Наказание мрачной девочки — улыбка

Микаса сидела на расстеленной кровати, подобрав под себя ноги. Рука мерно поглаживала тёплый шерстяной шарф, а невидящий взгляд устремлялся в окно. Светало. Она проснулась совсем недавно, туман раннего пробуждения всё ещё дурманил сознание, заставляя мысли путаться. Первые солнечные лучи скользнули по полу, пересекая комнату, забираясь на постель, чтобы коснуться ступни. Сегодня ночью Микасу мучили кошмары. Она вновь была маленькой, слабой девочкой, которая могла разве что плакать от бессилия, смотря как родители, словно тряпичные куклы, падают на пол. Проснувшись в холодном поту, Микаса сразу же прижала к себе шарф, вдыхая приятный запах, который за много лет прочно спаялся в сознании с безопасностью и домом, с Эреном и Армином — единственными родными людьми в жестоком мире. Помниться, во времена, когда пала стена Мария, им приходилось жить в лагере для беженцев или того хуже скитаться по холодным улицам, в надежде найти укромный угол. Морозными ночами они жались друг к другу, кутаясь в единственное, изрядно потрёпанное, одеяло. Тогда им приходилось туго. Полиция прогнила до такой степени, что даже тёплая одежда, выделенная беженцам, была перепродана, а деньги осели в офицерских карманах. Микаса знала это, потому что видела сделку собственными глазами, но молчала. Молчала, понимая — ничего не может поделать. Тогда она ненавидела себя. Ненавидела за беспомощность. И поклялась, что однажды станет сильной. Станет сильнее всех и отомстит за несправедливость, за Эрена и Армина, за других беженцев, которые не заслуживали такого отношения. Эрену она ничего не сказала, потому что это было бы довольно опрометчиво, ведь он даже не подумает о последствиях, а просто кинется на рожон. Хорошим это бы не кончилось. Взрослые ничего не могли поделать с этим произволом, что же говорить о детях? Беженцы стены Мария были нежеланными гостями за стеной Роза. Жалкими иждивенцами, которым было бы лучше сгинуть в пастях титанов, как она однажды услышала от какой-то горожанки. Но несмотря на все невзгоды и лишения печально счастливая улыбка трогала её губы. Спустя много лет память всё-таки стёрла большинство плохих воспоминаний, выбрасывая на поверхность сознание то хорошее, что случалось с ними. Да случалось! Даже в том, казалось бы, кромешном аду несправедливости и непрерывных скитаний, иногда они чувствовали счастье. Сейчас на ум приходило воспоминание ночи, когда было тепло и весело. Армин говорил о море, Эрен шутил, а она просто слушала их, затаив дыхание. Это был первый случай, с того трагического дня, когда они вновь стали обычными детьми, когда беззаботная радость завладела их сердцами. Именно это воспоминание Микаса прокручивала в голове снова и снова, поглаживая шарф, служивший самым большим напоминанием о всём хорошем, что с ней происходило. Когда они пытались повязать его так, чтобы укутать всех разом, Эрен расхохотался, говоря, что это всё похоже на беспомощное младенческое копошение. Той ночью, впервые за долгое время, сон оказался спокойным. В комнате стало светло — наступило раннее утро. Микаса повязала шарф и скользнула с постели. Она ступала практически беззвучно, не хотела разбудить спящую на соседней кровати Сашу, которой, по всей вероятности, снилось что-то приятное. Одевшись в штатское, Микаса решила, что наколоть дров не помешает. Она вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Конечно, Эрен и Армин не одобрили бы такого стремления к физической нагрузке. Однако сейчас они спали, а значит, хотя бы сегодняшнее утро пройдёт без увещеваний. Нет, конечно, она любила друзей всей душой, и было приятно видеть заботу и беспокойство с их стороны, но всё же в данной ситуации поддерживать себя в форме было не прихотью, а необходимостью. Кто знает, что может случиться уже завтра. Хочешь мира — готовься к войне. Так когда-то сказал капитан. При воспоминании о капитане Леви её обуяло странное чувство. Она не могла дать однозначный ответ, как относится к нему. Всё-таки их взаимоотношения на протяжении всего знакомства складывались не лучшим образом. Однако, несмотря на это в глубине души Микаса испытывала благодарность за всё, что он делал для ребят и непосредственно для неё. А для неё он сделал очень много. Столько, что при мысли об этом Микасу начинали посещать странные мысли, которые она поспешно от себя отгоняла. Глупости. На цыпочках пройдя комнаты, в которых мирно посапывали товарищи (а некоторые откровенно храпели), Микаса перешла на неспешный шаг. При хорошем раскладе она и завтрак успеет приготовить. Сейчас, как никогда, хотелось порадовать друзей, пусть даже такой мелочью как вкусная еда. Воодушевление и радостное предвкушение как рукой сняло, когда её окликнул знакомый голос. Не может быть! Микаса повернулась. Из прохода в кухню на неё смотрел капитан. Привычно хмурое выражение лица не сулило ничего хорошего. От этого взгляда всё внутри похолодело и она застыла, не в силах проронить ни слова. В глазах читалось нескрываемое удивление. — Да, я не уехал, отродье,— ответил Леви на немой вопрос, после чего пояснил: — Ханджи решила провести контрольный эксперимент с участием Эрена. Губы Микасы сжались в тонкую линию, а взгляд стал колким. В голове тут же появился образ брата, у которого не было кожи на лице. После последнего эксперимента Эрен проспал целый день. Хоть он и не показывает этого, но Микаса знала — он физически истощён. В такие моменты она ненавидела как Леви, с вечно равнодушным лицом, как будто ему вовсе не было дело до человеческих страданий, так и Ханджи, для которой Эрен словно являлся обычной подопытной крысой. Однако, когда внутреннее пламя гнева затухало, Микаса понимала необходимость этих экспериментов и то, что командующие не желали её брату зла, а лишь исполняли свой долг. Ничего не оставалось ей, кроме как скрепя сердце мириться с происходящим. — Тогда пойду собираться, — сказала она холодно, даже не пытаясь скрыть своего резко негативного отношения к этой затее. — Не утруждайся. Микаса удивлённо вскинула брови и спросила: — Как это понимать? — Ты никуда не идёшь, — просто пожал плечами капитан. Её глаза широко распахнулись от удивления, негодования, испуга и непонимания. Леви не дал Микасе сорваться на пререкания и пояснил: — Во время последнего эксперимента ты игнорировала слова Ханджи. Я решил, что будет лучше наказать тебя за это неповиновение, — сказал он, смерив подчинённую суровым взглядом и продолжил, не дав даже шанса оправдаться. — Я понимаю, ты обещала, что не ослушаешься моего приказа, про Ханджи речи не было, однако она выше тебя по званию и за непослушание следует понести ответ. Ты же это понимаешь? Микаса, хотела что-то возразить, но тут же сомкнула губы. После короткой паузы она смогла взять себя в руки и ответить как можно спокойнее: — Да. — Славно, — удовлетворительно кивнул Леви и направился вглубь коридора, откуда пришла Микаса. — Подождите, а что за наказание? Леви не повернулся к ней, лишь бросил напоследок: — Увидишь.

***

Через несколько часов, после завтрака и сборов, группа двинулась проводить очередной опыт над бедным юношей. Ханджи махнула на прощанье рукой. Микасе показалось, что глаза учёной, за стёклами очков, странно сверкнули. Дверь закрылась. В доме остались лишь два человека. — Я так понимаю — вы тоже не идёте, — угрюмо проконстатировала очевидный факт Микаса, поворачиваясь к капитану. — Нет, конечно. Кто будет тебя наказывать, если я уйду? — без энтузиазма отозвался Леви, направляясь в кухню. На щеках Микасы зарделся румянец от появившихся мыслей. Странных и неуместных мыслей! Она знала, что значение у его фразы диаметрально противоположное тому, что возникло у неё в голове. Что с ней сегодня? День продолжает подбрасывать неприятности одну за другой. Она закрыла глаза и слегка надавила пальцами на веки, приводя разум в нормальное состояние. После минутного промедления Микаса наконец направилась вслед за Леви. — Так в чём же состоит моё наказание? — в недоумении спросила она, опираясь руками о стол. Леви тяжело вздохнул и перевёл на неё раздражённый взгляд. — Будешь работать кухаркой, — сказал он, доставая из под стола мешок с мукой. Микаса слегка удивилась, она ожидала чего угодно: от нотаций до перемывания всего дома в одиночку, но подобное даже прийти ей в голову не могло. — Я решил, что ребятам нужно отвлечься, — Леви аккуратно развязал мешок. — Думаю чаепитие с чем-нибудь вкусным должно этому поспособствовать. Капитан перевёл взгляд на Микасу. Она с удивлением смотрела в глаза напротив, которые уже начали поддеваться нервными искрами. — Почему у тебя всегда такое удивлённое выражение лица, когда я с тобой говорю? — Простите, я... — Микаса стушевалась и принялась разглядывать деревянные прожилки на столе. — Не думала, что такой дерьмовый человек способен понять чувства других людей? — продолжил за неё капитан, мрачно усмехнувшись. Микаса подняла на него глаза и замотала головой. — Нет, я совсем не это хотела сказать! Что-то едва уловимое изменилось в его лице, но Микаса не успела разглядеть что именно: Леви уже отвернулся. — Хватит языком трепать, — с привычным нетерпением в голосе бросил капитан. — Нужно успеть всё приготовить до их возвращения. Микаса всё ещё находилась в неком замешательстве, но тут же отозвалась в односложном положительном ответе. Почему-то внутренняя обида от того, что её разлучили с братом, сменилось тёплым чувством радости. Она и не заметила, как губы тронула улыбка. Леви внезапно для Микасы первым разорвал тишину: — И не надо ненавидеть нас с Ханджи, мы тоже не в восторге от экспериментов над Эреном. Микаса стыдливо потупила взгляд и едва зародившаяся радость бесследно исчезла. Он что умеет читать мысли? Нет, скорее всего ответ был прозаичнее — все чувства прекрасно читались на лице, особенно ясен был гнев, когда она услышала про очередной эксперимент. Прикусив губу, Микаса украдкой посмотрела на капитана, однако он не обращал на неё никакого внимания, похоже, даже не ожидая ответа. Микаса ощутила себя паршиво, не зная что возразить на эти слова, ведь и сама понимала, что он прав. Леви достал все необходимые ингредиенты: кислое молоко, яйца, сливочное масло, изюм и даже сахар был в наличии, хотя этот продукт всегда считался дефицитным. Микаса и не помнила, когда последний раз видела его. Обычно, когда мама пекла что-нибудь вкусное, то они использовали мёд, сухофрукты, либо сладкие травы. — Мы будем печь печенье? Они стояли рядом. Микасе было непривычно находиться так близко с Леви продолжительное время. Тем более при таких обстоятельствах, когда из опасностей было только то, что Микаса могла неправильно замесить тесто. К тому же она невольно касалась его локтя. Даже через ткань одежды чувствовалось чужое тепло и это загоняло в краску. «Микаса, что с тобой сегодня?» — подумала она, раздражаясь. С самого утра всё идёт наперекосяк! Возможно болезнь? Почему её бросает то в жар, то в холод? — Нет, — Леви закатал рукава рубашки, — это будут булочки с изюмом. Микаса опешила, окинув взглядом продукты. Ни единого воспоминания о случаях, когда готовила что-то подобное, не всплывали в памяти. Она искренне боялась напортачить. А с учётом того, что сегодня выходило всё через... одно место — она с большой вероятностью напортачит. — А вы умеете их готовить? — позабыв о тактичности, спросила Микаса, стараясь, кажется, успокоить саму себя. — Умею. Леви высыпал муку в миску, в другую же налил простоквашу. В первой он смешал все сухие ингредиенты , во второй оставшиеся. «Капитан как всегда многословен», — мысленно фыркнула Микаса, после чего задумалась, внимательно наблюдая за действиями капитана. По всей видимости он действительно умел готовить, что для неё оказалось неожиданностью. — Изюм нужно промыть, — бросил Леви, не отвлекаясь от работы. Микаса поняла приказ и безропотно приступила к исполнению. Она любила изюм ещё с детства. Папа часто выменивал его на птиц, которых поймал на охоте. Конечно это случалось не часто, зато, каждый раз, когда отец возвращался с рынка, то обязательно приносил дочке вкусный подарок. Для Микасы такой день всегда был небольшим праздником. — Микаса, всё нормально? — окликнул её Леви. Она так и застыла над дуршлагом с промытой ягодой, сама того не осознавая. Взгляд серых глаз затуманила тоска воспоминаний о счастливом детстве, которое, когда-то было реальностью, но теперь безвозвратно кануло в лету. Как жаль, что время нельзя повернуть вспять. — Да, всё хорошо, — Микаса постаралась улыбнуться, но не особо получилось. Леви не поверил её словам, однако, придерживался принципа не лезть туда, куда не просят, особенно если это касалось чужой души. Изюм отправился в миску и Микаса вернулась на своё место. Её смущала повисшая между ними тишина и то, что она в очередной раз врёт, не только капитану, но и самой себе. Мысленно выругавшись, Микаса решилась на откровение: — Просто, — начала она нерешительно, — в детстве папа иногда приносил мне изюм. Он сладкий, даже слишком. Вот я и вспомнила... — она осеклась, при упоминании отца вслух перед глазами вновь возникла картина ночного кошмара. Леви позвал её и подошёл ближе. — А? — взгляд стал осознанным, она растерялась, поняв, как странно выглядит её сегодняшнее поведение. — Простите, меня, капитан, — едва успела выговорить Микаса, как приступ головной боли заставил зажмуриться. Леви пододвинул стул и мягким движением помог сесть. — Что с тобой? — в голосе звучало нескрываемое беспокойство, но Микаса не слышала этого, судорожно сжимая голову руками, как будто это могло облегчить приступ. Встав на одно колено перед подчинённой, Леви обхватил её плечи руками, смотря в лицо, надеясь узнать в чём дело и хоть чем-то помочь. Микаса открыла глаза. Лоб покрылся испариной так, что к коже прилипли намокшие волосы. Руки, которыми она только что сжимала голову, безвольно упали на колени. Она тяжело дышала, смотря перед собой и как будто не видела Леви, который неотрывно смотрел ей в глаза. — Ты меня слышишь? На этот раз голос капитана звучал отчётливо. — Простите... — начала было Микаса, но осеклась — Леви прижал ладонь к её лбу. — Температуры вроде нет, — сказал он как бы самому себе. Микаса потеряла дар речи от происходящего. Она просто хлопала глазами и не могла отвести взгляд от капитана, выражающего крайний уровень волнения. Когда Леви убрал руку на смену теплу пришёл отрезвляющий холод. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? Он сжимал её руку на запястье, меряя пульс большим пальцем. Микаса мотнула головой. — Это просто приступы головной боли. Ничего особенного. Время от времени случаются, — попыталась она сказать как можно беззаботнее, но голос дрожал, выдавая настоящее самочувствие. Самое отвратительное в подобных случаях было то, что после приступов тело слабело и Микаса чувствовала себя подавлено. На то, чтобы встать ей требовалось некоторое время. — Ты должна была проходить медицинский осмотр, неужели тебе ничем не помогли? Серьёзный взгляд синих глаз зачаровывал. Неужели она... — Пульс участился, — прошептал Леви, опустив взгляд на руку Микасы, которую всё так же сжимал. Щёки вспыхнули и она попыталась скрыть шарфом смущение, поспешно натягиваю его на нос. — Простите, мне правда уже лучше. Доктор говорит, что я абсолютно здорова, — Микаса поднялась со стула, заставляя Леви отстранится. — Ладно, но будь так добра, пройди осмотр у другого врача, когда появится возможность, — он вернулся к работе, но теперь хмурился больше чем прежде. Мелькнула мысль о том, не лучше ли ему лично заняться этим вопросом, возможно, в столице найдётся хороший врач. Микаса покосилась на капитана. Он так переживает. Странно. Она опустила взгляд. На столько сильно даже Эрен не беспокоится. Сердце обуяла внезапно пришедшая грусть. — Любишь сладкое, значит? Неожиданный и, казалось, неуместный вопрос заставил поднять голову. — Нет, совсем нет! Это Саша любит сладкое, а я — нет, — твёрдо заявила Микаса, как будто её обвиняли в чём-то постыдном. — Саша любит просто поесть, не думаю что ей важно сладкая это будет еда или солёная, — добрая усмешка появилась на вечно серьёзном лице. — Почему ты оправдываешься? Смутившись, она пролепетала: — Не знаю. — Думаешь, что хороший солдат не должен любить сладкое? — Да, наверное, — Микаса повела плечами и, смущённо улыбнувшись, добавила, — на самом деле я и правда люблю сладкое. Он взял кусочек сахара и протянул Микасе. — Тогда вот, ешь. У неё округлились глаза. — Правда можно попробовать? Леви вскинул брови: — Конечно, ты же контуженая, тебе всё можно, — сказал он пренебрежительно, но с явной лаской в тоне. — Гадость какая, привкус, как будто свёклу ем, — поморщилась Микаса. На мгновение ей показалось, что капитан улыбнулся. — Ничего, в выпечке оно не заметно, — пожал плечами Леви. — Посмотрим, — Микаса взяла из дуршлага пару изюминок и бросила в рот, — всё-таки изюм мне нравится больше. — Ты просто не привыкла, — отозвался капитан, уже погружённый в процесс приготовления. Почему-то сейчас больше всего на свете ей хотелось слушать его, и она спросила, даже как следует не обдумав вопрос: — А что вы любили в детстве? — Свежий хлеб, — просто ответил Леви. Микаса только вспомнила про рассказы Эрена. Леви же родом из подземного города, а там люди живут даже хуже, чем отшельники в горах. Она поёжилась от глупости своего вопроса, хотя, кажется, капитан совершенно не обратил на это внимание. Внезапно возникшая печаль сковала её, в голове возникали картины, какой могла быть жизнь в подземном городе, одна хуже другой. В конечном итоге Микаса переборола себя и, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, перевела тему, по прежнему чувствуя вину за предыдущий вопрос: — А если не секрет, то где вы научились готовить? — Аккерман, ты сегодня больно разговорчивая, — их глаза встретились и Микасе подумалось, что Леви сердится на неё. Вот же дура! Кто тебя за язык то тянул? Мысль о том, что капитан отстранится из-за её бестактности, неприятным холодом пробралась под кожу. — Простите, — тут же поникла она, пытаясь хоть как-то сгладить вину за опрометчивые вопросы. — Во-первых, хватить постоянно просить прощения, ты что от Блаус этим заразилась? А во-вторых, можешь задавать любые вопросы, — сказал он, посыпая стол мукой, — просто я удивился, что ты не метаешь молнии из-за того, что я рядом, а даже проявляешь любопытство. У Микасы отлегло от сердца. Он на неё не злится, как же хорошо! Но неужели она настолько ужасно себя ведёт, что он ожидает «метание молний» ? Микаса предпочла мысленно не развивать эту тему, потому что ответ явно не играл ей на руку. Она действительно могла завестись с полуслова, за что неоднократно корила себя. Нельзя быть настолько импульсивной и раздражительной, особенно с теми, кому обязана жизнью! Будь же милой! Хотя бы попытайся! И Микаса попыталась: её лицо просияло дружелюбным выражением. — Вы хотите, чтобы ребята отвлеклись от суровости нашего мира хоть на время и я тоже этого хочу. Простите за паршивое поведение, капитан. — Отродье... — это слово прозвучало со странным, не свойственным для Леви теплом в голосе. Больше капитан ничего не сказал, но Микаса чувствовала недосказанность, как будто он не мог решиться на какое-то признание. Она откинула странные мысли. Капитан не может решиться? Леви — это самый бесстрашный человек, которого Микаса знала, поэтому подобные измышления просто крамола. Но как ни старалась она не смогла до конца убедить себя в этом. Странное молчание повисло между ними. Теперь Леви продолжил замешивать тесто на столе, разделив его на две части, одну из которых пододвинул к Микасе. Она принялась за работу. — Как ваша нога? — очередной вопрос вырвался неожиданно даже для самой Микасы , она просто хотела разорвать гнетущую тишину и опять сказала первое, что пришло в голову ( пора бы научится думать прежде, чем говоришь). — Хорошо. Микаса посмотрела на капитана. Было заметно, что он погружён в глубокие размышления. — Вас что-то беспокоит? — поинтересовалась Микаса, удивляясь своей сегодняшней патологической потере такта. — Да, — тихо отозвался Леви не смотря на неё, — ты. Лицо и уши предательски зарделось и Микаса уткнулась взглядом в комок теста, который уже перестал липнуть к рукам. — В каком смысле? — всё же подала она голос, спустя пару мгновений замешательства. — Ты точно восстановилась после экспедиции? — ответил вопросом на вопрос Леви. Было совершенно не понятно: это действительно именно то, что его беспокоило в ней или он просто сменил тему? — Да, я же говорила, что полностью здорова, — бодро отозвалась Микаса. — Чудно, только пообещай мне, что больше не будешь опрометчиво бросаться в самое пекло. Вина уколола её. Микаса слишком плохо умела сдерживать эмоциональные порывы не только в общении с людьми, но и в бою. Если впредь ничего не измениться, то добром это не кончится. До этого момента её всегда кто-то выручал. Капитан, Эрен, ребята... Но теперь она решила, что пора взять контроль над разумом и перестать потакать бесконтрольной ярости. — Да, сэр... — она запнулась, — то есть — обещаю. Леви едва заметно кивнул. Микаса уже хотела вернуться к работе, но замерла. Всегда суровое, хмурое и даже пугающее лицо капитана светилось улыбкой. Такой простой, повседневной для каждого человека улыбкой, которая возникает сама собой, стоит случиться приятной мелочи. Но в то же время такой удивительно странной и непривычной для капитана. Обычная улыбка, растянувшая его губы, смотрелась до странного нелепо и поэтому завораживала. — Ты собралась отлынивать от работы? — в голосе не было раздражения, лишь снисходительная ирония. Микаса вышла из ступора и поняла, что пялилась на Леви весьма продолжительное время. Она стыдливо отвела взгляд, румянец на щеках стал гуще. Не ответив на замечание, Микаса поспешила перевести тему. — Странное наказание, я думала вы заставите меня как минимум вымыть весь дом, — она сконфужено усмехнулась. Капитан повёл плечами. — В чём Эрен проявил себя лучше всех, так это в уборке. Не хочу отнимать у твоего братца работу, — сказал он серьёзно, но в голосе отчётливо звучала дружеская усмешка. Микаса захохотала, прикрыв рот ладонью, её почему-то развеселило это заявление. — Ты теперь вся в муке, — с наигранной досадой прокомментировал Леви, смотря как Микаса заливалась радостным смехом. Казалось, это был тот случай, когда накопившееся напряжение выплёскивалось неожиданным эмоциональным потоком, позволяя наконец-то расслабится и передохнуть от переживаний и тревог. Его окутало странное внутреннее тепло, доселе редко возникавшее, но от того не менее приятное и, быть может, желанное. Он в первый раз услышал смех мрачной девочки. Микаса отстранила ладонь, и вытерла лицо. Она действительно измазалась. Внезапно в глазах мелькнул лукавый огонь, а рука тут же оказалась в мешке. Микаса со стремлением дикого зверя сдула с руки муку, та, разлетевшись в разные стороны большей частью осела на волосах, лице и рубашке капитана. Леви даже остолбенел от подобной наглости. Микаса тут же замерла, заметив, что он хмурится. Она уже хотела попросить прощения за подобную фамильярность, но не успела — в неё прилетел знатный клубок. Микаса закрыла глаза, теперь всё её лицо и часть шарфа оказались в муке. На ресницы прилипли светлые комочки, отчего рябило в глазах. Они смотрели друг на друга. Микаса чихнула. Клуб светлой пыли взвился в воздух, разлетевшись по всей кухне. — Будь здорова, — невозмутимо произнёс Леви. Они вновь столкнулись взглядами и внезапно рассмеялись. Сейчас сильнейшие воины человечества напоминали детей, добравшихся до муки, которую мама, на свою беду, оставила без присмотра. Микаса поймала себя на том, что ей стало легко, как все плохие мысли в одно мгновение отступили, давая возможность почувствовать счастье. Она умолкла, не сводя взгляда с лица напротив. Леви прикрыл рот рукой, но по его глазам было видно — он смеётся. Микаса никогда не слышала его смех. Она не могла оторвать взгляд от капитана, его радостное выражение лица настолько притягивало, что Микаса даже не подумала, что так рассматривать собеседника неприлично, тем более второй раз за день. — Теперь придётся ещё и кухню отмывать, — сказал Леви привычно хмурым тоном, хотя глаза всё ещё отражали недавнее веселье. — Микаса, всё в порядке? Только с этим вопросом пришло осознание, в каком нелепом положении она находилась, беспардонно смотря на капитана уже пару минут. Сегодня явно был поставлен личный рекорд по глупости. — Да, простите, — она виновато улыбнулась и не заметила, как в очередной раз повторила «запретное» слово, поворачиваясь к столу. Щёки предательски краснели, выдавая настоящие чувства. Счастливое выражение окончательно пропало с его лица, возвращая привычное. В глазах мелькнула печаль — он отпугнул её. Леви проклинал себя за то, что не смог просто промолчать. Её улыбка была такой светлой, она отзывалась в душе странным чувством спокойствия и... дома. Они молча закончили с тестом и Леви поставил противень в печь. Капитан взял чистое полотенце и дал Микасе. — Вытрись. Если ребят встретит приведение вместо подруги, то, думаю, чай им уже не понадобится. — Вы выглядите не лучше, капитан, — Микаса приняла полотенце из его рук. Она вытерла лицо и начала убирать со стола. — Ты всё ещё в муке, — сказал Леви, смотря на неё в упор. — Да? Видимо я пропустила. Где? — она попыталась наугад вытереть лицо. — Стой смирно, — фыркнул капитан, хотя его глаза выражали странное, непонятное для Микасы чувство. Она послушалась его и не двигалась, наблюдая. Леви сложил полотенце и чистой стороной вытирал остатки муки. Его прикосновения были настолько бережными и аккуратными, та забота, с которой он подошёл к делу — поражала. Когда от муки не осталось и следа Леви хотел отстраниться, но Микаса внезапно сказала. — У вас тоже мука осталась... на волосах. Рука машинально потянулась к голове, но прохладные чужие пальцы коснулись волос раньше его собственных, задевая немного вспотевший лоб. Микаса аккуратным движением смахнула муку с тёмных прядей и остановилась, столкнувшись с чужим взглядом. Они замерли, смотря друг на друга. У Микасы перехватило дыхание, она хотела убежать, укутаться шарфом или провалиться под землю, но вместо этого подалась вперёд. Леви ощутил тёплое чужое дыхание на своей коже, настолько Микаса была близко. Он не отпрянул, не остановил её, не сделал абсолютно ничего. Его поразили действия Микасы настолько, что Леви впервые в жизни понял, что не может пошевелиться или же просто не хочет. Они и не заметили как дверь распахнулась, впуская в комнату непрошеную гостью. — Эй, Леви, нужна твоя по... — Ханджи осеклась, смотря то на одного, то на другого. — О...а...я...простите, я не мешаю, продолжайте! — лукавая улыбка растянула губы, кажется, она даже забыла зачем вошла. Микаса тут же отвернулась, прикрывая лицо шарфом. — Так, очкастая, что ты там себе вообразила? — брови привычно сошлись на переносице, а в мыслях звучало: «Почему ты не могла прийти на пару минут позже?» Ханджи самодовольно захихикала и стремительно ретировалась, закрыв за собой дверь. Леви повернулся к Микасе, которая уставилась в поверхность стола, будто там был начерчен план побега из этой чёртовой ситуации. — Микаса, — с нескрываемой тоской сорвалось с его губ, было видно, что он хотел сказать что-то ещё, но передумал. Леви рывком раскрыл дверь, чуть не выдернув её с петель, и вышел из кухни. Микаса хотела его окликнуть, но остановилась. Закусив губу она печально посмотрела на полотенце. Подумалось, что капитан разозлился из-за столь опрометчивых действий с её стороны. Тем более всё это увидела Ханджи, кто знает, какими пересудами это может распространиться по корпусу и чем обернётся для репутации самого капитана. Но ведь он ни в чём не виноват! В этой абсурдной ситуации ответственность лежит на её плечах. Она должна поговорить с капитаном и командором Ханджи. Нужно уладить собственную оплошность. Какой же паршивый сегодня день.

***

Чаепитие выдалось весёлым. Эрен, несмотря на провал очередного эксперимента, был настроен решительно, зелёные глаза светились воодушевлением, он смеялся рассказывая что-то Хистории. Микаса с удивлением про себя отметила, что в последнее время часто видит этих двоих вместе. Странно, но этот факт не отозвался ревностью или раздражением, как в прошлом. Микаса была рада видеть, что Эрен не унывает. Армин обсуждал с Жаном варианты по заделке стены без помощи силы Эрена, используя булочки, в роли разведчиков, титанов и укреплений. Из-за чего получил от Саши подзатыльник: «Не гоже так с едой обращаться». Леви с Ханджи сидели рядом в противоположном конце от Микасы. Они так же разговаривали между собой, хотя, вернее сказать, Ханджи без умолку болтала, а Леви пропускал всё мимо ушей, изредка кивая. Микаса удивилась насколько вкусной получилась их стряпня. — Микаса, как вы считаете, кто готовит лучше женщины или мужчины? — спросила Саша не переставая жевать, из-за чего её речь была невнятной. — А? — переспросила Микаса выйдя из своих мыслей, она старалась не смотреть на капитана, но невольно поглядывала в его сторону. Саша повторила вопрос, но на этот раз внятно, булочка безвозвратно исчезла. — Думаю мужчины, — улыбнулась она подруге. — Да, я тоже так считаю, — кивнула Саша, — я бы хотела замуж за повара, — мечтательно вздохнула она, косясь на оставшуюся булочку Микасы. Конни, который сидел рядом с Сашей, красноречиво поперхнулся. Микаса улыбнулась подруге, а взгляд скользнул в сторону капитана. Их глаза встретились. Спустя мгновение Леви отвернулся, привычно хмуро смотря на Ханджи, которая буквально светилась от никому не очевидного веселья. Чаепитие закончилось и все, поблагодарив за угощение, разошлись. Только Микаса осталась стоять за дверью кухни. Она хотела всё объяснить. Другой возможности не будет, ведь Леви с Ханджи сегодня ночью отбывают в город и неизвестно когда смогут вернуться. Сделав глубокий вдох и медленный выдох, Микаса потянулась к дверной ручке, но застыла на полпути. — Ханджи, прекрати, — донеслось из-за двери, где по-прежнему за столом сидели командующие. — Леви, это ты прекрати вести себя как ребёнок, — голос Ханджи изменился с привычно беззаботного и странно весёлого на серьёзный, почти в тон собеседнику. Леви громко цокнул языком, ему явно не нравился данный разговор. — Ты понимаешь, что другой возможности может и не быть? — Ханджи, не лезь не в своё... — он не договорил, Ханджи перебила его в довольно грубой манере. Если бы Микаса не знала, что кроме командора и капитана на кухне никого нет, то не за что бы не поверила, что эти слова принадлежат Ханджи. — Леви, если тебе плевать на себя, то право твоё, но пожалей девочку, ей и так не сладко! — Всем сейчас не сладко, — парировал Леви, его голос казался спокойным, но где-то глубоко начиналась буря. — Леви... — на этот раз женский голос прервал грубый, раздражённый мужской бас. — Ханджи, ты понимаешь в каком мы сейчас положении?! Думать о личных отношениях — смешно! Не ровен час кто-нибудь из нас погибнет, что тогда? — Ты боишься умереть? — внезапно спросила Ханджи, игнорируя гневный тон собеседника. — Я боюсь оставить её одну! Ты разве не помнишь её досье? У неё никого нет, она всю жизнь только и делает, что теряет родных, — к концу фразы капитан перешёл на шёпот. — Ты тоже, — фыркнула Ханджи, но после короткой паузы сказала другим тоном, как будто её осенило, - поэтому ты о ней так заботился? Воцарилось напряжённое молчание. — Я люблю её, Ханджи. — Так скажи ей, — голос командора смягчился, она улыбалась. — Нет, — отрезал Леви. — Почему? — в тоне слышалось наивное недоумение. — Я уже сказал тебе почему. Сейчас не время для личной жизни. Пару секунд паузы и Ханджи спросила: — Если не сейчас, то когда? Такой до боли простой вопрос заставил его судорожно выдохнуть. Он промолчал. — Леви, ты знаешь, что у солдата нет такого понятия, как «завтра» или «потом». Мы живём только сегодняшним днём. Значит ты и не собирался ей говорить, — голос Ханджи дрогнул вместе с пришедшей догадкой. — Да. Учёная вздохнула. — Если она сама делает первый шаг, то почему ты отстраняешься? — Она слишком юна. Это просто, — он замолчал, обдумывая что сказать. — Порыв эмоций, возраст, у всех такое было, пройдёт. — У меня такого не было, — хмыкнула Ханджи, — что за возраст такой? — Не знаю. У меня тоже такого не было, — усмехнулся Леви. — Понятно. Сильнейший воин человечества боится юной девицы, так и запишем,- с привычно весёлыми нотками проговорила Ханджи. — Очкастая, прекрати, мы уже закрыли тему. Послышался звук отодвигающегося стула. — Ладно, только подумай хорошенько: не станет ли слишком поздно? Голоса стихли, послышались шаги. Микаса юркнула в кладовку, располагающуюся напротив кухни. Здесь хранили швабры, вёдра, тряпки и другие принадлежности для эффективной уборки. Ханджи вышла из комнаты и направилась к входной двери. Послышался щелчок, ноги Микасы обдало сквозняком. Она поняла - Ханджи вышла из дома. Спустя минуту дверь кухни вновь открылась. Микаса видела в просвете между дверью и стеной капитана. И он направлялся прямо к ней! Она зажала рот ладонью, чтобы не издавать звуков. От мысли, что её найдут мурашки пробежали по спине. Угораздило же остаться и подслушать! Он сказал, что любит её? Или это просто игра больного воображения? Нет, она чётко слышала его голос. Шаги прекратились. Он стоял у двери в кладовую, закрывая собой тонкий просвет между дверью и стеной. Сердце Микасы пропустило удар. «Вот же дура! Нужно было сразу уходить отсюда!» — Аккерман, я знаю что ты здесь, — его голос звучал непривычно устало, как будто он больше не претворялся «самым сильным воином человечества», которому неведомы людские слабости. Он такой же обычный человек, как и все. Такая простая мысль словно электрический разряд прошлась по телу. Ведь так оно и есть, он обычный человек! Самый обычный. Так почему же все требуют от него так много?! Это же правда! Никто не видит в нём человека. Окружающие видят лишь исполнительную марионетку для уничтожения врагов или же капитана, которому неведомы жалость и людские слабости, многие даже ненавидят... Микаса закусила губу. От отвращения к самой себе её разрывало на части. Сколько капитан видел от неё зла: в жестах, взгляде, словах, поступках . Однако, нет смысла укорять себя в давно совершённых ошибках, нужно просто сделать что-то. Что-то хорошее. — Аккерман, выйди из сумрака, — на этот раз в голосе послышалась весёлая усмешка, кажется, он не злился. Микаса переступила с ноги на ногу и набрала в лёгкие побольше воздуха. — Хорошо, только пообещайте, что не будете наказывать меня, — хоть она и старалась говорить как можно спокойнее, но голос всё равно срывался, провоцируя на мысленную брань. — Обещаю, — коротко бросил Леви. Зазор вновь наполнился светом — он отошёл от двери. Прошла пара минут. Микаса не могла собраться с силами, чтобы выйти из своего убежища. Она просто не знала, как посмотреть ему в глаза, после услышанного. — Я слышала ваш разговор, — тихо донеслось из-за двери. — Знаю, — Леви странно улыбнулся, едва заметно, печально, но в то же время снисходительно. — Выходи уже, Микаса. — А это правда? Она понимала, что не сможет задать вопрос, который теперь мучил её, после всего услышанного, если между ними не будет спасительной двери. Когда не видишь человека, то разговаривать намного проще. Наступило молчание, возможно, Леви подбирал слова или просто думал, что Микаса имела в виду. — Что правда? — по его голосу, она поняла, что он прекрасно знает, о чем она спросила. — Вы знаете, о чём я говорю. Дверь между ними определённо делала её более смелой. — Понятия не имею, — фыркнул Леви, но в голосе отчётливо слышалось нескрываемое веселье. — Выходи. — Капитан, вы знаете, о чём был мой вопрос, — не унималась Микаса. Она и не заметила, как напряжение прошло, и голос перестал дрожать. Теперь Микаса чувствовала игривую улыбку на губах. — Нет, не знаю, что за глупые шуточки, Аккерман? «Всё он знает», — подумалось Микасе. — Капитан, — робко произнесла она. — Что? — Это не из-за возраста, это не пройдёт и я... — она осеклась. — По чём тебе знать? — Просто знаю и всё, — взвилась Микаса. Повисла тишина. Леви улыбнулся. Он постучал костяшкой правой руки в дверь, что разделяла двух сильнейших войнов. Раздался глухой звук. Тук. Тук. Тук. — Что вы делаете? — недоумевающе спросила Микаса. Тук. Тук. Тук. — Когда я до стучу до 10, то выломаю эту чёртову дверь, — просто сказал Леви, не прекращая мерное постукивание. Тук. Тук. Тук. Только он занёс руку для последнего — десятого раза, как петли скрипнули, давая понять, что подчинённая сдалась. Дверь медленно открылась. Микаса неуверенно шагнула вперёд. Её щёки залил густой румянец, она не поднимала взгляд. Странно было видеть её такой. Всегда хмурая, нелюдимая, раздражающая нездорово маниакальной опекой своего брата, сейчас она была совсем другой. Какое же удивительное существо — человек. В нём может умещаться столько противоречий, но при этом он так и останется самим собой. — Ну что, мрачная девочка, наигралась в шпионку? — Я не... Это получилось нечаянно! Правда! Как то... само... — Микаса машинально вздёрнула голову, в попытках оправдаться, но, столкнувшись с чужим взглядом, стушевалась. Леви тяжело вздохнул и покачал головой. — Я просто хотела с вами поговорить, до отъезда. Эти слова явно вызвали интерес у капитана и он слегка поднял брови. — Говори, у нас есть пара минут. Микаса замялась, метаясь взглядом по коридору, как будто на стенах могла найти нужные слова. Тяжело вздохнув и собравшись с силами она начала: — Я хотела извиниться за своё фривольное поведение сегодня утром. Пожалуйста, не обижайтесь на меня и не отстраняйтесь, я обещаю, что впредь буду держать себя в руках. Вы правы в том, что мы солдаты и сейчас чувства не должны мешать исполнению обязанностей, — отрапортовала она первое, что приходило в голову. Говорить более менее вразумительно Микаса была не готова. От внутреннего напряжения мысленный процесс не поддавался контролю. — Хорошо, — кивнул Леви, — это всё? Микаса замялась, но после секундного колебания мотнула головой: — Нет, — она помедлила, — есть ещё кое-что. Леви внимательно ожидал её слов. Микаса остановилась в нерешительности, но через несколько секунд, всё же наклонилась к уху капитана. Она понимала, что не сможет сказать это прямо в глаза. — Я... Я тоже... Я бы ни о чём не сожалела, случись тогда то, что могло случиться. Микаса не смогла сказать три простых слова, вместо этого промямлила полную околесицу, отчего густо покраснела. Наверное никто бы не понял, что она хотела сказать. Никто кроме него. Леви всё понял. Микаса увидела улыбку, ставшую сегодня неотъемлемой частью капитана. Она осознавала, что скорее всего долго не увидит её, от этого в душе поселилась невыносимая тоска. — Понятно, — едва заметное счастливое выражение не сходило с его лица. — Тогда давай обсудим это, когда всё закончится, хорошо? Микаса кивнула, но в серых глазах ясно читалась печаль. Она понимала значение данных слов. А закончится ли всё это хоть когда-нибудь? Леви изменился в лице, он не мог даже вообразить, что когда-нибудь Микаса посмотрит на него так. Он всё ещё думал, что она говорит это не в серьёз, что не отдаёт себе отчёт в действиях, но этот взгляд отрезвил его. Леви никогда не видел Микасу настолько несчастной, серые глаза в одночасье потускнели. Почему-то это ранило сильнее, чем когда она откровенно его ненавидела. — Микаса, — глухо окликнул Леви. Она подняла на него полные непролитых слёз глаза. Микаса сильная, она не станет показывать ему подобные чувства. Отчего-то Леви сожалел об этом. Он хотел, чтобы она доверила ему все свои страхи и переживания, хотел стать по-настоящему родным человеком для мрачной девочки. — Ты правда не станешь сожалеть? Микаса поняла вопрос и коротко уверенно кивнула. — Не стану сожалеть, капитан. Они смотрели друг на друга пару секунд. Леви подался вперёд, его ладонь накрыла тёмные волосы, притягивая Микасу. Она не сопротивлялась, хотя дыхание предательски перехватило. Их губы соприкоснулись. Странно, но кажется именно в это мгновение на вечернем небосклоне зажглась первая звезда.

***

— Смотри, Моблит, — Ханджи бросила энергичный жест в сторону. Моблит скользнул взглядом по тёмному небу и остановился на сияющей точке. — Красиво, — отозвался он как-то печально и мечтательно, похоже, что это вырвалось против воли, уши залил стыдливый румянец. — Да уж, — раздражённо хмыкнула Ханджи себе под нос, — скоро можно будет и не выезжать, Эрвин от старости помрёт. Помощник покосился на командора. Сегодня после ужина она была совершено не в духе: задумчивая и раздражительная. Он размышлял на эту тему последние пол часа, но задать вопрос на прямую не решался. Холодало. Моблит собирался предложить Ханджи свою накидку, но не успел. — Где этот чёртов коротышка, — с несвойственным раздражением бросила она в пустоту. Моблит понял, что речь шла о капитане Леви и хотел было что-то сказать, но тут же закрыл рот. Ханджи уже шагала к дому. Он вздохнул и поплёлся за ней , в который раз мысленно проклиная свою нерешительность. Входная дверь открылась. Ханджи собиралась окликнуть Леви, но молча уставилась в коридор. Умилительная картина, что предстала перед глазами, заставила сменить гнев на милость и её губы растянула широкая улыбка. — Командир Ханджи, — раздался голос Моблита сзади, — вы нашли капитана Л... — Ханджи зажала ему рот. Она прошептала «т-с-с», приложив указательный палец свободной руки к губам. Моблит непонимающе посмотрел на Ханджи, потом покосился на ладонь, которой та зажимала ему рот и густо покраснел. — Пойдём, дадим голубкам время, пару минут роли не сыграют, — пожала плечами Ханджи и подавила радостный смешок. Иногда, столь резкая смена настроения очень тревожила Моблита. — Ханджи, у вас такое лицо, — он помедлил, безуспешно подбирая нужные слова, — вы меня пугаете, — закончил сбитый с толку помощник. Ханджи попросту пыталась подавить бурное ликование, отчего лицо стало красным, а глаза лихорадочно блестели. — Пойдём уже, — прошептала она и, схватив его за воротник, уволокла от двери. Они шли к повозке. На удивление Моблита, командор и слово не сказала на тему только что увиденной сцены. Ханджи привычно живо жестикулировала, делясь планами и разработками на тему методов укрепления брони, которые Эрену следует проверить. Казалось, она уже и забыла о том, что происходит в доме. Моблит робко подошёл к исступлённо бормочущей что-то учёной. — Ханджи, сегодня такая красивая луна, — промямлил помощник явно не то, что хотел сказать изначально. — Что? — слишком резко она повернула голову. Моблит от такого выпада чуть равновесие не потерял. — А? Нет, ничего, продолжайте, — замотал он головой и руками. Как только Ханджи продолжила наматывать круги вдоль повозки, Моблит тяжело вздохнул, окинул дом взглядом и поник. Возможно, когда-нибудь он наберётся смелости. Внезапно Моблит улыбнулся, подняв глаза на взбалмошную, странную, до боли нелепую Ханджи, которая и не собиралась успокаиваться, возбужденно думая о предстоящих экспериментах. Когда-нибудь.