Заблудшим душам вход воспрещён

Она допивала очередной бокал вина. С каждым глотком девушка ловила себя на мысли, что на этом мероприятии она всего лишь гость. Что заставило её прийти сюда? Скука? Может быть. Желание выпить? Точно нет. Она спокойно могла сделать это в одиночку дома. Разнообразить скучные серые будни? Возможно, так оно и было. Но факт остаётся фактом: либо надо уходить, либо заказывать следующую порцию алкоголя. Остановилась на последнем. И вот бокал, ещё бокал — приятное тепло разлилось по всему телу, вихрь мыслей просто мог сбить прохожего, если бы ему удалось выбраться из её головы. Только музыка время от времени возвращала её с небес на землю, чтобы в который раз убедиться в своей ничтожности, ничтожности окружающих, ничтожности всего, что имело или ощущало дыхание. Последний бокал — пора уходить из этого убого места, где каждый угол кричит о своей беспомощности и ждёт очередную жертву, которая оставит пару капель крови ради удовольствия. Где-то на кресле валялась её сумка. Она схватила её, и через силу дойдя до выхода, выпорхнула из помещения, где даже дышать было трудно, не то что, думать. Улицы были окутаны туманом. Изредка доносился чей-то смех из ближайшего злачного заведения. Казалось, всё вокруг играло темными красками ночи. Она не стала выжидать последнюю маршрутку. Вероятность её появления была минимальной, поэтому девушка просто решила пройти несколько кварталов. Таким образом и алкоголь выветрится. Ноги не совсем хорошо её слушались, руки замерзали из-за леденящего осеннего холода. Не рассчитала с одеждой, нужно было одеться теплее. А, уже всё равно. На улице ей не встретилось ни единой души. Все, будто вымерли. Её это не могло не радовать. Во-первых, на сегодня хватит этих лицемерных существ, а во-вторых, можно побыть наедине с собой. Где-то потух фонарь, за углом дерутся кошки. Ничего нового. Тишина. Только она преследует её вот уже несколько месяцев. Она сама к ней убегает, сама к ней стремится. Подальше ото всех, подальше от того, что может ранить. Уже в который раз. Сбилась со счёта. Быть одной легче. Нести крест на себе тоже легче одной. Какая разница, что хотят другие, что видят другие. Слишком часто спотыкалась, слишком часто разочаровывалась, слишком мало она значит для себя самой. К черту чувства остальных, к черту то, что чувствует она. Растоптать её гордость удалось не единожды. Унизить тем более. Она уже не рассчитывала на изменения в себе и тем более в окружающих. Внезапно что-то привлекло её внимание. Послышались голоса. Наверное, кто-то ещё не спит в столь позднее время. Из-за угла показалась толпа каких-то парней. Они увидели её. Один из них окликнул, но она не останавливалась. Шла дальше. Тогда у парня сдали нервы, и он помчался вслед за ней. Страх. Он окутал её, но нельзя подавать виду, иначе, он как собака, сразу почует её страх. Парень догнал её, схватил за руку, оттащил к стене и закрыл ей рот. Девушка пыталась сопротивляться, но он только бил её по лицу. Было нестерпимо больно. Всё тело окутало мелкой дрожью. Несколько фраз, дурацкая ухмылка на лице, и его руки уже сдирают с неё куртку. Она кричит, просит не делать этого. Толпа остальных уродов просто закатывалась от смеха. Всем было интересно, чем закончится это знакомство. Сил сопротивляться не было. Крики просто раздирали глотку на части, но никто не слышал. Всем было всё равно. Как всегда, впрочем. Вот, он уже содрал с неё кофту. Холод пронзил её тело. Он раздвинул ей ноги, спустил штаны. От парня несло жутким перегаром. Скорее всего, он не осознавал, что творит, но ему нравилось, что против него не могут сопротивляться. Он расстегнул свои штаны, раздел почти догола девушку. Резким порывом он вошёл в неё. Больно, мерзко, гадко и противно. Столь пышного букета чувств у девушки не было никогда. Она рыдала, она уже не кричала. Сил не было делать это. Слишком тяжело ей давались стоны, нет, не от удовольствия. Это стоны отчаяния. Ещё тяжелее давались мысли о том, что с ней сейчас делают. Он насиловал её с жадностью и мерзким животным увлечением. Толпа довольствовалась представлением, что-то кричала, но она не могла разобрать. Слишком много боли для того, чтобы что-то понять. Каждое его движение уничтожало её изнутри. Спина изодрана до крови. Она уже ничего не ощущала. Даже холода, хотя она была нага. Девушка знала, что умрёт. Она думала не только о том, что ей предстоит умереть, но и о том, что это будет мучительная смерть, которая будет длиться вечно. Он удовлетворял свои инстинкты. Ему было, в принципе, всё равно, что чувствует жертва. Секс. Он заставляет забыть о том, что ты человек. Ты стремишься только удовлетворить своё естество. Несколько секунд — он кончил. По её ногам протекла тёплая струя спермы. Он надел штаны и, заливаясь от смеха, гордясь своим поступком, пнул её ногой и ушёл в неизвестном направлении. Улица снова опустела. Девушка была совсем одна. Голая, она сидела на асфальте и рыдала. Рыдала от того, что она изуродована. Теперь тяжело назвать её человеком, от неё остались только осколки человеческого. Наверное, это были последние часы её жизни. Неизвестно что делать дальше. Надо одеться. Кое-как собравшись с мыслями и силами, она накинула на себя то, что ещё осталось целым. Надо идти дальше. Но куда? Да и зачем уже? Теперь всё стало ещё хуже, чем было. Нет сил терпеть, с неё их высосали, а потом просто выплюнули. Она шла куда-то не разбирая дороги. Нет, так дальше не может продолжаться. Да, это конец. Завернув за угол, она оказалась возле небольшой церквушки. Девушка, может, прошла дальше, если бы не услышала плач. Он принадлежал ребёнку, даже младенцу. Кто-то подбросил его ко входу церкви. Она подошла к нему. Ей не было жаль младенца. Она просто стояла, как живой мертвец, и ждала его смерти. Из здания никто не выходил. Ребёнок обречён на смерть. Она придёт совсем скоро, так же, как пришла она сегодня за ней. Через несколько минут плач прекратился. Он умер. Пустая улица, рассвет, две жертвы. Одна жертва уже не чувствует боли, она уже успокоилась. Она даже не дышит. Другая совсем скоро повторит то же самое. Две смерти для одной ночи — ничего необычного. Две искалеченных судьбы, одной из которых не суждено было жить, а второй существовать. Исчезнуть. Это их предназначение. Умереть. Это их крест.