«Да. Скажи, милые?»
И я и правда впервые видел настолько счастливого омегу рядом с альфой. Все замужние омеги, контактировавшие с моим отцом по работе, выглядели максимально разбито. А ещё я впервые видел улыбку Йоэля. Я тогда улыбнулся тоже, чувствуя, как в момент тепло стало на душе. В тот вечер мы были максимально близко, хотя даже за партой сидели почти на расстоянии вытянутой руки. От него веял аромат хвои и чего-то кислого. Из моей головы будто выбило, кем я являлся. Мама по приходу домой долго выговаривала мне, что любой альфа опасен, а я, оболтус такой, не предал этому значения. А я доказывал, что Йоэль не такой, омеги и альфы не все стереотипны. Родители ни разу до этого не кричали на меня. И я, хлопнув дверью, заперся в комнате, ощущая такую глубокую обиду, как никогда в жизни. Сжав от злости край одеяла руками и смотря, как об потолок бился мотылёк, я понимал, что от этой чёртовой системы страдаем не только мы. Страдают поголовно все. Как бы уверен я ни был в своей правоте, меня слишком задели все эти слова, и я на полном серьёзе стал отдаляться от Йоэля, как бы больно ни было. А он молча смотрел, как я сажусь отдельно, и задавал немой вопрос «Почему?». Я откинул сумку с книгами в сторону и положил голову на руки. Я не хотел снова возвращаться в то место ради каких-то дополнительных, но предстоящие экзамены душили. Я не хотел снова брести зигзагами по всему району, пробираться через чужие дворы, лишь бы никто не увидел, что я живу в том самом Нейтральном во всех смыслах районе. Я не раз видел, как в переулках издевались над каким-то омегой, как вооружённая полиция в составе здоровенных лбов с оружием разыскивала маленьких девочек, сбежавших из интерната, как, в самом деле, унижали бет. Хотя, последнее могло происходить даже на оживлённой улице, а все бы просто проходили мимо. Это ведь бета, его можно. Они главные виновники плохой рождаемости. Идя по скверу прямо перед зданием школы, я увидел очередную такую перепалку. Только вот из-за того, что я не спал всю ночь, помогая матери с отчётами, я не сразу понял, что это был Джереми — девятиклассник, которому я однажды помогал с проектом, так как тот выбрал похожую тему, что и я в своё время. У меня в груди всё сжалось. Та злость, что так долго лежала у меня внутри, сейчас расцвела с новой силой. Мне было больнее, чем если бы били меня. Я почти не стоял на ногах из-за усталости, но зачем-то бросился к ним. — Отойди от ребёнка, подонок. Я не думал лезть в драку, но машинально уже закатывал рукава. Второй парень повернулся на меня, и я сразу узнал в нём своего одноклассника. — Что ты там пискнул? Он быстрым шагом направился ко мне с ужасающим оскалом. Я не двинулся с места, поднимая голову, потому что он был намного выше. Единственное, что сейчас меня волновало, — мои достаточно отросшие волосы, за которые можно было легко схватиться. — Мне повторить, или ты в уши долбишься, что у тебя их узлами заткнуло? — Омежкам дали право грубить? — Тебе эта омежка и врезать может. Не знаю, чем я руководствовался, но я с размаху ударил его кулаком по лицу. Метил в нос, но попал, очевидно, не туда. Он только немного пошатнулся. Меня радовало, что Джереми успел собрать вещи и убежать. А вот сам я ужасно медлил, потому что ответный удар прилетел слишком скоро. Он ударил мне куда-то по щеке так сильно, что у меня из глаз полетели звёздочки, и я, наверное, на пару секунд отключился. Ноги стали ватными. Я бы расшиб голову об асфальт от своего слабоумия и отваги, но мои плечи уже крепко сжимали сзади чужие руки. Я не видел лица, но точно чувствовал, что это был именно Йоэль. Мы стояли втроём в тишине ещё минуту. Я старался хоть немного прийти в себя. По щеке у меня стекала кровь из раны, оставленной кольцом. Йоэль незамедлительно ударил его уже прямиком по носу, и он отошёл назад на несколько шагов, останавливаясь и хватаясь за переносицу. — Не смей его даже пальцем тронуть. Вокруг успели собраться зеваки, но Йоэль, абсолютно не обращая никакого внимания, протащил меня мимо в сторону школы, всё сильнее сдавливая мою руку. Он привёл нас на крышу. До дополнительных занятий оставалось ещё полчаса. Йоэль сидел напротив меня и аккуратно стирал влажной салфеткой кровь с моей щеки. Он в первый раз по-настоящему прикасался ко мне, отчего меня передёргивало. Он всё ещё приятно пах хвоей. — И зачем ты полез? — Я не мог видеть, как он избивает ребёнка. Йоэль промолчал, вздыхая. — Ты готовился к тесту? Я максимально хотел перевести эту тему, чтобы в воздухе не зависало такое напряжение, хотя мне до сих пор было противно от произошедшего. — Честно? Нет. Он настолько натянуто улыбнулся, что мне стало ещё хуже. — Там такая тема дурацкая. Опять про эти терапии говорят. А они же не работают нихера. Только запах приглушают. Мы ещё немного помолчали. Пока Йоэль затягивался, я аккуратно провёл по его волосам, заправляя выпавшую из хвоста прядь за ухо. Он совсем не дёрнулся. — Странный ты. Затираешь про какие-то великие вещи против избиений, а сам противник терапии. Теперь промолчал я, отводя глаза в сторону, пока Йоэль сворачивал грязную салфетку. Я видел, как всё ещё дрожали его руки. — А самому тебе нравятся какие-нибудь альфы? Мне поплохело. Я знал, к чему он клонил, и от этой мысли болело всё сильнее. Я слишком сильно боялся потерять единственного в своей жизни человека. Молчать сейчас не было смысла, сказать, кем я являюсь на самом деле не осмеливался. Да даже соврать у меня просто не поворачивался язык. — А тебе омеги? Он поднял голову, и мы встретились взглядами. — Мне ты нравишься, Ник. Я аккуратно взял его за руку, собираясь наконец признаться, но Йоэль опередил меня. — Только я бета. — В смысле?.. Все остальные слова будто застряли у меня в горле. Я пялился на него с нескрываемым удивлением, всё сильнее сжимая его ладонь. Он вздохнул. — На УЗИ было невозможно определить, кто я, да и когда я родился, отцы судили по запаху, а он был чересчур сладким. Думали, всё-таки омега, но к пубертату он совсем пропал, а созревание началось как у бет. Я именно из-за этого перевёлся. Мои одноклассники быстро просекли, в чём дело. Не раз попадал под руку, поэтому уже легче было просто переехать. Похож я больше на альфу, поэтому такой ярлык и дали. Я всё ещё молча смотрел на него, пытаясь переварить сказанное хоть на грамм. Прикрыв веки, я уткнулся лбом в его грудь, потому что всё ещё боялся тактильничать с ним слишком явно. — Прости, что не сказал сразу. Если тебе противно, я могу уйти. — Ты не так всё понял, Йоэль. На душе был такой неприятный осадок. Над ним тоже издевались. Его тоже били и унижали. Этот разбитый вид и отстранённость брали начало от всё той же несправедливости. Я наконец понимал, почему чувствовал его запах всё это время. И я понимал, что я теперь не один. — Я тоже бета. Йоэль потушил сигарету и провёл свободной ладонью по моей спине, а я уже отпустил и вторую. Я слышал, как участилось его сердцебиение. Я потянулся к нему, впервые за годы знакомства обнимая. И он обнял в ответ. Моросящий дождик постепенно превращался ливень. — Твои шрамы на руках тоже от издевательств? — Да. Я снова выпрямился и убрал дрожащими руками намокшие волосы с его лица. Йоэль большим пальцем стёр выступившую каплю крови с моей щеки. — Мы теперь вместе. Ты больше не один. — Ты тоже, Нико. — Я устал стесняться того, кто я есть. — Мы больше не будем молчать. — Мы начнём наш маленький бунт? — Наш маленький бунт. Дрожа от холодного дождя, я целовал его, понимая, что теплее мне не было ещё никогда.***
24 мая 2022 г. в 21:00
Никогда не понимал, какое право имеют одни люди, чтобы травить других за то, на что никак нельзя повлиять.
Каждый раз, задавая вопрос «почему?» своему отцу, я получал в ответ лишь: «Инвалидов они тоже не любят».
У меня была не совсем обычная семья: отец и мать. Я просто физически не мог родиться кем-то, кроме беты. Хотя, в какой-то степени мне даже повезло. Родись девочка, мама бы не выдержала и точно вместе с семьёй уехала бы куда-то на север, в лес, подальше от общества и цивилизации. Она бы не вынесла для дочери той судьбы, которую сама имела. И даже когда она пыталась хотя бы частично забыть зверства надзирателей, стоило папе хоть немного повысить голос, и она тут же жмурила глаза, закрывая ладонью большой шрам на груди. Отец никогда на неё не поднимал руку.
Моё общение с представительницами женского пола начиналось на маме и на ней же заканчивалось. Вернее, была ещё одна соседская девчонка, с которой мы пересекались в детстве пару раз, когда я выходил за пределы нашего двора. Безумно красивая. Сама она была смуглой, а волосы — тёмные-тёмные. Даже старалась улыбаться, когда я махал ей рукой. К соседям тогда часто приходила комиссия по отцовскому вопросу, пытаясь забрать ребёнка в женский интернат, но её родители долго упирались. В какой-то день я видел, как её сажают в автобус два взрослых альфы. Наверное, всё-таки добились своего. Дальнейшая её судьба мне неизвестна.
По всем каналам уверяли о какой-то растущей демографической статистике, о том, как омег допускали до руководящих должностей, какие благоприятные условия в школах и какие облегчающие средства от гона и течки были подобраны для обязательной терапии до окончания обучения, а я просто брал пульт и выключал всё это от греха подальше. Когда знаешь, что все эти цифры только нарисованные, становится дурно. Пока в интернете били тревогу, что игрековая хромосома перестаёт мутировать до альфа- и омега-стадии, а иногда и вообще не несёт генетическую информацию, на телеэкранах красивые дяди стелили об идеальности нашего мира. Мерзость.
Я долго смотрел в окно своей комнаты на сгущающиеся тучи и совсем не хотел никуда идти с этим настроением кислее лимона. А ради чего? Ради того, чтобы снова увидеть очередное избиение беты альфами и даже не суметь помочь, потому что их банально больше? Или ради того, чтобы слушать на уроках смешки одноклассников при одном только упоминании бет?
Наш историк, будучи радикально настроенным консерватором, называл женщин «неправильными» и делил всех исключительно на альф и омег, делая вид, что бет просто не существует. Да я и сам стал уже подсознательно считать, что меня нет, снова и снова пробегая глазами в своём личном деле ученика по графе «пол» со значком омеги. Я понимал, что родители хотели как лучше, специально подделывая справки, лишь бы меня не травили в школе, но от всего этого мне только больше хотелось сбежать с уроков и долго стоять под горячем душем, чтоб отмыться от этой грязи.
Мои одноклассники не знали мой настоящий пол, отчего я с переходом в старшую школу ещё больше отдалился от них. У всех омег уже начинался пубертат, а у меня ещё не успел даже сломаться голос. Пока все бурно обсуждали свою первую течку, а альфы хихикали в стороне, я сидел в самом углу класса и ужасался. Может быть, мне и повезло родиться бетой.
Я не чувствовал ни одного запаха, поэтому этот год «благовония», как мне говорили, прошёл мимо меня, и на вопрос «Почему ты не чувствуешь этого?» мне оставалось только пожимать плечами, говоря, что потерял способности некоторых рецепторов из-за болезни. Я определённо боялся с ними контактировать, потому что они могли просто напросто раскрыть меня.
Я доверял лишь одному человеку.
Йоэлю.
Совершенно зашуганный, постоянно смотрящий на всех холодным взглядом из-подо лба, он перевёлся к нам в девятый класс, хотя был старше всех на год. Йоэль не был похож на остальных альф ни характером, ни телосложением. Пока все они набирали мышечную массу, флиртовали с "прекрасным" полом, он молча сидел где-то за последними партами и слушал музыку. Он лишь изредка позволял себе прикрикнуть на каких-то омежек, которые липли к нему на переменах, и те, поджав хвосты, убегали. Тогда Йоэль показался мне чересчур грубым.
И это был единственный раз, когда я настолько сильно ошибался.
Он и сам общался только со мной, перекидываясь какими-то незамысловатыми фразочками, после того, как мне просто не хватило места и пришлось сесть с ним. Йоэль был настолько тихим, что иногда казалось, что он спит, но я поворачивал голову на него и в ответ получал вопросительный взгляд.
И, пытаясь снова отвернуться, чтобы перестать смотреть в его глаза, я понял, что насколько ни было страшно находиться в этом социуме, ещё страшнее было влюбиться.
Я замечал шрамы на его руках, но явно не от селфхарма, и когда хотел коснуться их, понял, что Йоэль был абсолютно не тактильным. Его слова «Не трогай, пожалуйста» прозвучали как никогда холодно. Теперь я определённо боялся спрашивать про его прошлое.
Я был у него дома, когда мы взяли совместный проект. Он жил совсем не в том районе, в котором был мой дом, в том, через который я обычно шёл по утрам, в многоэтажке.
«Это твои родители?»