Мягкая пасть

— Это кто, брат? — Не поверишь, отец. Люди растут быстро. Оборотни стареют медленнее. Игорь делает вид, что не слышит разговор сотрудниц местной бухгалтерии. Как и всхлипывания их обеих, когда одна произносит заветное имя, а другая пробует утешить коллегу, передавая той едва начатый кулек бумажных носовых платков. — Он из оборотней? — Да. Максим… Максим говорил, что волкодавы у него есть по отцовской линии. Борзые. Русские. А бабушка одна так и вовсе — кошка. Редкой красоты экзотика, южная автономная область. Из наших. — Гаити? Гавайи? — Суматра, кажется. Или Мадагаскар… Извини, что-то не припомню. А мама у него человеческая полностью. Ни-че-го, Игорь привык. Давно. Им кажется, что они говорят достаточно тихо, и пусть. У людей часто нет умения доверительно общаться по-другому. — Помню, Максим упоминал как-то на репетиции, что его мама с папой согласилась познакомиться, так как тот на гитаре просто нечеловечески хорошо играл… — Не слышала. Как жаль! В отпуске я была, наверное. У людей зачастую посредственный слух, в том числе — музыкальный, но Максу было плевать. Глухая, страшная тоска забирается Игорю под кожу. Паре-другой комарих от аналогичной прыти он прописывает единственно верное средство. Разумеется, это смерть. А вот с воспоминаниями сложнее куда… Их не прихлопнешь с огромной скоростью. Отмахнуться от них и того тяжелее! Игорь старается не моргать. А мысли лезут в голову, царапают мозг… Кажется, от энтузиазма, которым делился Макс запросто и с кем угодно, пели даже камни. Но такое больше не повторится. Их с Ирой сын мертв. А мать Игоря — калимантанка, да. Редкий зверь в наших меридианах с широтами. И жена Игоря — из людей. С посредственным обонянием и слухом. Как для оборотних. И что? Ира ж его не только за пять чувств ценит, поди. Как и он — ее! — Так Максим у отца играть учился? — Да, у него. Тот и других подтягивал, кто хотел музыкой заниматься у них в деревенском клубе. Игорь смотрит прямо перед собой. На стойку микрофона. Туда, возле кулис, чуть правее центра сцены актового зала. Кажется, награждение должно начаться очень скоро. Да, Игорь помнит, как жил с женой и сыном, когда уехал из Петербурга в деревню. Помнит он и то, что творил по молодости лет… До женитьбы еще. Бывало, жульничал самую малость, с гитарой-то. Например, чтоб не осталось шансов у соседских ребят-человеков, когда самая-самая прекрасная в мире девушка, юно родителей зля, обвешалась пирсингом у мастера из салона в доме напротив. Она тогда еще помогала своей подруге музыканта выбрать для какого мероприятия в кафе… Сейчас его Ира если что и носит, так пару серег. И обручальное кольцо. И наручные часы, Макс подарил на юбилей. Совсем недавно. Бывает же, а? Часы по-прежнему бойко тикать горазды, а сердце того, кто их подарил, уже не бьется. Забавно… Как-то так по жизни получается, что смартфоны и прочее новое интересней в их семье поколениям, которые старше. Родителям Иры, например… Ее бабушке. Родители Игоря тоже любят блеснуть знанием хоть молодежного сленга, хоть того, какой прибор… Извините, какой гаджет сейчас буквально всем нужен. Всем ли?.. Игорь сдавливает обеими руками сквозь пакет гриф возвращенной ему Соколовым гитары, почерневший от гари. Целый и невредимый. Как Ирины часы. Изо всех сил Игорь сейчас этот несчастный гриф!.. Но гитара Макса не ломается. Как там шептала в ночи колдунья, заговорившая ее? Вещи бывают долговечнее людей. Не обманула чародейка. Не зря плату взяла за свои чудеса. Игорь оставляет гитару сына в покое, к соседнему, пустующему из-за ковидных ограничений, креслу ее прислоняет обугленным, но тоже издевательски целым боком. В прозрачной упаковке. Интересно, а закажи он, Игорь, несколько лет назад вместо защитных чар для гитары что-то другое у той ведьмы из архангельской глуши… Макс выжил бы?

***

— Как надумаете, возвращайтесь. У моей жены пирог сегодня… Мы вам оставим! Она вас просила, мол, заходите… — Спасибо. Передайте ей, что обязательно зайду. Только воздухом подышу сначала немного и… К вам. Летом темнеет поздно. Коллега Макса (Костя, вроде… ну да, его зовут так, как маминого человеческого мужа звали, Игорь помнит) улыбается как-то болезненно, грустно в этой расчудесной летней сумеречности, которая и не началась еще толком. — Вы… Правда заходите. Не сомневайтесь. Вы… Нас не стесните, честно. Пожарный вроде как уходит, оглядываясь через каждые несколько шагов. Словно бы обидеть боится. Или и того хуже — оставить Игоря наедине с памятником. И мыслями. Разными, да только есть у них сейчас нечто общее: все они невеселые. Очень. Одна мрачнее другой. И ничего, если Костя этот не может знать ничего конкретного, в мозг не влезть ему оборотнический, человек же, да и колдовать не силен… Игорь ему как можно безобиднее кивает, идите, мол, не волнуйтесь. Тех людей, которые в магии разбираются, за версту слышно. Звенит что-то в натуре их волшебной, поет… И сияет. Как у ворожеи, например, что вещи Макса заговаривала от высоких температур. Игорю ли не знать! Но как чувствует Костя Журавель — страшное что-то надвигается, жрет отца его погибшего товарища… Изнутри. Старательно жрет. Голодно. Вот и не уходит Костя, мнется, разговор затягивает… Хороший он человек. Хороших людей вообще много. Игорь снова кивает. И за голосом своим следит, чтоб интонация побезобидней, поспокойнее бы удалась… — Я скоро буду, не теряйте. — Хорошо. …Убедившись, что пожарный действительно ушел, Игорь достает из внутреннего кармана любимой куртки телефон. Жена отвечает на его звонок почти моментально. — Ир, я… Первым же рейсом. Тут переночую — и домой. Билеты только такие были, сама знаешь. А Макса наградили сегодня. Герой он у нас теперь и официально тоже. Вот. — Жду. Я… Смотрела. Церемонию. В новостях показали, как тебе звезду его… Вручили. И фото видела. На стене. Он там такой… Молодой. В голосе Иры слезы. Целый океан тех слез!.. Хотя она изо всех сил пытается так сделать, чтоб не дрожал голос ее. А если дрожь и есть, так чтоб хотя бы не слишком явная… Игорь всё равно слышит. Он же оборотень. А был бы человеком!.. — Ты это… Ир, поздно не ложись, а? Заснуть попробуй. Я там отвар в чайнике… До встречи. — Возвращайся. Игорь перекладывает старую нокию из одной руки в другую. — Обязательно. Пока! У людей паршивое зрение. Особенно в том случае, когда выпендриваются, очки нацепив не по здоровью! Особенно — если вот-вот стемнеет. Игорь бесшумно идет к скамейке. Чуть поодаль — куст сирени. Отлично. Как по заказу. Ветер услужливо сообщает: в сторону Игоря от контрольно-пропускного движется цель. Человеческая, нерасторопная!.. Шумная. Движется и по экрану смартфона пальцами жать успевает. Молодая цель. Наглая. Сегодняшнюю церемонию пропустившая, в столицу катаючись по каким-то делам. — Катя, я вернулся. Игорь готовится к броску возле сирени. Не ошибиться бы… Но нет, всё правильно: цель пахнет, как и местный шкаф с вещами Ильина, Игорь в этом уверен. Сам проверил, когда вещи сына из общежития пожарных забрать ходил. А что людей он, Игорь Гром, не убивал раньше никогда… И что закон уважает… Яростное, прожорливое что-то ворочается у Игоря в мыслях. И того глубже вгрызается. Душу тянет. В сердце впивается. — Кать, слушай, а родственники Макса были? Луна кажет бледный, серебряный бок из туч. Игорь и без ее помощи видит: у ничтожной, медлительной его цели ну очень знакомые черты. Семейства уважаемого краснокнижных оборотней. Выхухоли Титовы, кто бы мог подумать… А это меняет дело. Точнее, поправки вносит, суть не затрагивая! Игорь отступает дальше за куст. По-прежнему бесшумно. Цель проходит мимо. Живая. Здоровая. Счастливая! Ну… Это пока. Дождавшись, когда родственник Титовых скроется из виду, Игорь снова берется за мобильник. — Здравствуйте. Добро и справедливость за умеренную плату. Чем я могу вам помочь? Игорь улыбается. Если бы Ильин мог видеть эту улыбку, помер бы на месте, возможно. От первобытного ужаса. — Добрый вечер, Арина. Вы огнеупорку ставили на вещи для пожарного как-то раз, помните? Гитара, сотовый телефон… В трубке будто тихонько, но очень мелодично звенят чем-то. Фоном. Сквозь километры. — Припоминаю… Желаете заказать что-то подобное сейчас? Игорь глотает какого-то мелкого ночного кровососа на подлете. Вкусный. — Не совсем. Я… Хочу попросить вас наколдовать нечто более… Солидное. Это подарок для жены. Фоновый звон в трубке делается как будто минорней. Холоднее. А голос колдуньи привычно вежливый. Деловой. — Прекрасно. Тогда перезвоните чуть позже, а я пока расплету косы. Вас устроит полночь? Игорь смотрит на Луну. Ох, а тучи-то ее покидают всё быстрее, должно, ветер усиливается… — Арина, обязательно перезвоню вам. Сегодня в полночь. Ждите!