это не ответил, смиряя Макса недружелюбным взглядом. Затем отряхнулся и похлопал сгорбившегося батюшку по плечу. Титов проследил за каждым его движением, переваривая услышанную информацию. В животе снова образовался покалывающий узел, но теперь причина ему маячила где-то близко в подсознании. Слово «русалка» отдавало бархатом, неясностью и умиротворенностью, точно вода в озере…                       Сделав ещё несколько больших глотков целебной жидкости, Титов вытер рукавом шубы рот и под предложение Кольцова подвести его вышел из монастыря. Максимка имел характерную способность обсуждать всё, что слышит, а уже сформировавшийся план действий в голове Дениса не включал разговор с этим баламутом. Поэтому русоволосый забрал у приятеля несколько сигарет на дорожку и двинулся в сторону деревни.       В голове было как-то необычно пусто. Он боялся думать о чем-либо, боялся, что его размышления каким-то образом спугнут неподвижность воды в озере. Где-то на фоне слышался звук мотора какого-то из автомобилей, но быстро исчез. Вокруг стало тихо. Только зелень и пустые ведра у калитки. Титов не понял, как он добрался до балки у озера. Как ступил на сам её край и всмотрелся в воду. Сердце начало стучать слишком быстро, как для едва выжившего. Но тишина никуда не пропадала. Тем не менее, мальчишку не покидало ощущение, что за ним кто-то подглядывает.                       В дело пошли позаимствованные у Кольцова сигареты. Закурил, постоял там ещё с минуту. Ничего.  Вздохнул, то ли удрученно от того, что с ума снова сходит, то ли облегченно – потому что все-таки не сходит. Решил докурить здесь же, жмурясь от вышедшего из-за тучи солнца. Бросил взгляд на розовое облако над деревней, скривился.       Вода зашевелилась. Словно кто-то аккуратно провел по ней ладошкой. Потом ещё раз, и ещё. Титов вгляделся в центр озера, смотрел долго. Пока из-под когда-то мутной пелены вдруг показалась копна черных волос. А затем глаза – почти как омут, откуда они появились. Парень застыл с сигаретой у губ – он снова не сможет докурить сигарету до конца нормально.       Голова незнакомки показалась из воды полностью, и она глубоко вдохнула теплый воздух. Пухлые губы расплылись в теплой улыбке.                       – Привет.                       Титов моргнул, но девчонка не пропала. Заметил её руки, плавно двигающиеся под водой.                       – Тебя Хозяин ищет.                       Девушка пожала оголенным плечом, выводя его из воды, словно знала это и без него.         – Чего же не сказал, что видел меня?       Денис молчал, глядя на девушку неземной внешности. То ли он пробыл в Топях слишком долго, что теперь любая особь женского пола для него – красавица, то ли эта ею и была. Не мавка, нет…       – Забыл, – соврал тот, вспоминая, что умеет говорить. – Выходи.       – Отвернись.       Титов не успевает удивиться её послушности, как тело самовольно разворачивает его в другую сторону. Слышит тихий всплеск воды – видимо, незнакомка уже вылезла. Взобралась на деревянную балку. Он почувствовал её присутствие позади себя быстрее, чем её руки обвили его тело и потянулись к сигарете между губ.       – Можно шубку? Холодно… – шепчет та Денису, а он не понимает, как от такого дурмана ещё на ногах стоит. В неведении снимает с себя шубу и протягивает девушке, все ещё не оборачиваясь.       Ощущает, как та одевается и, обминая его, становится напротив. Шуба на ней висит ещё больше, чем на Дениске. Мокрые волосы, как смоль, липнут к её лицу, подбородку, шее. Глаза – зеленые, как трава позади неё. Нет, зеленее.       – Ты кто? – на выдохе спрашивает Денис, бегая глазами по лицу брюнетки.       Девчонка усмехается, довольствуясь то ли его словами, то ли тем, что сумела украсть у него уже вторую сигарету.       – Сказано же тебе: русалка.