После битвы

Битва с кланом Тенкай закончилась победой. Без потерь, впрочем, не обошлось. И Чонган уже заботился о немногочисленных раненых. Такао и Кадзу подходили к дому дзёнина. - Мне нужно навестить Мэй, - уставшим голосом произнес колдун, - Она проявила такую отвагу и смелость, несмотря на совершенную неопытность. Не испугалась и действовала с точностью и умением. - Она быстро учится. Ловкая, умная и … красивая, - сказал Кадзу, иронично улыбаясь и вглядываясь в лицо друга. Такао улыбнулся в ответ, но было видно, что даже улыбка дается ему с трудом. Несколько капель крови упали на циновку. - А ты ревнуешь? – Такао сделал резкое движение головой, пытаясь отбросить белоснежную прядь, упавшую на глаза. Видимо хотел насмешливо взглянуть на синоби, но попытка выглядеть непринужденно отдалась сильной болью в затылке, в глазах потемнело и Такао сначала пошатнулся, а затем начал оседать. Кадзу подхватил его и тут же опустил на пол, обнимая за плечи и поддерживая голову. Кадзу провел рукой по бледному и холодному лицу Такао - оно было как тонкий фарфор, как шелк, как гладь озера утром ранней весны. - Такао, - тихо позвал он. Колдун приоткрыл синие глаза. - Кадзу, я очень слаб, - с трудом произнес он, - прости меня. - Глупый. Сейчас я всё сделаю. Перевяжем твои руки, а там и Чонган освободится, сделает тебе отвар. Я сейчас, - не вставая и продолжая придерживать друга за плечи, Кадзу потянулся к лежащей неподалеку подушке. Слабой рукой дзёнин перехватил его за предплечье. Он медленно притянул его руку назад. Кадзу посмотрел на него и снова провел по его лицу, погладил по голове, пропустил сквозь пальцы влажные серебрящиеся пряди. - Подожди. Прошу, посиди со мной так ещё минуту. Мне хорошо, когда ты…, - Такао замолчал, глядя на Кадзу просительно и немного смущённо. – Помнишь… - Не разговаривай. Береги силы. Я все помню, Такао, - начал монотонно говорить Кадзу чуть покачиваясь, как бы убаюкивая и себя, и друга. – Я твой, ты мой. Так всегда было и так будет. Он на секунду задержал свой взгляд, глядя Такао прямо в глаза, затем наклонился и поцеловал холодные неподвижные губы. После чего медленно переложил Такао на подушки и пошел за бинтами. Когда он вернулся, Такао лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал. Дыхание его было ровным и спокойным. Кадзу, бережно разбинтовал ладони Такао и промыл их. Когда нужно было положить на раны мазь, в дверь постучали. - Проходи, - не задумываясь, отозвался Кадзу. По шагам он сразу понял, что это Мэй. Предваряя замешательство девушки, он, не поворачиваясь, попросил ее принести из соседней комнаты чашку с мазью. Мэй удалилась. Такао открыл глаза. - Она пришла? - Да, мой влюбленный тигр, - ухмыльнулся синоби, повторно омывая изрезанную ладонь. - Кадзу… - с сожалением в голосе произнес Такао. - Слушай, - вдруг резким быстрым шёпотом заговорил Кадзу, прикоснувшись к лицу дзёнина, не давая тому отвести взгляд, - Я тебе уже всё сказал. Не стоит волноваться из-за меня. Я понимаю, что ты чувствуешь. Я не перестану любить тебя, Такао. Больше того я буду твоим другом не только в горе, но и в радости. И если Вы с Мэй будете вместе, возможно, однажды я даже соглашусь понянчиться с Вашим лисенком или тигренком. Кто там у Вас получится? - Кадзу, - Такао почти рассмеялся, покачав головой, но тут же сморщился от подступившей головной боли. В дверях появилась Мэй, она несла мазь и чайник, от которого небольшими клубами расходился пар с тонким травяным ароматом. - Я решила заварить кое-какие травы, которые взяла с собой из дома Чонгана. Это поможет до тех пор, пока он не освободится. Я думаю, что у тебя должна голова кружиться и болеть. Она села напротив Кадзу, по правую руку от Такао. Синоби улыбнулся, хитро поглядывая на кицунэ. - И предусмотрительная. Мэй слегка приподняла бровь, выражая недоумение и стала наливать отвар. Кадзу, снова обняв Такао за плечи, помог ему сесть. Дзёнин было протянулся за отваром, но Мэй отрицательно покачала головой, а Кадзу молча взял и отвел его руку – «ещё не закончили бинтовать». Такао вздохнул и покорился заботам синоби и кицунэ. Мэй поднесла отвар к его губам, и терпеливо ждала пока он не выпил всё. Кадзу помог лечь на подушки. - Сейчас научу тебя правильно наносить мазь, лисичка, - приговаривал Кадзу, - Вот так. И бинт не слишком туго затягивай. Мэй внимательно смотрела и в точности повторяла все движения за Кадзу. Они стояли на коленях возле Такао, закрывая его справа и слева, умело врачуя его раны. Собранные и сосредоточенные, храбрые и отчаянные, бережные и терпеливые – его Кадзу и его Мэй. Такао чувствовал их любовь, как чувствовал свою магию. Любовь касалась его, наполняла, давала силы, исцеляла, распространялась золотистыми потоками радости и надежды, быстрыми, как бег Кадзу, легкими, как движение рук Мэй, ловящей в танце свой смертоносный веер.