«Свободная дырка, наслаждайтесь!»
Не Минцзюэ заинтересованно останавливается перед открывшейся его взору пленительной картиной. Странно, но он не чувствует никакого подвоха или опасности, исходящей от стены. Это не ловушка. Что ж, прошло уже достаточно много времени с тех пор, как он в последний раз позволял себе расслабиться и отвлечься от насущих дел, поэтому он пожимает плечами и подходит ближе, чтобы изучить то, что ему предлагают. Заклинатель сжимает упругие половинки в ладонях и медленно разводит их в стороны: аккуратная розовая дырочка блестит от масла, но кажется нетронутой, и Не Минцзюэ довольно улыбается при мысли, что он будет первым, кто опробует это любопытнейшее развлечение для гостей. Он дразняще прижимается и проводит вверх-вниз по соблазнительной ложбинке между двух холмиков — бёдра незнакомца нетерпеливо извиваются в ответ на его смелые действия, будто подталкивая его поторопиться. «Что, не терпится уже?» — добродушно хмыкает мужчина. Он не знает, слышит ли его человек за стеной, но очевидно, что от него не отстраняются, наоборот, обнажённое тело подаётся ему навстречу и прижимается в ответ, да и надпись призывает наслаждаться, поэтому он достаёт свой член из штанов и именно это и делает. Заклинатель проскальзывает в жаркую влажную глубину и несдержанно стонет: анус разработан и смазан достаточно, чтобы можно было без проблем проникнуть до упора, но при этом он всё ещё восхитительно тугой. Шелковистые внутренние стеночки тесно обхватывают мужское достоинство главы ордена Не, а округлые ягодицы будто бы созданы для того, чтобы его член скользил между ними, поэтому Не Минцзюэ позволяет себе побыть немного эгоистичным. Он вздёргивает эти восхитительные бедра вверх, заставляя их обладателя встать на носочки так, что тот едва касается земли, и задаёт безжалостный темп, быстро и сильно вбиваясь в это податливое тело и наслаждаясь видом того, как его бёдра врезаются в упругие ягодицы, каждый раз вызывая что-то, похожее на волну. Ему слишком нравится происходящее, чтобы замедлиться (к тому же, сказать по правде, ему не очень хочется, чтобы кто-то застал его за подобным занятием), поэтому совсем скоро он толкается особенно глубоко и отпускает себя, изливаясь прямо внутрь этой восхитительной расщелины. Он медленно вынимает свой член, раздвигает ягодицы руками и с чувством глубокого удовлетворения замечает, что покрасневшая и немного опухшая дырочка носит на себе следы того, что здесь уже кто-то побывал. Из самой серцевинки показывается белесая капля; желая, чтобы эта попка как можно дольше была наполнена его семенем до краев, он вытягивает палец и заталкивает её обратно. После этого он заправляет штаны и одобрительно похлопывает её владельца по боку. Кто бы мог подумать, что Лани — такие гостеприимные хозяева?***
Глава ордена Яо и глава ордена Оуян — которые, конечно же, имеют вежливые имена, но история о них умалчивает, — в момент, когда натыкаются на маленький захолустный коридор, как всегда вовлечены в свою извечную дружескую перебранку (предмет их спора не представляет ни малейшего интереса ни для нашего рассказа, ни для них самих — это всего лишь дань их долгой искренней дружбе — её песня и её ритм). Они замечают уже знакомую нам задницу, призывно торчащую из стены, и обмениваются любопытными взглядами. Им не впервой делиться друг с другом всем, хотя, признаться, ещё никогда такого не случалось при подобных обстоятельствах. Глава ордена Яо осматривается вокруг, чтобы проверить, не видно ли где поблизости ещё и свободного рта, но коридор, по всей видимости, представляет собой специальным образом возведённую конструкцию, не предполагающую доступа к обратной стороне, поэтому было бы невежливо пытаться её разрушить, чтобы взять больше того, что уже и так щедро предоставлено хозяевами. Глава ордена Оуян пожимает плечами. — После Вас? — предлагает он другу. — Как любезно с Вашей стороны! — с признательностью отзывается на это глава ордена Яо и подходит к заинтриговавшей их достопримечательности поближе. — Похоже, здесь уже кто-то был до нас, — замечает заклинатель, приставив головку члена к уже несколько расслабленному колечку мышц со следами чужой спермы и на пробу слегка толкаясь вперёд. — Признаться, я нисколько этим не удивлён, — одобрительно сжав одну из половинок, отвечает на это глава ордена Оуян. — Такая сладкая маленькая попка просто не сможет никого оставить равнодушным. Помяните моё слово, дорогой глава Яо, к концу дня она познает ещё множество удивительных приключений. — Давайте же тогда внесём в это свою лепту! — согласно кивает глава ордена Яо и решительно приступает к делу, с энтузиазмом погружаясь в предоставленый задний проход. Интересный факт о главе ордена Яо: кажется, что бы он ни делал, он не способен молчать ни минуты. Даже по прошествии стольких лет эта особенность друга всё ещё забавляет главу ордена Оуян. Вот и теперь, он не замолкает ни на секунду: совершая возвратно-поступательные движения, он комментирует происходящее, восхваляет высокое качество столь любезно предложенной им хризантемы, восхищается фантазией организаторов такого замечательного развлечения для гостей, радуется тому, что им повезло обнаружить эту стену, и, конечно же, не забывает нахваливать самого себя. Главе ордена Яо требуется приличное количество времени, чтобы наконец-то оборвать себя на полуслове низким удовлетворённым стоном и, навалившись на эти крепкие бёдра, прислониться лбом к стене, пытаясь перевести дух. Потом он выпрямляется, выскальзывает из столь гостеприимно принявшей его дырочки, отдаёт последнюю честь всему этому великолепию размашистым шлепком и отходит, уступая место главе ордена Оуян. Глава ордена Оуян рад убедиться в том, что все слова его давнего друга о восхитительности даной дырочки абсолютно правдивы: пусть она уже и слегка растрахана, до краёв наполнена несколькими порциями чужого семени, перемешанного с маслом, но всё же она всё ещё способна так упоительно туго сжиматься вокруг его члена, посылая волну горячечного удовольствия. А как прелестно это отзывчивое тело подрагивает от каждого его толчка! Глава ордена Оуян думает как же это всё-таки прекрасно и нужно время от времени — отвлечься от уже слегка поднадоевших внутриклановых интриг и политических игр в угоду простой человеческой радости. Он не может удержать себя от того, чтобы время от времени не пощипывать нежную кожу ягодиц, чувствуя, как в ответ на эти действия стеночки конвульсивно сжимаются, ещё туже обхватывая внушительное мужское достоинство заклинателя. — Необычайно приятное ощущение, не так ли? — спрашивает глава ордена Яо, и глава ордена Оуян тихо улыбается про себя: он уже знает, как будет проходить дальнейшее действо. Глава ордена Яо не обманывает его ожиданий — он не прекращает говорить, комментируя уже то, как его друг трахает этот очаровательный зад; знакомый тембр голоса приятным аккомпанементом ложится на развратные чавкающе-хлюпающие звуки, которые издаёт дырочка незнакомца при погружении в неё члена мужчины и на шлепки тела о тело. Когда заклинатель чувствует приближение оргазма, он хватает нежные бёдра и сжимает их почти до боли, притягивая их к себе вплотную и позволяя узкому колечку мышц выдоить его досуха. Он с удовлетворением окидывает взглядом следы страсти, оставленные ими на этой чудесной попке — раздвинув аппетитные половинки в стороны, чтобы напоследок ещё раз полюбоваться подёргивающейся дырочкой, он отмечает, что сейчас её цвет почти соответствует насыщёно-красному отпечатку ладони главы ордена Яо на правом полушарии и следам от его собственных пальцев на роскошных бедрах. — Ну вот, теперь эта красавица хорошо отлюблена, — провозглашает глава ордена Яо. Глава ордена Оуян согласно кивает.***
Вэнь Цин просто пытается найти тихое местечко, чтобы успокоить свои расшатанные непростыми переговорами нервы. Безусловно, она очень рада, что ей удалось добиться амнистии для всех тех невинных членов клана Вэнь, которые не принимали участия в военных действиях за счёт её и Вэнь Нина отказа выполнять приказы клана Вэнь, последующего дезертирства и несомненных заслуг на протяжении всей компании Аннигиляции Солнца, но всё же остаётся ещё огромное количество людей, которые не отказались бы, чтобы все носящие фамилию Вэнь были стёрты с лица земли. Она надеется, что в этом отдалённом боковом коридоре уж точно никого не будет, и совсем не ожидает обнаружить там уже слегка потрёпанную, но всё ещё кокетливо приподнятую задницу, торчащую из стены. Заинтригованая, она подходит поближе, чтобы изучить открывшееся ей необычное сооружение. — Я собираюсь прикоснуться к вам, — говорит она, не изменяя своим врачебным привычкам даже здесь, вне зависимости от того, слышит ли её человек за спиной или нет. В любом случае, когда она медленно проводит руками по обнажённым бёдрам, прослеживая все доступные изгибы этого соблазнительного тела, отдавая должное великолепно развитой мускулатуре и меткам любви, оставленным на нём кем-то до неё, незнакомый заклинатель с готовностью откликается на её ласки, подаваясь назад и соблазнительно выгибая поясницу. Нежным касанием Вэнь Цин обводит чуть выпирающие хрящики позвоночника, спускаясь сверху вниз, и отстранённо замечает, что рёбра у незнакомца выступают чуть больше, чем ей бы хотелось видеть в своих пациентах, но кроме этого всё выглядит вполне нормально — кажется, он полностью здоров. Ей интересно, как долго незнакомец находится в той позиции, в которой она его застала, и сколько человек уже успели воспользоваться столь необычным для собраний кланов способом публично снять напряжение. Внутренная сторона его бедёр влажно поблескивает, и когда Вэнь Цин раздвигает его ноги чуть шире, истерзанная раскрасневшаяся дырочка выталкивает из себя очередную струйку спермы. — Мммм, кто-то сегодня хорошенько повеселился, как я вижу? — мурлычет девушка, игриво скользя пальцем по дорожке из семени и наблюдая за тем, как дрожит тело под ней и трепещет до этого времени уже несомненно сверхчувствительная дырочка от её легкого, дразнящего прикосновения. Она опускается ещё ниже, минуя беспорядок, учиненый её предшественниками, касается горячих, тяжёло свисающих яиц и натыкается на бондаж из мягкой кожи, плотно обёрнутый вокруг основания чужого пениса. Заклинательница садится на корточки, чтобы рассмотреть любопытное приспособление поближе, и чувствует, что бондаж напитан чьей-то духовной энергией до краев, формируя печать — неважно, сколь сильной будет стимуляция, пока этот пояс на незнакомце, он не сможет кончить. Умно. Она ухмыляется и ещё раз оглядывает конструкцию в свете новых, открывшихся ей деталей. Ну что ж. Очень жаль, что в этот раз с ней нет ни одного из её нефритовых жезлов, ну да ладно. Она всё равно сможет получить немного удовольствия, пусть и другим путём. В конце концов, на табличке не написано, как именно гостям следует наслаждаться предоставленным отверстием. Она выпрямляется и заставляет незнакомца встать так, как ей удобно — ноги широко раздвинуты, таз приподнят — чтобы ей не приходилось ни за чем тянуться. Она оглаживает мускулистые бока и мнёт сочные ягодицы в руках, иногда касаясь особо чувствительного местечка между ними, и наблюдает за тем, как нежная кожа в ответ на её манипуляции покрывается мурашками и постепенно нагревается. Её собственное дыхание учащается; она концентрирует свою духовную энергию в ладонях, чтобы нанести первый, такой неожиданный и поэтому самый чувственный удар по левому полушарию, как раз напротив уже едва заметного следа в виде руки на правом холмике. Если что-то стоит того, чтобы делать, то это стоит делать правильно. Вэнь Цин внимательно наблюдает за реакцией тела перед собой. Оно вздрагивает от удара, инстинктивно пытается свести ноги вместе и отстраниться, но затем человек за стеной будто бы собирает всю свою решительность в кулак и упрямо возвращается к начальной позиции. — Молодец, хороший мальчик, — хвалит она. Вэнь Цин чередует шлепки, достающиеся упругой попке, с ударами по крепким бёдрам, наслаждаясь тем, как нежная кожа краснеет, а мышцы дёргаются, удерживая положение тела — так, чтобы оставаться раскрытым и доступным длё неё. Это завораживает. Работая, она отстранённо замечает, что над устройством этой ниши потрудились на славу — ни звука не доносится до неё с обратной стороны стены, к тому же, никто не прибегает, чтобы проверить, что за громкие ритмичные звуки — звуки столкновения плоти о плоть, — раздаются буквально в двух шагах от главной аллеи. Тело под ней подчиняется ей полно и безоговорочно, покорно оставаясь на месте даже тогда, когда её удары задевают воспалённый распухший вход, приходятся на нежную кожу промежности между анусом и яичками или выбивают дух сильными резкими шлепками по чувствительной мошонке. Член и яйца незнакомца — мягкие и отвисшие, — покачиваются при каждом ударе, и Вэнь Цин интересно, сколько же оргазмов за сегодня остановил обтянувший их кожаный бандаж. Без использования духовной энергии её ладони уже давно бы горели от всех этих ударов, но, к счастью, она — заклинательница, поэтому даже после всей этой экзекуции ничто не мешает ей насладиться делом своих рук. Кожа после всех манипуляций приобрела насыщенно-красный цвет. Багрянец Вэней, удовлетворённо думает она, лениво проводя ногтями по округлой половинке, прежде чем нырнуть в истерзанное отверстие двумя пальцами. Внутри обжигающе горячо и скользко от масла и семени множества мужчин, побывавших здесь до неё, и она без проблем продвигается вперёд — вперёд в поиске небольшой округлой выпуклости предстательной железы. Когда она находит искомое, бёдра незнакомца непроизвольно дёргаются, вызывая у Вэнь Цин ухмылку. Вторую руку она направляет к собственным одеждам — туда, где всё уже влажно и пульсирует. Вэнь Цин поглаживает чувствительное местечко внутри чужого тела теми же кругообразными движениями, которыми она ласкает собственный изнывающий клитор, и когда заклинательница достигает пика наслаждения, она плотно прижимает большой палец к точке хуэй-инь, чтобы направить энергию своего оргазма прямо в меридианы незнакомого заклинателя. Член тщетно дёргается — мягкая кожа крепления не даёт ему выплеснуться, истратив таким образом цзин, подаренную заклинательницей. Усилием воли девушка успокаивает своё дыхание и сердцебиение, и довольно улыбается, чувствуя, как энергия, которую поглотило это тело за сегодняшний день, мчится по меридианам, словно первый весенний поток по высохшему руслу реки — омывая и возрождая. Она вытягивает руки и вытирает испачканные жизненными соками ладони о пылающие половинки. Тело перед ней прошивает дрожью от прикосновения к чувствительной коже и Вэнь Цин не отказывает себе в удовольствии сжать эти упругие холмики в ладонях ещё раз, любуясь белыми отпечатками её пальцев на фоне равномерного ярко-алого румянца, который она оставила после себя. — Думаю, нам следует как-нибудь это повторить, — очистив себя заклинанием и поправив одежду, девушка обращается к своему невидимому партнёру. Сейчас она полностью уверена в том, что он её слышит. — Ты послушнее, чем я ожидала. Отдохнувшая и посвежевшая, Вэнь Цин возвращается в комнату переговоров.***
Признаться честно, первые несколько раз были неплохими. Очень даже неплохими. На самом деле, это было даже волнующе — чувствовать невидимые руки и невидимые члены — сжимающие его, натягивающие на себя, растягивающие до предела и наполняющие его своим семенем, но к тому времени, как за его задницу принялся глава, мать его, ордена Яо, не прекращающий свой словесный понос ни на секунду во время всего действа, Цзян Чэн начал жалеть о всей этой затее с дыркой. Тем не менее, это всё равно было лучше той ужасающей схемы, которую Вэй Усянь предлагал с самого начала. Они долго ругались из-за этого — Цзян Чэн кричал, цзецзе плакала, брат и сестра Вэнь делали вид, что они не успели ничего услышать — но потом, слава богам, впятером они разработали иной, вполне приемлемый план, и вместе полетели в Цинхэ; Цзыдянь был отдан Цзян Яньли и теперь красовался на её хрупком запястье. Поэтому, когда Вэй Усянь пришёл к нему с новой идеей, каким образом можно восстановить его выжженое Золотое ядро, несколько часов дискомфорта и мнимое потерянное чувство собственного достоинства показались ему вполне приемлемой ценой. Цзян Чэн, впрочем, совсем не хотел знать, как Вэй Усяню удалось уговорить Лань Сичэня устроить это всё на ближайшем съезде кланов в Гусу, так как не хотел знать и то, как так получилось, что в Облачных Глубинах обнаружилась уже давно существующая ниша, идеально подходящяя под все их условия и гарантирующая конфиденциальность другой стороны с помощью внесения совсем небольших изменений в конструкцию. (И вообще, кто ж знал, что в клановой библиотеке Лань окажется так много книг, содержащих магические ритуалы, завязанные на сексуальных практиках?) У Цзян Чэна объективно не было большого опыта в таких делах до всего этого эксперимента, но к концу дня он чувствует, что становится кем-то вроде эксперта в данной сфере. Некоторые посетители делают своё дело тихо, почти украдкой, раздвигая его ягодицы и работая с предоставленным материалом проворно, с предельной эффективностью — он действительно ценит такой подход. Другие подходят к заданию не менее ответственно, но куда более скрупулёзно, что, конечно же, требует времени, вытрахивая из него всю душу глубокими, яростными, сокрушительными по своей силе толчками, и заставляя его колени слабеть и дрожать. (У него есть ужасное подозрение, что одним из действующих в такой манере может быть Лань Ванцзи, и он никогда, никогда не хочет узнать, так ли это на самом деле). Однако некоторые оказываются до ужаса болтливыми — как проклятый глава ордена Яо и его не менее ужасный в этом плане дружок — глава ордена Оуян, — они неистощимы в выдумывании различных прозвищ и явно проецируют на него свои развратные фантазии; Цзян Чэн действительно не понимает такой легкомысленности — неужели они думают, что их нельзя узнать по голосу? Не сказать, чтобы ему нравилось такое, но энергия ян — это энергия ян, и Цзян Чэн развлекает себя размышлениями на тему этичности использования понимания истинных желаний и увлекательных фантазий некоторых людей в интересах политических игр цзецзе. (Во всём этом определённо чувствуется влияние Не Хуайсана, и он тихо хихикает, радуясь, что никто не может его услышать). Вэй Усянь, конечно же, не умеет держать язык за зубами, но Цзян Чэн и так в курсе всех до единого его глупых секретов. Не Хуайсан каким-то образом точно знает, кому принадлежит дырка, которую он увлечённо приходует в данный момент, поэтому он дружески посвящает Цзян Чэна в последние новости, пока делает своё дело. — Я послал дагэ этим путём сегодня утром, — добавляет он, когда его миссия выполнена. — Конечно, я не рассказал ему в чём дело. Хотя, знаешь, в других позах он даже лучше — приезжай как-нибудь опробовать, когда выдастся свободная минутка. Так вот оно как. Лань Сичэнь, к его вящему ужасу и унижению, захаживает несколько раз, всегда жизнерадостно объявляя о себе во всеуслышание перед тем, как тщательно поработать пальцами, каждый раз щедро добавляя ещё одну порцию долгодержащейся скользкой смазки, и как следует приступить к делу, всерьёз сводя его с ума и заставляя забыть обо всём на свете. Цзян Чэн действительно впечатлён. Хорошие новости — они же и плохие новости, так как Вэй Усянь, узнав об этом, станет просто невыносимым, он в этом просто уверен, — заключаются в том, что это действительно работает. Цзян Чэн чувствует, как энергия — более грубая и целеустремлённая, чем при передаче её в целях лечения, заполняет его меридианы, и, что более важно, остаётся там, заполняя его нижний даньтянь, вращаясь там всё быстрее и скручиваясь туже каждый раз, когда это проклятое благословенное магическое кольцо для члена в очередной раз не даёт ему кончить. (—Это не магическое кольцо для члена! — настаивает Вэй Усянь. — Это инструмент для духовных практик, опробованный не одним поколением заклинателей клана Лань, созданный ещё его легендарным основателем Лань Анем для духовных практик парного совершенствования, просто… немного усовершенствованный для работы с тем массивом, который нам нужен для ритуала. Чистая семантика). Единственное, о чём просит Цзян Чэн — не рассказывать обо всём этом Вэнь Цин, поэтому, когда он слышит её голос, сообщающий ему, что она собирается до него дотронуться, он замирает от неожиданности: кровь отливает от его лица и устремляется в другое место, в то время как он усилием воли отчаянно пытается преодолеть сопротивление не-магического-кольца-для-пениса и заставить свой член подняться ради неё. Ожидаемо, что у него ничего не получается, поэтому он просто не останавливает себя в том, чтобы податься навстречу её прикосновению, позволить поставить себя в удобную для неё позицию и с любопытством ждать, что же она собирается с ним сделать. Острая вспышка боли, расходящаяся от его ягодицы, застаёт его врасплох. Она не первая за сегодня, кому пришло в голову отхлестать его, но это первый раз, когда он действительно этого хочет. Это совсем не то, для чего он тут находится, к тому же, это ничем не поможет ему в восстановлении его Золотого ядра, но он всё равно решает быть для неё хорошим послушным мальчиком и доставить ей этим удовольствие. Он выпрямляется, разводит ноги пошире и возвращается в исходную позицию. Он готов принять всё, что она захочет ему дать. Она дарит ему боль и добивает тихой похвалой. И это — лучшее, что когда-либо с ним случалось. Цзян Чэн не знает, сколько времени он плавает по волнам этой сладкой муки, которой щедро одаривают его её ладони, но в какой-то момент он чувствует, как её ногти легко впиваются в его нежную кожу. Она продолжает движение и это похоже на языки пламени, обуявшие всё его тело, на одержимость, одержимость этой невыносимо чувственной пыткой. Он вздрагивает всем телом, когда она проникает в него пальцами и потирает особенное местечко внутри, от которого по его позвоночнику пробегает сноп искр. Он почти рыдает. Он уже такой чувствительный, болезненно чувствительный и перевозбуждённый от сверхстимуляции после того, как его трахали весь день, и он уверен, что она уже заметила кожаный бондаж и догадалась о его функции — она же умная и прекрасно понимает, что с этим приспособлением у него ничего не выйдет. Возможно, она просто наслаждается его мучениями. (Ему, вероятно, не должно это настолько нравится). Затем он слышит её хриплый грудной стон и чувствует давление в самой нижней точке своего таза, за которым следует уже знакомое чувство проникновения цзин в свои меридианы. Он не может поверить в то, что сейчас произошло. Вэнь Цин только что кончила и при этом нашла способ передать ему такую нужную энергию, даже не проникая в него для этого. Он так и не смог достигнуть финиша, но этот прилив тепла и удовлетворения чувствуется почти так же хорошо, как и оргазм. Она вытирает об него руки и её собственная влага смешивается со смесью семени и масла, которыми до краёв заполнен его растраханный задний проход, и он чувствует, что его душа почти готова покинуть это бренное тело от этого унизительно-мучительно-слишком-прекрасного чувства, когда её пальцы напоследок ещё раз ощупывают его многострадальную задницу. — Нам следует как-нибудь это повторить, — говорит она, и Цзян Чэн думает, что он тут же и расстанется с жизнью. В этот самый момент. — Ты послушнее, чем я ожидала. Он забирает все свои слова назад — это лучшая идея, которая когда-либо приходила в голову Вэй Усяню.