обними меня, моя зима

      Лохматая голова Вани просунулась в дверной проём кухни в шестом часу утра, когда парень вскочил с постели после очередного кошмара. Он слишком часто просыпался от страшных снов, которых впоследствии даже не помнил. И он не знал, как с этим бороться. И редко заговаривал об этой проблеме с кем-либо.       Кошмары стали мучить его в последние пару месяцев, когда вокруг стало появляться слишком много новых людей, а чрезмерная занятость различными делами только подливала масло в огонь. Ваня уставал, но часто не мог уснуть, а если засыпал, то сон то и дело прерывался, не давая как следует отдохнуть.       Он уже и позабыл, что означает это слово — «отдыхать».       Мглой покрытое помещение скрывало силуэт Серёжи, что стоял возле плиты и варил какао. Он делал это для Вани, потому что знал, что ему это было нужно.       — Как ты понял, что я не сплю? — Ваня протёр глаза, заставляя их привыкнуть к тьме. Он хотел разглядеть Серёжу.       Оголённым плечом он ощутил лёгкое прикосновение кончиков волос, а шею обдало тёплым дыханием. На мгновение ему показалось, что сердце пропустило один удар.       — Услышал, как ты ворочаешься, пока ходил отлить, — почти беззвучно ответил Серёжа, подойдя к Ване на неприлично близкое расстояние, — и сразу понял, что ты скоро встанешь, встанешь голодным, как и всегда.       Ване стало неловко и он потёр замёрзшие ладони. Серёжа включил ночной свет, что был встроен в вытяжку над плитой. Оба зажмурились, а Ваня потёр глаза обоими кулаками. Свет был тусклым, но глазам всё равно требовалось время, чтобы к нему привыкнуть.       — Я не голоден, — как-то обиженно отозвался Бессмертных.       — Ты не ел со вчерашнего утра, — констатировал Пешков, обернувшись на него. — Ты уверен, что у тебя всё хорошо?       — Да. Да, у меня всё супер, — с неуверенностью в голосе ответил Ваня. Серёжа эту неуверенность тоже заметил. — Ну что? У меня всё круто!       — Если хочешь врать, делай это посмелее, ты жёстко палишься, — Он ткнул в его сторону ложкой, на что Ваня лишь демонстративно цокнул языком.       Продолжая крутиться по кухне, Серёжа чуть не уронил ту же самую ложку на пол, но ловко удержал её и передал прямо в руки Ване, а затем потрепал того по волосам, заставляя и без того всклокоченные пряди превращаться в воронье гнездо. Уголки губ Вани поползли вверх, но в тени длинной чёлки этого не было заметно.       Он не хотел привлекать к себе излишнее внимание со стороны парня, но тот сам проявлял такую заботу, а на все просьбы прекратить его смущать он лишь отмахивался фразой «ты в этом явно нуждаешься».       Серёжа, право, был иногда чрезмерно заботлив. Немногие были готовы к такому огромному вниманию с его стороны, но Ваня привык, что Серёжа чуткий и понимающий человек, на которого всегда можно положиться и доверить ему свои переживания. Однако были и те, кто его открытостью пользовались ради своего блага. Иногда Ваня замечал за Серёжей отголоски его прошлых ошибок, из-за которых в некоторые моменты ему было трудно проявлять эмоции. Он боялся, что наступит на те же грабли, что ему снова сделают больно и ранят его и так чувствительную душу. Ваня хотел стать для него островком спокойствия и открытости, чтобы Серёжа не боялся быть самим собой при нём.       Они почти не обсуждали это, но негласно оба понимали, что могут доверять друг другу и говорить обо всём на свете, даже если иногда это казалось слишком навязчивым. Слушать и слышать — то, чему оба учились находясь рядом.       — Я знаю, что тебе только газировку подавай, но хотя бы раз в жизни выпей что-нибудь тёплое! — Серёжа поставил перед Ваней красную матовую кружку без рисунка. Из неё исходил пар, но Ваня всё равно обхватил её замёрзшими ладонями. — Только осторожно, не обожгись.       Серёжа сел напротив и осторожно положил свою руку на предплечье Вани, отчего тот слегка вздрогнул. Рука Серёжи была тёплой, а Ваня безумно замёрз, словно в квартире была минусовая температура. Где-то у окна был слышен едва уловимый свист зимнего ветра.       — Ну? — протянул Серёжа, явно ожидая от Вани каких-то слов. Только вот Ваня не понимал каких.       — Что? — не поднимая головы, спросил тот.       — Не хочешь поговорить всё-таки?       — Давай поговорим.       — Эти кошмары тебя совсем замучили, — Пешков покачал головой, не убирая руки, а наоборот, начав поглаживать тонкую руку Вани, — дрожишь как осиновый лист.       — Мне просто очень холодно, — тихо ответил Бессмертных, уводя взгляд в сторону.       — Тебе дать второе одеяло? Уверен, что не простыл вчера? Дай-ка, — потянувшись через пустой стол, Серёжа прикоснулся тыльной стороной ладони ко лбу парня, пытаясь понять, нет ли у того температуры.       — Да всё нормально, — Ваня небрежно скинул с себя его руку и повис над горячим какао, грея холодный нос, — на улице зима, а ты любишь постоянно окна на ночь открыть.       — Ты такой мерзлявый, а сам спишь в чём мать родила, — усмехнулся Серёжа, оглядывая Ваню, сидящего перед ним в одних трусах. Серёжа же носил тёплую пижаму и иногда надевал тапочки, хоть пол у них и был с подогревом.       — Вот уж попрошу, у меня одеяло тёплое. Если я буду в одежде спать, я сварюсь нахрен.       — Ладно, пей уже, глядишь согреешься, — Серёжа встал с места и направился в спальню, где его уже ждала тёплая постель. — Я понимаю, что ты не хочешь обсуждать со мной тему кошмарных снов.       Ваня ухватил его за запястье, не дав выйти из кухни, на что Серёжа тотчас обернулся и уставился на парня. В полутьме их эмоции почти не были заметны, даже если сильно напрячь глаза. Ваня шумно втянул воздух носом, медленно отпуская его руку.       — Прости, — отчеканил он.       — Ты чего? — Серёжа недоумевал, что произошло секундой ранее.       — Не хочу, чтобы ты уходил, — прошептал Ваня и, смутившись, опустил глаза в стол. — Извини.       Если Серёжа вдруг спросит его, зачем он это сделал, Ваня лишь начнёт открывать и закрывать рот, как рыба, но ответить не сможет, оставив неловкую паузу висеть в прохладном воздухе кухни.       Каково же было его облегчение, когда Пешков ничего не сказал.       Серёжа обнял его за шею, прижимаясь подбородком к его макушке. Он вдохнул запах его волос и закрыл сонные глаза.       — Не извиняйся за это, — тихо сказал Серёжа, — пожалуйста.       — Я устал, — начал Бессмертных, — мне так хочется исчезнуть порой… Эти кошмары… всё из-за усталости, я много работаю, иногда даже слишком много, что не замечаю, как пролетают дни.       Откуда-то с крыши ветер сдул снег, и тот упал прямо на подоконник.       — Вон, — кивок в сторону окна, — уже зима. А только недавно была весна! Я помню, как поехал в магазин за обувью на лето. Кажется, это было вчера, максимум — неделю назад. Но прошло больше полугода! Я не знаю…       — Тебе нужно дать себе время. Хотя бы две недели, — покачал головой Серёжа, прижимая Ваню ближе. — Ты трудолюбивый, но иногда надо позволять себе отдых. Никакая цель не должна быть выше самого себя. Понимаешь? Что бы ни случилось, ты у себя один единственный, своё здоровье надо беречь. Особенно ментальное, Вань.       Тонкие пальцы Вани нащупали спутанные кудри. Бессмертных запустил руку в волосы Пешкова, которые так сильно любил и был готов гладить Серёжу по голове несколько часов подряд.       — Мне тяжело это принять.       — Я понимаю тебя. Можно начать с малого. Например, завтра не ехать в Икею, а поехать позже, — В ответ на это началась недовольная возня, — эй, твои ароматические свечи никуда не убегут. Некуда спешить, завтра ведь не последний день на свете.       — Тогда… Хочу погулять с тобой днём, — со вздохом сказал Ваня не двигаясь, — там снег выпал. Слепим снеговика?       — Удивительно, что ты решил выйти из дома, — усмехнулся Серёжа. — Сходим. Конечно, сходим.       — А ещё… Обнимешь меня ещё раз?       И Серёжа обнял.