галстуки и тревоги
19 июня 2023 г. в 02:11
Софи поправляет его галстук — выглядит он идеально, это она слишком нервничает и хватается за него уже в седьмой раз. Ричард бровь выгибает и фырчит еле слышно: «Вы желаете меня придушить или поцеловать? Определитесь, моя леди».
Но он замечает, как Софи волнуется, ловит её дрожащую руку и к губам подносит. Каждый раз, когда Ричард так делает — она растаять готова, растечься жижей, словно левиафан, подстать ему.
Зелёное платье одёргивает — тоже раз в десятый, наверное, и в струящейся ткани путается. Софи и без того становится в последнее время слишком неуклюжей, Ричарду только вздыхать остаётся и шутить, мол, это предлог, чтобы он на руках её носил.
— А это предлог, чтобы ты чаще видела меня в галстуке. Я ведь так хорош, — ухмыляется левиафан, и Софи глаза закатывает:
— Просто мои родители не переживут, если сегодня застанут тебя в какой-нибудь фланелевой рубашке, — и смягчается. — Но жёлтый тебе очень к лицу.
Ричард хмыкает по-доброму, с пиджака золотистую волосинку снимая:
— Поэтому на мне всегда ваши волосы, моя леди?
Софи губу прикусывает. Какой наглец! Знает она, знает, что левиафан шутит, её отвлечь пытаясь, и… перья на самом деле куда большая проблема, чем волосы. Но в том, что Софи так часто их теряет, как раз Ричард со своими волшебными руками виноват.
— Тебе же они нравятся больше галстуков. Вот и терпи.
— Ну, не скажи, — Ричард улыбается лукаво, и Софи готова шутливо пихнуть его в плечо, пусть он ещё ничего не сказал. Да, она действительно его хорошо знает. — Мне нравятся мои галстуки. На твоих запястьях.
Это снова у него получается. Смутить её до последнего покрасневшего пятнышка и ото всех тревог отвлечь. Способ ужасный, но совершенно ужасный, и, кажется, Ричард разгадал всё-таки, как он может самообладание Софи парой слов разрушить…
— Это в отместку, моя леди, — шепчет левиафан, оставляя ещё один поцелуй. На её тонком запястье — не без намёка, взгляд у него совершенно бесстыжий. — В отместку.
— Разве достойные джентльмены мстят? — шепчет Софи, маленькую игру подхватывая, и Ричард задумывается притворно.
Кончики его пальцев скользят по запястью, поглаживая, и от этого невинного прикосновения она уже смутиться ещё сильнее. Каждое касание у него — словно он и сейчас на фортепиано играет.
— Тогда считайте это вселенским балансом. Вы сломали моё самообладание, а я — ваше.
— Тебе плевать на вселенский баланс.
О, это правда. На вселенский баланс, на мир, который Ричард прежде так желал покорить, на несчастные галстуки и дорогие костюмы, даже на то, что родители Софи сказали бы. Его взгляд слишком красноречив — и полон той уверенности, которой Ричарду так долго не хватало. Он пытался черпать её из самодовольных ухмылок, хищных оскалов и виски со льдом; из многомиллионных сделок, роскоши и знания, что каждый вокруг него — презренная вошь. Он пытался уберечь её, словно увядший цветок под стеклянным колпаком, от других. Он находит уверенность — настоящую — не так уж давно.
— Плевать… Разве леди так выражаются? — смеётся Ричард, окидывая её смешливым взглядом.
Она знает, что красивая. Но лишь сейчас, стоя рядом с левиафаном в столовой их дома, понимает, как это глупо. Она опять желает притворяться.
Она опять притворяется — натягивает красивую маску вслед за красивым платьем, но отчаянно желает быть не здесь. Отчаянно желает, чтобы остались в прошлом эти дурацкие галстуки. Эти дурацкие встречи. Это дурацкое, мерзкое чувство, кем она должна быть.
Софи суетится последние два дня. Переставляет начищенное до блеска серебро. Всё делает, чтобы показать, как ей хорошо здесь, с Ричардом. Ведь родители в кои-то веки согласились поговорить. Посидеть с ними полчаса, без скандалов и упрёков.
Но ей нехорошо. Она хотела бы сама стащить с него строго затянутый галстук, разбить маску, за которой он вновь и вновь прячет лицо перед теми, кто его окружает.
Потому что маски и так треснули, а они отчего-то пытались надеть их вновь.
— Из меня не вышло леди.
Тихий смешок. Софи теребит подвеску. Весь день заглядывала в зеркало, чтобы та висела ровно. Глупости. Глупости. Это всё глупости.
— Из меня и хорошей дочери не вышло, наверное, да? Они же меня так любят. А я не рада их видеть.
Она отворачивается, зябко обхватывая себя руками. И чувствует, как тёплые ладони ложатся на плечи, смахивая идеально лежащие пряди. Софи едва не сломала расчёску, когда расчесать их пыталась.
— Ты имеешь на это право. Можешь и не соглашаться, в конце концов. Я только рад буду, сама знаешь…
— Папа волнуется, — она глаза опускает. — Чему тут радоваться? Лучше так, чем если отец снова ворвётся сюда с криками, что ты со мной сделал и тебе лучше вернуться в Чистилище…
— Тебе не стоит нервничать, — серьёзно произносит Ричард, и Софи кисло улыбается.
Она знает. Лёгкая задача, но с ней справиться тяжело.
— А так заметно, что я нервничаю? Синяки замазала, накрасилась, как раньше. Да и всю неделю в одном и том же платье ходила, вот, сменила наряд, сам видишь. Готова улыбаться, болтать часами напролёт и быть жизнерадостной принцессой… Как раньше.
Софи и сама не верит в то, что говорит. Она не знает, почему её так перемкнуло после предложения родителей.
— Радость моя, — Ричард вздыхает тяжело, и пальцы его вновь нежно скользят по ткани, — ты выглядела счастливей, когда просто лежала в горе подушек и слушала, как я читаю книжку.
Она носом шмыгает. Ага, и не расчёсывалась неделю, и все ногти себе искусала, и… И не думала ни о чём, кроме их маленькой семьи. Ни о чём, кроме того, как рядом с Ричардом хорошо и спокойно. Не нужно трещать без остановки, быть истинной леди и улыбаться, когда хочется разрыдаться. Нет. Не нужно этого и с другими, но…
— Я не знаю, о чём с ними говорить, — признаётся Софи.
— Я тоже в абсолютном ужасе, — вздыхает Ричард. — Никогда не поздно сбежать.
Он и шутит, и всерьёз говорит — выбирай то, что больше понравится. Софи качает головой, понимая, что они не сбегут. Не сейчас, но… потом. Они об этом уже говорили. Поэтому Софи и соглашается на этот вечер.
Ричард стирает слезинку, ползущую по щеке, от него пахнет ванилью и морем, и в уверенных руках его так спокойно — по крайней мере, пока часы не пробьют шесть.
— Давай лучше определимся. Мне нужно обращаться к Сэму и Габриэлю «сэр»?
Он изображает испуг, и Софи смеётся, не сдержавшись. Она может представить эту картину.
— Добрый вечер, сэр. Не можете ли вы передать мне соль, сэр? — дурачится Ричард. — О, как мы с вашей дочерью познакомились? Это была счастливая случайность, но я скорее готов поверить в провидение. Она спасла меня из мрака… То есть, из пожизненного заключения. Кстати, как поживают другие мистер и мистер Винчестер? Мы расстались на не очень хорошей ноте…
Софи хохочет. Она смеётся, и Ричард жадно ловит её смех.
— Они решат, что ты над ними издеваешься.
— Ну, мне нужно поддерживать репутацию жуткого монстра с идеальными манерами. А ужинать с родителями невесты надо по всем правилам, им придётся с этим смириться.
— Ещё скажи, что у тебя есть задокументированный список правил, — фырчит Софи, и Ричард притворно хмурится, ища взглядом свой портфель с документами. Не находит, конечно. — Эй, я же пошутила! Неужто вправду есть?
— Не уверен, — левиафан плечами пожимает. — Я тоже нервничал, хорошо? Я не помню!
Хорошо. У всех свои способы справляться со стрессом. Но Софи до сих пор представить не может, как же плохо было в Чистилище, раз Ричард был не прочь заниматься бюрократическими бумажками.
Она оставляет поцелуй на его подбородке, размазывая помаду. Плевать. Не нужна она ей. Ничто не нужно. Никакие маски.
— Думаю, мир переживёт, если ты снимешь галстук.
— Опять вы мир спасаете, моя леди, — Ричард вновь ухмыляется, и Софи хочется то ли пихнуть его в плечо, то ли поцеловать ещё раз.
И ещё раз. И ещё. Но времени у них мало. Безумно мало, но тревога отползает от неё потревоженной змеёю, и встреча с родителями больше не кажется такой страшной.
Ричард обнимает её, и галстук повисает красивой жёлтой лентой, и путаются светлые волосы под ласковыми касаниями. И Софи словами высказать не сможет, как сильно любит его. Но родители не маленькие, увидят — поймут. Раньше же её понимали.
— А всё-таки, насчёт нашего знакомства…
— Скажи — это коммерческая тайна. Вот и всё.