May all the beauty be blessed

      Летний день клонится к вечеру. Небо постепенно темнеет, воздух становится прохладнее. Кажется, что сейчас может пролиться дождь, но такая погода — редкость для летнего времени в этих краях. В лесу становится всё тише, но звуки совсем не пропадают. Некоторые животные охотятся ночью, тёмное время для них наиболее благоприятное. Зрение у них развито плохо, зато имеют отличное обоняние и слух. К таким животным относится, например, ёж. Иногда можно услышать, как стонет горлышка.       Ночью поёт соловушка. Днём он также исполняет сольную партию, но среди многоголосый услышать и разобрать её сложно. Другое дело ночью. Кто поет, кто стонет. Лес замирает. Природа отдыхает, чтобы наутро радовать всех снова.       Но сможет ли порадоваться юная дева, столь поздно вернувшись к главному пьедесталу отталкивающего женского монастыря?       Продолжает цвести сирень, запах свежей травы разносится по округам, проникая даже в каменную постройку. Летняя природа наполняет воздух растительным ароматом. Вот уже и тополь распустил пух в семенах, чтобы только дождаться лёгких порывов прохладного ветра, разносящих новую жизнь по округе. В лесу, в стойках и водоёмах разносится запах пряностей, уже не цветочный, а сладкий травянистый.       Выглянув в одно из оконных отверстий по-грустному атмосферного возвояния, девушка окидывает тоскливым, на грани безразличия, взглядом окружающую обстановку. Вот уже и земляника проклюнулась к концу месяца, а за ней и черника поспевает, только успевай собирать летний урожай из вкусных плодов природы. Утром были слышны крики ласточек, днём, в ранее упомянутых водоёмах, квакают лягушки, а вечер заканчивается колыбельной песней соловья. Изабелла не была хороша в литературном рукописании, поэтому могла лишь таким образом скудно описать летнюю природу. Самое благоприятное теплое время года для работы в монастыре, как сказали её родители перед тем, как сослать сюда — о вечерних прогулках и ночных посиделках у костра с товарищами можно было позабыть.       Сделав глубокий вдох, юная дева отправилась дальше, еле слышимо шаркая по полу своей обувью. Будь кто-то из старших Сестёр рядом — Белла точно давным-давно уже получила бы выговор. Только Бог может знать, где сейчас они пропадали, но, впрочем-то, эта информация волновала девушку в самую последнюю очередь.       Красивая архитектура и достаточно примечательная атмосфера спокойствия, что невидимым туманом для глаза обычного человека растворялась в воздухе. Женский монастырь имени Великой Матери является чуть ли не главной достопримечательностью пригорода и одновременно с этим именно здесь были похоронены судьбы многих девушек. К сожалению, одной из таких не посчастливилось стать Изабелле.       Становится душно. Вдруг появилось неясное желание раздеться полностью — снять с себя робу, что притягивала своим чёрным цветом тепло. Из-за неудобного апостольника голова всё время чесалась, поэтому, как только Белла вошла внутрь, она сняла его аккуратно, дабы не порвать случайным образом ткань головного убора. Хотя, если бы у неё была возможность, девушка разорвала бы униформу на маленькие лоскутки, но Сёстры явно за пылкий нрав не погладят юную деву по макушке. И кто знает, какое наказание женщины могли придумать за своеволие, которое не поощрялось в стенах монастыря.       Изабелла никогда не нарушала правила и была весьма прилежной монахиней — усердно занималась, пусть и не была достаточно общительна по сравнению с другими своими сверстницами-коллегами-по-несчастью. В самом начале своего появления здесь девушке совсем не нравилось происходящее, да и, если честно, до сих пор не нравится. Но со временем злость уходила, пока на её место становилось горькое разочарование. Казалось, Белла наконец смирилась с суровой реальностью, прожив среди женщин и девушек каменного здания несколько месяцев.       Как сказали родители, её старшая сестра, Агата, так же наблюдалась в "Великой Матери" — почему-то девушке мало верится, что она прожила здесь дольше, чем младшая. "Мама и папа всегда её любили больше" — проскакивает навязчивая мысль в голове Изабеллы, от которой она даже не собирается отмахиваться. Правду, какую бы грусть не вызывала в перемешку с горечью на языке, нужно учиться принимать прямо, не закрывая обзор розовыми очками.       Скинув с плеча несколько прядей волос, что под солнечными лучами отдавали иссиня чёрным цветом, Белла пытается вдохнуть как можно больше воздуха в лёгкие — пусть он и душит своим теплом, но ничего другого не остаётся. Юная дева подходит ближе к пьедесталу, на котором лежала большая книга в деревянном переплёте — ей кажется, что от неё веет лёгкой вонью гнили, — с молитвами и святыми текстами, которые, как правило, зачитывали Сёстры или Отец. Изабелла лишь кратким взглядом изумрудных глаз окидывает рукописи, раздражённо поморщившись. Каждый раз, когда кто-либо повторяет одно и то же изо дня в день, Изабелле становилось тошно. Как же надоело.       Семья их была достаточно известна в светских кругах — аристократы, чёрт бы их побрал. Флетчер-Вейны богаты, популярны и, по слухам, древо их семейства имеет своё тёмное прошлое, о котором, впрочем-то, Белла в точности ничего не знала, но могла лишь догадываться. Как бы странно это не звучало, но о предках своих девушка знает критически мало — родители умалчивают даже тогда, когда младшая дочь решилась расспросить их об этом.       После нескольких неудачных попыток юная дева оставила свои поиски позади. В любом случае, никакой дельной информации не узнала, да и интереса уже какого-либо не осталось. Единственное, что гложет её разум, так это тот факт, что Агата точно была осведомлена достаточно об их роде. Почему же младшей ничего не рассказывают? Почему выделяют старшую всегда?       Не заслужила доверие собственных родителей? Именно поэтому была сослана в этой чёртов монастырь? Чтобы искупиться? Чтобы стать истинной прилежной дочерью Флетчер-Вейн?       Изабелла, если честно, давно начала догадываться, по какой именно причине её отправили в монахини. Дальняя родственница, которая принадлежала к более мелкой знати, относительно недавно вышла замуж за барона, человека богатого, но вряд-ли чистокровного аристократа, из-за чего его происхождение кажется сомнительным. Но, к сожалению или же к счастью, это мало кого волновало — свадьбу сыграли незамедлительно и теперь кто знает, где находится тот мужчина вместе с родственницей.       Родители просто хотели сослать кому-нибудь свою дочь на замужество, прикрываясь её прилежностью. Ведь обучалась в одном из самых известных монастырей — не фунт изюма ведь. Хорошенькая, красивая, так ещё и имеет весьма знатную семью. Возможно, отдадут к ещё более важному человеку — королевскому прокурору, например. Белле не хотела задумываться ещё более глубоко на счёт этого, но осознала одну важную вещь. В то время, как Изабелла сыграет свадьбу, отец официально передаст всё своё наследство старшей из дочерей. Противно.       Можно ли верить в то, что деву любили на самом деле? Смогли бы решиться на такое, если бы дорожили дочерью?       Уже плевать.       Таким образом, после Агаты Белла осталась единственной Флетчер-Вейн в стенах монастыря. И, возможно, даже последней. Друзей, как таковых, у неё здесь не было — девушки казались слишком далёкими для Изабеллы, являлись слишком общительными и даже иногда раздражали своей излишней покорностью. Младшая Флетчер же не являлась таковой, пусть и в неприятности попадать не желала. В последнюю очередь ей хотелось бы получить плохую репутацию, из-за которой вне взора Отца и Сестёр деву могли затравить собственные сверстницы. Белла через сжатые зубы и побелевшие костяшки на кулаках выполняла то, что требовали от неё старшие монахини: убиралась, молилась с остальными ученицами, но заводить дружеские отношения — ну уж нет.       Девушка знала, что никаких хороших воспоминаний никогда здесь не получит, но поделать ничего со своим положением не могла. Как ранее упоминалось, она даже практически смирилась с данностью — в принципе, жила даже неплохо, ела, находилась в тепле и получала достаточно хорошее обучение. Даже библиотека местная была разнообразной, хотя большая часть книг там была связана с религиозными темами.       Но однажды..       Тем вечером лил дождь. Дрожащая, практически в полностью промокшей униформе, она отправилась в главное здание мольбы, как и сегодня — Изабелла приходила молиться, дабы провести всё оставшееся время до отбоя рядом с иконой Великой Матери. Её никто не сопровождал, как это делалось в обычные дни. Отца и Сестёр не было, ведь они вместе со старшими воспитанницами вышли в город, чтобы раздать милостыню нищим. Возле ворот во двор монастыря они так же были, но в меньшем количестве, чем в центре провинции.       Младших учениц же оставили на попечение Беллы, пусть та и была в группе старших монахинь. Впрочем, против она и не была — никто не гудит на ухо, раздражая своими разговорами о том, что не было интересным для Флетчер-Вейн. Книг новых в библиотеку не завозили, — по крайней мере интересные за жанром для Изабеллы, — поэтому девушке приходилось лишь отправиться в место для глобальной молитвы. Здесь было тихо и спокойно, пусть атмосфера немного напрягала сегодня юную монахиню, что показалось для неё весьма странным. Да, на территории монастыря младшая Флетчер была словно не на своём месте всегда, но сегодня по особенному на её душе было неспокойно.       Решив, что это лишь разыгравшееся воображение, юная дева встала аккуратно на колени; мокрый апостольник находился на одном из свободных мест для монахинь, таким незамысловатым образом отправляясь на просушку. Белла сложила ладони в жесте молитвы, одновременно с этим прикрывая веки. Молитва, выученная наизусть, тогда отлетала от зубов:       — Да будет светить Солнце тому, кто где-то окутан был Ночью, — еле слышимо начинала, словно боялась того, что кто-то другой услышит её слова, — да будут улыбаться те, кто когда-то заливались слезами. Боже, Создатель Всевышний всего живого и каждой души, услышь наши жалкие мольбы и исцели умирающую птицу, что когда-то летала так высоко. Боже, Создатель Всевышний всего живого и каждой души, искорени в нас вросший корень зла, что был сокрыт нашими грехами, — плечи Изабеллы вздрогнули. Она почувствовала своим затылком жгучий взгляд чужих глаз, который, она уверена, внимательно наблюдал за тем, что делает юная дева, — не буду сторонним наблюдателем — не буду видеть улыбку, что была истощена пролитыми слезами. И дай, Создатель, сердцу моему смирение и добрые помыслы, решившейся покаяться перед Тобой грешнице. Да будут освобождены крики, заключённые в тюрьму на столь долгое время. Да будет свет, что превратится в падающую звезду, согревать каждое сердце смертных последователей Твоих.       Шаги позади отбивались громким звуком от каменных стен огромного возвояния — эхо доходило до чуткого слуха Изабеллы.       Теперь-то и вправду становилось не по себе.       — Да будет благословлена вся красота, — на грани шепота повторяла тогда Белла, скрестив пальцы между собой в замок. Она приложила костяшки к устам, невесомо касаясь пальцев губами, закончивая до конца молитву, — да будет благословена вся красота..       Все звуки вокруг вмиг затихли. Флетчер-Вейн было страшно по непонятным причинам — вряд-ли кто-то из Сестёр или же Отец, да и младшие из учениц никогда сюда не ходят без разрешения. Это точно кто-то чужой.       До этого и так неспокойная душа юной девы забилась новым темпом, пусть она и старалась всем своим видом не подавать этого. Повернуться назад было для Изабеллы тем же, что и подписать смертный приговор. Она могла предположить, что это, скорее всего, грабитель — внутри монастыря было достаточно много важных и дорогостоящих вещей, поэтому было бы не удивительно, окажись подозрения Флетчер правдой. Но как же он прошёл мимо охраны? Пусть её и было не так уж и много, но достаточно для того, чтобы остановить, как минимум, одного человека.       Вдруг стало ещё страшнее и Изабелла даже не могла тогда дать точное объяснение, почему. Как будто сам неизвестный накрыл девушку своей ужасающей аурой — она не могла знать наверняка, но могла лишь в очередной раз сделать предположение. Бежать было некуда, ведь единственным путём отступления являлся вход, через который ранее зашла Изабелла. А, если судить по звучанию шагов, именно с той стороны направлялся неизвестный; окна снаружи были закрыты решётками, создавая ощущения, будто Белла находилась в тюрьме, откуда теперь нельзя было сбежать.       Даже дышать было рискованно — думала тогда девушка, буквально забыв о том, что ей для жизни нужно время от времени пополнять свои лёгкие кислородом. Инстинкт самосохранения буквально кричал монахине о том, что ей нужно бежать, спрятаться там, где её точно не найдут, но колени будто приковало крепкими цепями к бетонному полу.       — Почему же ты молчишь, послушница? — мужской бас раздавался чуть ли не возле самого уха — Белла готова была поклясться, что незнакомец улыбался, склонившись над девушкой. Она чувствовала, как мужчина дышал ей в макушку, давая понять, что бежать не то, что некуда, а поздно, — Позволь мне услышать твой голос вновь.       — Вы пришли, чтобы исповедаться? — еле слышимо спросила Изабелла, не решаясь повернуться лицом к неизвестному. Слухом уловила, как тот улыбается ещё шире, издав негромкий смешок на вопрос юной девы. Чёрные капли падали на волосы. Почувствовав холод воды(?) по бледной коже Флетчер-Вейн пробегается целый табун мурашек, выдавая это вздрагиванием плечей.       — Может быть.       После того вечера, который дева знаменовала, как день "Х", её встречи вместе с незнакомцем происходили регулярно в одном и том же месте. И, что было ещё более странно, мужчина настоял на том, чтобы его личность пока что осталась некой тайной в глазах Изабеллы — впрочем, она не была против. Скорее, её это в самом начале их необычного знакомства (разве это можно так назвать?) не особо волновало. Флетчер была рада уже тому, что неизвестный не являлся маньяком или что-то по типу этого но это ещё не точно.       Неудобства так же вызывал и тот факт, что Белла не знала, как именно стоит обращаться к странному гостю. Настоящее имя он, конечно же, не сказал бы девушке, — она даже не удивилась, — поэтому однажды представился весьма по-странному:       — Зови меня Королём, — самодовольно, ха? Изабелла тоже так посчитала, мысленно прыснув со смеху, стараясь держать серьёзный вид со всех сил. Но почему-то она уверена практически на все сто процентов, что названный "Король" точно понял, что монахиню такая кличка смогла позабавить. Почувствовал это.       Но приходил мужчина не всегда, как можно было подумать — да, придерживался как будто какого-то личного графика, но не каждый день. Впрочем, и сама Белла не всегда ходила молиться к иконе Великой Матери. С каждым новой встречей с Королём юная дева обозначила некоторые особенности, которые смогла заметить даже тогда, когда ещё не видела его внешний вид.       Например, он приходил чаще всего именно поздним вечером или же в дождливый день, как в их первое столкновение. Приходило на ум лишь одно предположение — боится света, пусть и мысль казалась сначала достаточно глупой. Но, со временем, когда пара уже постепенно привыкала к чужому присутствию, догадка Изабеллы подтвердилась. Спросив прямо об этом у собеседника, он, что странно, дал предельно честный ответ.       — Я не боюсь света, — лёгкое раздражение в его баритоне заставило тогда монахиню немного напрячься, но не сдвинуться со своего места, — просто он делает мне неприятно. Очень.       Больше в тот день Флетчер-Вейн не досаждала Короля вопросами о странностях его организма. Изначально юной деве могло показаться, что, в общем-то, тем для разговоров у них быть не может. Становилось даже немного неловко, острыми иглами изредка впивалось чувство лёгкого страха, которое исполосало мышечные ткани девушки изнутри с каждым новым его появлением.. Но, как в скором времени оказалось, общего у неё с мужчиной оказалось предостаточно. Как минимум даже то, что они вдвоём с большим пристрастием любили изучать книжную сферу романов и огромных томов с философией.       Честно потом признались, что так же сильно любят ночное время суток. Покой и тишина — то, что заставляло душу трепетать в удоволствии, согревая тело изнутри своим тёплым свечением. Изредка Король мог проявить собственные знания о различных религиозных темах или же рассказать всё то, что для него известно о аристократии, заявив, что сам в своём роде таковым является, вызывая еле слышимый смешок со стороны Изабеллы.       Впрочем, такое общение вполне устраивало Флетчер — нельзя сказать, что они стали отличными друзьями, но были явно хорошими собеседниками. Как-то раз Белла решила принести незаметно на своё очередное "свидание с тенью" ванильные вафли, которые приготовила самостоятельно. Такое внутри монастыря никогда не запрещали, наоборот радуясь тому, что ученицы могли учиться чему-то полезному самостоятельно, предоставляя всё самое нужное для юных дев. Решив угостить нового знакомого, Изабелла бескорыстно передала ему миску с сладостью не смотря на самого мужчину.       И он попробовал. И вправду попробовал, даже сказал, что девушка неплохо справилась. По какой-то причине комплимент со стороны Короля очень льстил Флетчер-Вейн, потешив её внутреннее эго, но, словно почувствовав это, собеседник в насмешливом тоне сразу её окатывает холодным потоком слов:       — Не особо люблю сладкое, — Белла еле удержалась, чтобы закатить глаза в недовольстве собой. Перед тем, как своевольничать, можно было и спросить, что именно любит мужчина, — но я тебя хвалю за старания. Получилось вкусно.       Белла каждый раз выносила что-то новое из места молитвы — то узнает, что Король намного больше любил горький вкус, нежели сладкий, или же то, что, не смотря на свою напускную серьёзность, предпочитал читать книги с жанром романтики, нежели философию, научную фантастику или что-то подобное. Как-то раз упомянул, что редко кому рассказывает о таких подробностях личных предпочтений. Как бы то ни было, никто мужчину толком об этом и не расспрашивал, но исключением стала, что удивительно, именно Изабелла, которая ранее не проявляла особого интереса к чему-либо.       Монахиня никогда не настаивала. Лишь терпеливо ожидала, когда новый знакомый сам проявит инициативу в чём-либо, сам захочет поведать юной деве о чём-нибудь из своей жизни. И, казалось, этот способ работал, пусть и нельзя сказать, что мужчина смущался рассказать что-либо. Он был весьма глубокомысленным и достаточно молчаливым, но Белла не чувствовала дискомфорта из-за этого, — если быть честной, она и сама была такой, — но изредка он мог проявить и другую свою сторону, более насмешливую и иногда даже пугающую.       В такие моменты Флетчер не видела лица Короля, но точно знала, что тот ухмылялся, если не улыбался жутко во все свои тридцать два зуба.       Так или иначе, время после знакомства с мужчиной протекало настолько быстро, что Изабелла даже не успевала за что-либо ухватиться своим некогда чутким вниманием — события проходили сквозь девичьи длинные фаланги, словно лазурно-чистая вода, которую жадно хотел бы испить путешественник в жаркой пустыне, но она оказалась миражом. Иногда Флетчер-Вейн кажется, что даже её новый знакомый нереален, точно такой же мираж, затуманивший разум юной монахини.       Возможно, прошло две недели. А, может, и вовсе месяц-два. Изабелла не знает и знать не хочет — Король продолжал навещать её всё чаще и чаще, подарив одним своим присутствием сразу несколько противоречивых эмоций. Это всё ещё напрягало, ведь мужчина ни разу не угрожал и даже не намеревался(?) навредить девушке, но она всё равно испытывала животный страх перед ним в некоторые моменты. Тогда хотелось сбежать далеко-далеко, словно антилопа, которая избегала встречи с кровожадным хищником, в надежде никогда больше не встречаться с ним. Но в то же время послушницей овладевал яркий интерес. Хотелось приблизиться к собеседнику, наконец увидеть его воочию и нарушить не только собственную зону комфорта, но и чужую.       Всё это казалось до жути непривычным, ведь Белла никогда не чувствовала ничего подобного. В один миг к девушке приходит необычная мысль, которую она старается сразу же отметать в сторону, считая, что уже начинает бредить. А что, если весь её смешанный спектр эмоций — исход влияния её постоянного гостя?       В ожидании чего-то большего интерес становился больше и проявлялся намного ярче, что, как оказалось, было очень заметным. На это Король пропустил лишь низкий смешок, то ли насмехаясь над Изабеллой, то ли находя её рвение очаровательным. Первый вариант кажется более очевидным, но девушка ничего не предъявила, хотя в любой другой ситуации могла бы так сделать.       Будто прочитав чужие мысли, мужчина вмиг затих и ничего не говорил тогда около минуты. Точно собирался с собственными мыслями, решаясь на что-нибудь — или продолжать держать в секрете личность, либо же...       — Раз уж тебе так интересно, — нотка остроты на грани издёвки ощущалась слишком ярко в чужом тоне голоса — Флетчер еле заметно вжалась в плечи, с напряжением ожидая последующих слов мужчины, — то ты можешь посмотреть на меня.       Вердикт его раздумий казался нереальным и в то же время ожидаемым для Беллы, но она всё ещё была удивлена решением мужчины раскрыть свою настоящую личность. Решив не медлить, зная из ранних встреч с Королём, что его подобное раздражает, монахиня наконец позволила себе повернуться пока что одним лицом в сторону знакомого.       Замерла. Ошарашенно осмотрела его, цветом вечнозелёного леса посвящая каждому элементу внешности Короля особое внимание. Приходит резкое и больное осознание происходящего. Юная дева не была глупой, была посвящена вполне хорошо в дела Мультивселенские, — уже ранее приходилось встретиться с подобными личностями, — поэтому прекрасно знала, кто именно являлся к ней всё это время.       Тот, кто был осквернён. Тот, которого Боги обошли стороной, позволяя страданиям и боли гниением охватить изнутри. Тот, что вселил страх в население многих Альтернативных Вселенных. И именно тот, которого и вправду стоило бы называть Королём. Королём ночи и личных кошмаров каждого.       Белоснежный полумесяц улыбки растянулся на лице существа, что было покрыто жидкостью эбонитового цвета. Негативом.       — Страшно?       Глумился над ней. Выжидал дальнейших слов монахини, наблюдая за чужой реакцией одновременно с этим вычитывая каждую эмоцию девичью. Не позволял скрыть от него ни единой вещи, таким образом прижимая Изабеллу к эмоциональной стене, закрыв от любого пути побега.       И послушница тогда точно понимала, что выхода и вправду нет.       — Да, — Белла призналась честно, зная, что Найтмер никогда бы не одобрил враньё, сразу бы понял, что да как на самом деле, поэтому скрывать свой страх было бесполезно. В любом случае, Всадник Негатива уже изначально узнал о всех чувствах монахини за несколько секунд, — даже не знаю, что сказать..       — Тебе, должно быть, очень лестно, — мужчина заметил ещё более удивлённый взгляд девичьих глаз — смеётся своим громким басом, вызывая ассоциацию только с оглушительными раскатами грома, что так пугали Изабеллу, — сам Король тобой заинтересовался, красавица. Что же будем с этим делать, м?       Флетчер-Вейн не знала.       Тогда она не смогла выдавить с себя ни одного слова — монстр остался без ответа.       После того дня встречи с Найтмером стали ещё более напряжёнными. И второй это видел. Кажется, ему приносит удовольствие тот факт, что Изабелла начала его побаиваться, по понятным причинам — негатив всегда так влияет на Кошмара и тот даже не скрывал этого, полумесяцем белоснежных зубов показывая свою усладу исходя из данной ситуации. Но одновременно с этим произошедшее оскорбляет мужчину, но он гордо не показывал это, понимая, что другого ожидать и не стоило да и жаловаться особо не на что. По крайней мере, он старался делать вид, что его всё устраивает, но по инородным векторам за спиной скелета Белла более менее понимала то, что чувствует он в данный промежуток времени всегда. Если встанут дыбом, заостряясь на самых концах, то это значит, что Всадник Негатива напряжён или очень зол. Если же существо чем-то недовольно — щупальца закручиваются в спираль, расправляясь изредка обратно, резонируя с недовольным взором полуночно-синего глаза, который всегда смотрел сквозь монахиню, пронизывая, словно острой иглой, принося дискомфорт.       Но изредка столь странное продолжение тела Короля делало весьма удивительные вещи, которые ставили Флетчер-Вейн в краткий ступор.       — Не смотри на меня так, — тогда Найтмер бурчал, излучая всем своим видом одно недовольство. По крайней мере, делал вид, ведь его вектора вели себя совсем иначе для того, кто был сейчас раздражён, — я говорил, что не могу их иногда контролировать.       — Я думала, что ты не в серьёз говорил об этом, — монахиня ошарашенно смотрела на одну из чёрных, смольных лоз, которая стремительно обвивала предплечье девушки. Ощущения были странными, но нельзя сказать, что неприятными. Невольно Кошмар оставлял капли негатива на рукавах робы юной девы. Сразу же думает о том, что ей может стать из-за этого неприятно, но, что удивительно, Изабелла молчала, малахитом очей наблюдая за дальнейшими действиями щупальца.       — Я похож на клоуна?       — Самую малость, — хмыкнула беззлобно девушка, вызывая своей остротой ответную усмешку со стороны Найтмера. Со временем всего их знакомства Белла постепенно отмирала от вечного страха из-за присутствующего мужчины, даже могла позволить себе время от времени ответить колкостью на колкость Кошмара, уже точно зная, что тот будет совсем не против. Скорее, наоборот — только рад этому, продолжая скрывать данный факт за напускной строгостью, — это мило.       — Что? — мужчина явно был удивлён тем, что выдала его подруга, замечая, как та сама стушевалась под чужим пристальным взглядом.       — Ну, — Флетчер-Вейн протянула немного обескураженно гласную букву, опустив глаза к вектору вороньего крыла, что чуть сильнее сжал девичью руку. Ощутив небольшой прилив храбрости, Белла позволила себе пальцами огладить Найтмера, проведя по щупальцу медленно вдоль. На руке собираются несколько капель инородного вещества, которые на ощупь чем-то схожи с тёплым мёдом. Скулы монстра вмиг загорелись аквамарином, заставляя монахиню неосознанно засмотреться на мужское выражение лица. Касания юной девы были до неприличия сладостными, прямо как и её эмоции, которые так сильно привлекли Короля, — твои.. Щупальца. Они приятные на ощупь, мягкие очень.       Смущённый данным признанием со стороны Изабеллы Найтмер медленно заставил самого себя убрать вектор с её руки; слегка разочарованно девушка провела в последний раз рукой по нему, ощущение которого осталось в конце концов негативом на ладони монахини. Непривычное чувство пустоты на собственном предплечье отдаёт лёгкой и необычной частицей грусти в душе Флетчер, чувства которой мгновенно прочитал Кошмар, выдавливая из себя подобие своей фирменной усмешки.       Не торопясь, мужчина встал ещё ближе к ученице монастыря, возвышаясь над ней. Неловкость голубого оттенка на лице скелета пропала так, словно её и не было вовсе — такая резкая перемена настроения заставила юную деву напрячься и сделать маленький шажок назад. Данная реакция не осталась без внимания Всадника Негатива.       — Приятные на ощупь, говоришь?       Флетчер-Вейн еле слышимо сглотнула вязкий комок слюны, что встал поперёк горла. Такая близость с негативным существом была столь же непривычна, как и разговор, к которому они пришли. И одновременно с этим достаточно смущающим, по крайней мере теперь точно для Беллы, щёки и уши которой заливались красным цветом.       Липкое чувство чужих векторов на теле вызвало более бурную реакцию — монахиня опускает взор малахитовых очей вниз в попытке скрыть своё замешательство, что сопровождалось красными щеками и поблестевшими глазами. Кошмар, не наблюдая воочию за реакцией послушницы, — в любом случае читает весь спектр её нынешних эмоций, — позволил эбонитовым лозам подхватить юную деву за талию, подтягивая к себе. Хотя, казалось бы, куда ещё ближе?       Мужское дыхание возле самого лица вызывает на коже фриссон, невольно отшатнулась к стене, что стояла позади неё, закрывая все пути отступления. Прямо как тогда, в их самую первую встречу. Скелет теперь представал перед монахиней самым настоящим хищником — ничего хорошего, правда, его ухмылка не обещала. В его единственном глазу цвета индиго зажёгся огонёк, который обжёг холодом девичье тело, заставляя её поёжиться ещё сильнее. Страх.       Но всё закончилось так же быстро и неожиданно, как и началось. Что удивительно, ведь Всадник Негатива больше даже ничего не сказал, хотя, Изабелла уверена, хотел бы. Съязвить, охладить монахиню своими словами, словно облить из ведра ледяной воды. Но промолчал. Ушёл, даже не удосужившись взглянуть на юную деву, превращаясь в неосознанную жижу. Флетчер-Вейн знала, что таким образом Найтмер перемещался по другим Альтернативным Вселенным, но всё равно было занятно наблюдать каждый раз за этим процессом. Неосознанно монахиня продолжала сверлить чёрную лужу на бетонном полу места мольбы. Резкие перемены в настроении Короля наводили Беллу на различного рода мысли, что совсем не радовали девушку.       Что бы сказала Великая Мать, если бы узнала о чём именно тогда думала Флетчер-Вейн?       Пунцовые щёки горели огнём.       Сирень всё ещё продолжает цвести. Лучи солнца освещают здание изнутри, раскрашивая в вечерние цвета бетонные стены. Сегодня исполнился почти месяц, как Король Кошмаров перестал посещать монахиню после того злосчастного дня. Кто знает, что бы мужчина тогда сделал с ней — может, задушил своими угольными лозами, оставляя безжизненное тело юной девы посреди места мольбы, или же..       Последующие думы не оставляют уши Изабеллы без внимания красных цветов — о таком думать посреди храма было самым настоящим грехом. Кажется, стоит перестать читать романы, которые изредка приносил Найтмер специально для неё.       Проходит минута. Десять. Двадцать. Вскоре Белла перестаёт осознавать счёт времени, что протекал сквозь неё — негативные восспоминания о своей семье захлестнули разум полностью. В таком состоянии молитва казалась более злобной, пусть Флетчер и пыталась сдержать изо всех сил хладнокровие. Смирение было точно смертным приговором. Приговором для Изабеллы.       — Да будет благословлена вся красота.       Тишина.       Лишь чужое дыхание возле самого уха говорит о том, что монахиня не одна.       — Скучала по мне?       В этот раз Флетчер-Вейн даже не шелохнулась, пусть, она точно уверена, Найтмер всё равно ощутил её страх. Но в этот раз он был не таким, как в прошлые разы — благородным, словно девушка уже была готова ко всем грядущим действиям со стороны монстра. Знает, что вряд-ли сегодня выйдет сухой из воды. Знает, что сама неосознанно позвала мужчину собственным негативом. Знает, что в любом случае он бы снова пришёл сюда. Не бросил бы просто так свою новую знакомую.       Послушница краем глаза замечает, как скелет обходит её и становится прямо под боком, так же окатывает холодным взглядом, но подмечает, что та почти не шевелится. Продолжает стоять на коленях, как в их первую встречу, с приложенными руками в замке к девичьим устам. Мужское внимание не льстило, скорее наоборот — смущало. Память о их последней встрече прибавляла ещё большей неловкости, в особенности мысли монахини после действий монстра.       Убегать не хотелось. Появлялось лишь острое желание наконец-таки встретиться со своей истинной судьбой лицом к лицу. Может, это именно то, что предначертано Флетчер-Вейн? Или, может, и вовсе самим Создателем Всевышним? Великой Матерью?       — Твоя душа потеряна, — не получив ответа на свой вопрос, (Белла уверена, что он был риторическим и мужчина сам прекрасно знал, о чём думала в данный момент монахиня) Найтмер начинает свой небольшой монолог. Вальяжно укладывает свою костлявую ладонь на девичье плечо, медленно проводя фаллангами пальцев по её униформе. Ткань была приятной на ощупь, отдавая лёгким запахом Флетчер-Вейн. Лаванда, — зависть, негодование, печаль, отчаяние, ярость.. И страх. Не побоюсь предположить, что ты снова думаешь о своей родне. Верно ведь, красавица?       — Какой ты проницательный, — Изабелла саркастично вскидывает брови, доверяясь своим ощущениям. Чувствует, как Всадник Негатива ведёт рукой к её лицу, плавно обводя линию челюсти.       — Занимательно.       Девушка даже не пыталась скрыть факт своей злости. В любом случае не получилось бы. Она лишь сводит свои густые брови к переносице, визуально выдавая недовольство. Глубокое чувство одиночества и предательства, словно самый родной человек воткнул острый кинжал в спину. Впрочем, так и случилось. Но были ли они после всего произошедшего родными? Можно ли их считать теперь семьёй?       Кошмар улыбается шире, только вот его радость не предвещала ничего хорошего. Белизна чужих зубов подкидывала в подсознание Флетчер новые картины будущих исходов их сегодняшней встречи. Страх, ушедший на второй план, вновь воспользовался состоянием юной девы и вернул своё главенство. Скелет, чувствуя резкие перемены на эмоциональном фоне Беллы, перстом поворачивает её голову в свою сторону, заставляя два малахита посмотреть в его единственный полуночно-синий глаз.       Послушница не сопротивлялась. Позволяла мужским рукам прикасаться к себе, пусть старшие Сёстры вечно твердили о том, что тело монахинь должно быть неприкасаемым до самого замужества. Мол, грех это.       — Не можешь отпустить, — не спрашивает, а констатирует факт, — знаешь, что не нужна им. Являешься сплошным разочарованием для их знатного рода. Чёрным пятном, — Король Кошмаров всегда знает, за какие ниточки стоит потянуть, чтобы вызвать самые потаённые чувства любого человека или же монстра — кукловод, как один из его неоднозначных товарищей, искуссный, знающий своё дело. Изабелла молчит, — брошенная на попечение старых монахов, отдана в надежде на удачное замужество.. Завидующуя, что не находишься на месте своей старшей сестры. Она очаровательная девушка, которую стоит ещё поискать. Умна, талантлива.. В общем, лучше, чем ты, не так ли?       Больно. И физически тоже.       Костлявые пальцы своей черной остротой сдавливают невинную кожу, оставляя небольшие царапины на подбородке и щеках Беллы.       — Агата. Даже одно её имя растекается сладостью на моём языке, настолько чудесно звучит, — провоцирует. Хочет почувствовать ставшие родными негативные эмоции младшей Флетчер-Вейн. Вкусные, отдающие кислинкой, что не была навязчивой или же приторной. Ассоциирующиеся с дорогим алкоголем, которым Найтмер любил себя баловать по вечерам в своём огромном замке. В своём логове.       Ведь, всё-таки, сладкое Кошмар никогда особо и не любил.       Вот, ещё чуть-чуть и Белла точно позволит дать волю своим эмоциям — заплачет, не дай Боже. Юная дева поджимает покрасневшие губы в стремлении сдержать уходящее от неё спокойствие.       Утробный хохот на грани сардонического смеха разносится возле левого уха монахини. Найтмер наклонился к её лицу ближе, словно хотел как можно тщательнее рассмотреть животрепещущую гримасу девушки. Кровь стынет в жилах от очередной близости с монстром — Флетчер-Вейн напрягает челюсти, сжимая свои зубы чуть ли не до громкого скрежета. Ещё немного и вместе со слезами послушницу хватит мандраж. Не хотелось выглядеть слабой перед Королём Ужасов, но Изабелла прекрасно понимает, что давным-давно уже успела создать такое впечатление о себе в его глазах.       Девушка молчала до тех пор, пока Кошмар сам не продолжит свою мысль. Не хотелось его перебивать от слова совсем.       — Знаешь, — тон чужого голоса становится тише — мёд, бархат; он кажется до непривычного нежным и мелодичным, наигранным, точно сам Змей Искуситель подстрекает Еву на столь упоительное грехопадение, — я могу помочь. Помочь уйти отсюда. Или же отомстить, — скелет говорит так, как будто уже имел дело с подобными вещами множество раз, и, Белла уверена, он и вправду знает, о чём говорит. Уверенный в том, о чём твердит, Всадник Негатива доводит мысль до конца, — всё на твоё собственное усмотрение. Только вот не пойми меня неправильно, но, как говорится, нечто за нечто. Я обычно просто так никому не помогаю.       Подмывало убежать. Театрально-невинный взгляд эбонитового существа не вселял в Флетчер-Вейн никакого спокойствия.       — Чего ты хочешь? — вопрос звучит глухо, послушница чуть ли не мычит его, не решаясь повышать тон своего голоса.       Найтмер пропускает злобный смешок.       — Чтобы ты провела ночь со мной.       Малахитовое отчаяние вызывает удовлетворение, которым упивается Король Кошмаров. В первый раз, когда мужчина только начинал задумываться о подобных мыслях на счёт монахини, его одолевали противоречивые чувства: от желания вкусить невинность тела юной девы до здравого смысла. Давным давно, когда монстр был ещё совсем неопытен, возможно, он бы без раздумий позволил чарам красоты девушки охомутать себя. Но сейчас изловчившийся со временем Кошмар понимал, что им могли бы таким образом легко воспользоваться. Втереться в доверие, как ужасающие фантомы прошлого, воткнуть нож в хребтовые позвонки.       Тем не менее, жажда одержала победу. Былые раздумья канули в небытие и некогда серьёзный и хладнокровный Властитель Ужаса предстал перед Изабеллой похотливым юнцом, что так хотел забрать её себе без остатка. Обхватить предплечьями и никуда не отпускать, скрещивая ладони в крепкий замок, под который бы точно посадил и саму монахиню.       Девичьи эмоции стали заключительной каплей, что отравила спокойный океан душевного равновесия Негатива.       — Так что скажешь, красавица? Примешь условия этой сделки? — выжидает вкрадчивым лисом, рассекая негативную субстанцию черепа белоснежностью зубов в довольном оскале. Знает, что не откажет. Не посмеет отказать.       Кровь приливает к щекам послушницы. То, о чём она бредила после того дня, кажется, начинает сбываться, причём не при самых лучших обстоятельствах. Ожидание Короля невольно заставляло Изабеллу мыслить шустрее — кажется, он не из тех, кто любит давать много времени на важные рассуждения.       Хочет ли Флетчер-Вейн отомстить родителям? Собственной сестре? Если бы у девушки было больше времени на раздумья, то, скорее всего, она бы поняла, что на самом деле не хочет причинять им зло. Да, они принесли достаточно боли, отослали в самое неблагоприятное для дочери место, зная, что та мечтала совсем о другом. Хотела иной судьбы для себя.       Они сломали жизнь монахини, но хочет ли сама она сломать их в ответ? Определённо, нет.       Но предложение сбежать прозвучало как никогда искушающе и удовлетворительно и более нужным для Беллы, чем возможность рассчитаться с родственниками. Только вот.. Юной деве претила мысль о том, что именно ей придётся сделать ради свободы, за которую она готова была бороться ранее.       Мысли путались между собой в сложно завязанном узле, спрятав для отчаявшейся иные возможные исходы. Убежать из храма хотелось до острой точечной боли по всему телу, настолько сильно изголодавшаяся по свободе Изабелла хотела снова вкусить столь прекрасный вкус бесконечного простора, быть независимой.       Ответ на вопрос вылетает из её уст раньше, чем хотелось бы:       — Я согласна.       Руки на талии вмиг смыкаются, прижимая к мужскому телу ближе. Изабелла упирается спиной в крепкие рёбра, поясницей ощущая постепенно нарастающее возбуждение. Девушка негромко сглатывает, понимая, что подписала контракт чуть ли не с самим Дьяволом по собственной воле. (А, может, в глубине своей души она и вправду этого желала?)       Казалось бы, несколько недель назад они сидели в самом тёмном углу места мольбы и всего-навсего обсуждали сборники стихотворений и поэзий одного из своих самых любимых писателей; Флетчер-Вейн, через все свои противоречивые эмоции, могла даже изредка угостить своего частого гостя тем, что сама любила готовить. А теперь.. Остаётся лишь думать о том, как в дальнейшем будут развиваться эти странные отношения между некогда обычными собеседниками с общими интересами и чертами в характерах.       Монахиня может только представлять, что будет дальше.       — В таком случае, — удовлетворённый ответом Кошмар шепчет горячо на девичье ушко, не желая отпускать послушницу из своих рук, — наблюдай за временем. Я приду ровно в три часа.       Но, тем не менее, отпустить всё равно приходится — через какое-то время Найтмер всё таки удосужился отстраниться от Изабеллы, позволяя ей заново вдохнуть полной грудью как можно больше воздуха. Мужчина видит, как та чуть ли не задыхается из-за местной душноты, но решает не уделять этому особого внимания. Усмехается, закидывает на своё плечо ранее снятую толстовку и позволяет себе одним взглядом пробежаться по сжатому тельцу. Всадник Негатива душит в себе клокочущее чувство. Не был бы он азартным существом, то точно не стал давать Белле отсрочку к их ближайшему времяпровождению.       Пора. И так сильно задержался. Монстр в последний раз обводит тёмной синевой каменные стены перед тем, как попрощаться с юной девой:       — Доброй ночи.       Тишина пожирает храм вместе с Флетчер-Вейн, что казалась маленькой пылью по сравнению с величеством древнего здания.       Старшая из Сестёр всегда говорила, что Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать. Бесовское это свойство. Гордый становится уже сродни бесу. Именно таким образом они внушают ученицам тот факт, что не стоит перечить тому, кто, мол, знает лучше, чем они все здесь вместе взятые. Не стоит и самим связываться с тщеславными людьми, нужно осторожнее относиться к величественным личностям.       Возможно, когда-то, услышь это Белла вновь, она бы никогда не послушалась данного совета, но теперь.. Теперь кажется, что Сестра была права — это описание подходит как нельзя кстати именно Королю Кошмаров. Может, не стояло вовсе заводить эту неоднозначную дружбу с ним? Нужно было пересечь это всё на корню ещё тогда, когда они только-только встретились? Но что тогда могла сделать юная дева, что не способна сдержать специфический интерес к негативному существу?       Его слова, поведение, движения тела и мимика — всё это было очень любопытно для монахини. Что удивительно, не только одна Флетчер была заинтересована своим собеседником, ведь это оказалось взаимным чувством у неё со скелетом. Но чем же такая нудная и неяркая девушка могла увлечь Короля?       Настенные часы показывают ровно три часа ночи. Из-за данной установки во времени Белле становится ещё более не по себе, если думать о рассказах местных монахов. Не хочется признавать, что, как оказалось, они все были правы, а Изабелла единственная, кто оказалась глупой ученицей.       Окно Флетчер-Вейн решила открыть до утра, проветривая свою комнату ночной прохладой с улицы. В воздухе витал аромат сирени и лаванды. А ещё, кажется, зелёных яблок — из-за приятного запаха юная дева наконец позволяет уголкам своих губ растянуться в небольшой улыбке. Свежее постельное бельё, чистая пижама, бодрящий покров.. Всё это придавало какой-никакой уверенности в собственном решении. Ожидание Кошмара теперь не было таким напрягающим; Изабелле повезло с тем, что комнату она ни с кем не делила, в отличии от других учениц монастыря. Как ей когда-то сказали, то это из-за того, что её соседка уже не нуждалась в наставлениях монахов. Судя по всему, успела выйти удачно замуж.       Помимо негромкого пения соловушки теперь до слуха монахини доходил каркающий смех ворона, становившийся свидетелем падения невинной души.       По какой-то причине теперь некогда спокойное состояние сменяется подрагиванием от переизбытка чувств — она понимает, что вряд-ли от позитивных. Вестник неудачи, чёрная птица, предсказал скорый приход Покровителя Кошмаров. Он, словно всегда был здесь, колючим холодом взора осматривает с ног до головы послушницу храма. Цепляется за каждую часть нагой кожи, что не была прикрыта шёлковой тканью пижамной одежды юной девы. Точно под гипнозом, — мужчина даже не прикрывается своей излюбленной насмешливостью, — скелет подходит ближе к Флетчер-Вейн. Останавливается возле неё, зрачком наблюдая за каждым её действием сверху вниз. Ждёт чего-то? А ожидала чего-либо сама Изабелла?       Монахиня едва сдерживает внутреннюю истерику, которая разрастается в геометрической прогрессии и готова пустить метастазы в голову.       Никаких разговоров не происходит, как на то тайно надеялась Изабелла. Слушать то, как Кошмар о чём-то говорит кажется намного лучшей идеей, нежели проводить эту ночь в напряжённом молчании. Тем более, если учитывать тот факт, что это самая первая ночь Флетчер с мужчиной. Было боязно. Даже очень.       Всадник Негатива садится на матрас, по-хозяйски, и на грани своего железного терпения снимает с себя толстовку, что предательски застревает на его запастье, цепляясь за часы. Мужчина лишь кидает секундный взгляд на украшение, небрежно отстёгивает и бросает на пол. Ему кажется, что внутри него целая пустыня, а девушка, что находилась прямо перед ним, являлась родником с наичистейшей водой. Нельзя ею напиться — настолько сильно она была свежая, живая, хрустальная. Найтмер буквально сохнет по монахине, пока его грудную клетку обжигает изнутри, заставляет чуть ли не задыхаться и мучиться от жажды желания.       Эмоции в очередной раз становятся толчком. Скелет клонится к Изабелле ближе, щекой к щеке, дабы наконец прошептать на ушко:       — Твоя первая ночь. Верно ведь, красавица?       Монахиня молчит. До этого момента она точно могла уверенно сказать, что это существо из сплошного негатива не заинтересует в этом плане, что уж говорить о возбуждении. Но сейчас, кажется, девушка уже не настолько была уверена в этом. Флетчер еле сдерживалась от слёз — неопределённость в своих чувствах и ощущениях выводила из себя. Излюбленное хладнокровие рядом с этим скелетом пропадает, словно Изабелла никогда и не могла им похвастаться.       Монстр опускается ниже — касается обнажённой ноги, с особым блаженством оглаживая изгибы колена, пока второй ладонью поглаживает девичье бедро. Белла была для Найтмера, как оазис для путника из дальних краёв, хочет утонуть в ней, выпить до дна, ни с кем не делиться этой находкой. Медленно задирает шёлковую майку до самой груди, он приголубивает живот послушницы, рисует фалангами незамысловатые завитки, слегка массажирует нежную кожу на боках и трётся носовым отверствием о её шею. Точно блудливый кот, что выпрашивает ласки или лакомства.       Услышав, как Флетчер-Вейн резко вздыхает из-за этих прикосновений, Кошмар становится то ли более напористым, то ли наглым: ловкие пальцы мужчины расстёгивают шорты монахини и медленно стягивает их с ног. Он не забывает покрывать незамысловатыми поцелуями ключицы и плечи Изабеллы, уделяя особое внимание небольшой венке на её шее, что пульсирует в такт её сердцебиению. Возбуждение начинает накапливаться синей магией, что натягивает собой ткань бермуд, а в голове настолько мутно, будто он выпил несколько бутылок "Everclear" в одного.       Неопытная в данном деле Белла не могла найти себе места, подрагивая в руках скелета. Дыхание становится прерывистым и быстрым, щёки краснеют — она как будто пробежала целый марафон перед тем, как предстать перед Королём Кошмаров. Второй это замечает. Наконец улыбается, рассекая череп чуть ли не сияющей в темноте улыбкой. Замечает, как взор малахитовых очей устремлён в одну точку, что кажется ещё более забавным, когда, пойманная с рассматриванием паховой области мужчины, Флетчер-Вейн отворачивает голову к стене. Не решается взглянуть теперь в лицо Найтмера, дико смущаясь того, что сейчас происходило.       — Хочешь посмотреть? — Кошмар вскидывает надбровную дугу, с интересом ожидая чужого ответа. Было удивительно наблюдать за тем, как реагирует невинная душа, пусть Белла и не являлась первой таковой у скелета. Он замечает, как страх вместе со смущением и любопытством смешиваются в потрясающий деликатес, который Король с удовольствием смакует полностью, невольно облизывая неоновым кончиком языка зубы. Хотелось большего, даже если потребуется выпить всю девушку без остатка.       — Да, — девушке и вправду стыдно об этом говорить, поэтому еле как на грани своих возможностей выдавливает лишь одно единственное слово, что стало незримым зелёным светом для Всадника Негатива. Послушница знает, даже скорее всем своим нутром чувствует, как сильно забавляет его — от этого становится лишь ещё более неловко.       — Что ж, — Найтмер чуть ли не мурчит от удовольствия, — как пожелаешь, моя дорогая.       Изабелла поджимает под себя колени, слегка раздвигая их в стороны, после чего складывает ладони на ноги, в смущённом ожидании наблюдая за безмолвной игрой мужчины. А игра и вправду была занимательна, — по крайней мере, точно для Кошмара, — раз уж монстр так широко улыбается, так радостно кидает искорки азарта в девушку, словно пытаясь поделиться ими с ней. Кажется, каким-то образом это и вправду действует. Монахиня с каждой секундой чувствует себя не настолько напряжённо, как ранее, пусть она и не может сказать, что страх пропал полностью. Или это вновь очередное влияние его нечеловеческих способностей? Как понять, где её истинные чувства, а где — Найтмер?       Ухмылка казалась уж слишком наглой, с насмешкой. Скелет медленно, точно дразнясь, стягивает с себя шорты из тёмной ткани (или они тоже были покрыты эбонитовым веществом?) и вместе с ними и бельё, с хитринкой в полуночно-синем покрове поглядывая на выражение лица знакомой. А это зрелище и вправду стоит того, чтобы взглянуть.       Юная дева сначала теряется. Она и так не знает, что сказать, а в эту секунду и вовсе потеряла полностью дар речи и, кажется, здраво мыслить.       — Нравится? М? — Король тянет не менее насмешливо, — Можешь не отвечать. Вижу, что очень даже нравится.       Мужчина демонстрирует красивый ровный рельеф члена с заметно выступающими венками. Он чуть ли не светится тем же цветом, что и единственный глаз негативного существа — Белла прикрывает веки, невольно думая про себя, что достоинство Кошмара кажется слишком.. Привлекательным. Девушка корит себя за подобные мысли, но ничего поделать с ними, к сожалению, не может. Да, ей нравится, определённо нравится.       Большой, красивый, необыкновенный. Всеми этими словами можно описать не только одну часть тела Найтмера, но и его самого. О том, чем сейчас занята монахиня, она могла лишь стыдливо вычитывать в книжных романах, еле как скрывая свои налитые пунцовым цветом щёки от надоедливых учениц монастыря.       "Господь, Великая Мать, простите меня за то, что сейчас делаю" — но она знает, что вряд-ли простят, из-за чего становится невозможно страшно. А что, если их услышат? Узнают о том, к чему опустилась Флетчер-Вейн? Позор. Не только ей, но и целому роду аристократов.       — Как же вкусно, Боже-Боже, — Всадник Негатива с радостью наживается тем, что сейчас чувствует бедная послушница, пользуется столь прекрасной возможностью — монстр сдвигает крайнюю плоть к основанию, полностью обнажая головку. Зрелище кажется незабываемым и Белла думает, что каждый раз будет вспоминать об этой ночи, желая увидеть это снова и снова,— тебе должно быть стыдно за то, что ты сейчас сделаешь, красавица.       В такт своим словам Кошмар проводит по своему органу ладонью, красиво и умело, делая это явно не в первый раз, рассматривает девушку развратным взглядом, чем ещё больше смущает. Изабелла знает, что, скорее всего, у себя в голове он уже давным давно раздел её и сделал то, о чём думает во всех позах, на всех поверхностях в этой комнате, но чего-то покорно выжидает, лаская самого себя. Мужчина облизывает зубы, двигая тазом в такт движениям. В какое-то мгновенье монахине кажется, что перед ней находится само воплощение похоти. Он — сам Дьявол. Искусситель. Разврат в обличии негатива. Если захочет, отымеет одним лишь взглядом или собственной аурой поставит на колени, заставляя вместе с этим ластиться, как течную кошку. Флетчер уверена, что его энергия так действует на женщин и даже на мужчин, заставляя первых просто расстилаться перед ним, позволяя вкусить полностью и без остатка. А ведь Кошмар именно так и сделает.       Вот только Белла не была готова расстилаться. По крайней мере, девушка себя так успокаивала — это всё просто нежелательные обстоятельства, ведь так? Это всё лишь ради собственной цели. Это всё ради желанной свободы.       — Знаешь, что будет, если кто-то узнает? — а Найтмер всё продолжал твердить о своём, тянуть за нужные ниточки, управляя чужим сознанием. Ему это ничего не стоит, — Как же так.. Прилежная девочка и занимается такими грешными вещами. Каков срам и бесчестье. Как же ты так можешь?       Он тяжело дышит, рвано, загнанно, выдыхая с негромким стоном. Пожирает одним взором. Мужская надменность растекается в воздухе, поглощая пылающий разум юной девы. Ему нравится то, как Флетчер смотрит на весь процесс, задыхаясь то ли в смущении, то ли возбуждении. А ведь Кошмар толком даже ничего и не сделал; улыбка становится чуть шире.       Опять пытается уловить взор малахитовых очей, которым монахиня мажет по мужскому паху, сжимает член с новой силой, практически полностью растворяясь в процессе. Наклоняет голову к ключицам девушки, громко дышит, но продолжает смотреть на неё исподлобья, желая вывести на большее откровение. Всадник Негатива демонстрирует всю длину, дёргает рукой резко, проявляя всё внутреннее желание.       Изабелла же не решается даже ладони поднять — боится лишний раз прикоснуться к монстру.       — Я же вижу, как ты хочешь, — он точно читает мысли, — можешь коснуться меня. Я не кусаюсь. Пока что.       Соблазнитель чёртов.       Бередит. Дразнится снова. Из-за этого Белла невольно сжимает сильнее челюсти, опасаясь того, к какой глубокой пропасти ведёт её эбонитовое существо.       Уже не выдерживая, Найтмер одним из своих векторов сжимает хрупкое запястье, притягивая таким образом монахиню ближе. Дышать становится ещё более тяжко, ведь теперь приходится один воздух делить на двоих. Мужчина облизывает ладонь юной девы, смачно сдабривая её своей слюной, обильно смачивает каждую фалангу гладким языком.       О, Великие Создатели, если Вы являетесь свидетелем всего этого, то, прошу, не вините бедную девушку за происходящее, ведь она сама не может понять, что творит. Точно в гипнозе невидимых феромонов, что источал монстр рядом, — иначе своё поведение она не может обосновать, — Флетчер-Вейн послушно опускает руку на головку органа, большим пальцем надавливая на неё, чем вызывает утробное мычание со стороны Кошмара. Хотелось бы продержаться дольше, только вот, незадача, но монстр кончает раньше, чем предполагал, заливая обильным количеством спермы белое покрывало и колени послушницы.       На её руке так же остаётся несколько капель мужского семени. Белла была в замешательстве — она дотрагивается чистой ладонью к своему лицу, чувствуя прохладой своих пальцев то, как сильно горят её щёки сейчас.       — Ни стыда, ни совести, — шепчет с придыханием Найтмер, не доброй радостью одаривая сидящую напротив деву, — настолько сильно нравится, что не можешь даже собственные эмоции сдержать. Бедняжка, — с каждым новым словом Негатив клонится ещё ближе к любовнице, накрывая чужое тельце своим, — всё ещё боишься, но не останавливаешь. Готова продать себя за свободу? Так сильно хочешь уйти отсюда, или, может, что-то ещё?       Молчание в ответ. Впрочем, мужчина в словах особо и не нуждается.       Он целует сначала без напора, но по мере того, как сбивается дыхание Изабеллы, как она пальцами невольно сжимает его запястья, оставляя капли семени на эбоните костей. Самообладание Всадника Негатива стирается, осыпается жалкой крошкой под лавиной его вожделения; скелет позволяет себе углубить поцелуй. Изучает её рот, переплетает языки и позволяет капелькам слюны стекать по подбородку, оставляя после себя небольшой след. Мужчина даёт понять, что хочет большего.       Девушка показывает, что она не очень-то сильно и против этого.       На все ласки монахиня отвечает постепенно, жмётся в подступающем доверии и сама касается рукой шейных позвонков скелета. Его горячее дыхание на её лице становится неожиданным дополнением к внезапно взыгравшей и распростронившейся по всему организму в венах неге. Поцелуй был мокрым: Найтмер мажет кончиком языка по девичьим зубам, слышит как в очередной раз сбивается дыхание послушницы. Он одобрительно мычит на неопытные ответные ласки с её стороны, поглаживает поясницу и ныряет проворными пальцами под майку. Сжимает, второй рукой прижимает к себе как можно ближе, толкаясь своим телом в чужое.       У Всадника Негатива всё ещё стоит — реакция на действия Флетчер-Вейн, что действует мощным катализатором. Монстр чуть ли не дрожит от удовольствия, у него от трепета Беллы срывает тормоза. Автомобиль контроля вылетает на встречную полосу, и, наплевав на окружение, несётся вперёд. Такая послушная, желанная. Не только берёт, но и уже учится отдавать взамен.       У Изабеллы ноги становятся ватными от томного шёпота на ухо, укладывает аккуратно ладони на мужские плечи. В мгновенье ока юная дева оказывается лежачей на прохладном матрасе своей кровати — над ней нависает изрядно изведённый монстр эбонитового цвета, заглядывая в красное лицо монахини.       Девушке слегка неуютно от лёгкого холодка между ног из-за влаги, но Найтмер свести ноги не даёт, смотрит внимательным взором, сводит этим буквально с ума.       Было не по себе. Ладони на костях монстра сжимаются сильнее, выдавая таким образом беспокойство Флетчер. Но Кошмар не был зациклен на этом, наслаждаясь любой негативной ноткой на эмоциональном фоне девушки.       Король накрывает ладонью лобок послушницы, прижимает и двигает им вверх и вниз по направлению к животу, будто создавая мягкое давление на клитор и кожу вокруг него. Существо надавливает с разной силой, двигает рукой с разнообразной скоростью, ориентируясь на дыхание Изабеллы и на то, каким образом она реагирует на движения монстра. Стонет еле слышимо, прикусывает нижнюю губу до яркого покраснения, стараясь не звучать слишком громко. Страх стать замеченной за непристойным делом для монастыря всё ещё присутствовал, сжимая грудную клетку Флетчер-Вейн в сильные тиски, выбивая чуть ли не весь воздух из лёгких, как это делает прямо сейчас её неоднозначный любовник.       Негатив обводит по кругу чувствительное место, пальцем надавливает и будто слегка поддевает набухший бугорок, от чего юная дева вздрагивает всем телом, едва не подпрыгивает на кровати с откровенным, но тихим стоном. Найтмер проделывает это снова, с еле скрываемым любопытством рассматривая чужое личико.       — Занимательно.. Думаю, ты готова.       Белла прикрывает глаза, тяжело вздыхает и покорно ожидает дальнейших решений со стороны мужчины. Громко вздыхает с тихим скулежом, практически в ту же секунду утыкается носом в шею скелета, обнимает за плечи. Всадник Негатива тяжело пыхтит, с придыханием выдаёт очередной стон, когда делает самый первый толчок в податливое тело, которое не так жадко принимает его, как хотелось бы. У парня футболка прилипает к его рёбрам, неприятно, но это меньшее, что сейчас могло волновать Короля. Гораздо интереснее смотреть на то, как танцуют на костре девичьего поражения его собственные дьяволы, празднуя победу над стальным самоконтролем Кошмара.       Монахиня мечется по кровати, чувствуя холодный воздух кожей каждый раз, когда подаётся навстречу резким толчкам мужчины, что остротой скользит по девичьему телу, пробуждает мурашки и совершенно дикие желания внутри самого себя.       Найтмеру кажется, что заниматься с послушницей было намного лучше, если бы та была в своей повседневной униформе. Представляет, как срывает с неё тёмную робу, сжимает мягкие полушария и языком ласкает возбуждённые бусины сосков — возбуждается от своих же фантазий ещё сильнее, из-за чего невольно ускоряется и набирает силу.       Входит особенно глубоко, так, что Флетчер-Вейн практически чувствует его головку у шейки матки, она чувствует отвратительный вкус крови на собственных губах, вызывая очередную улыбку у скелета. Зрелище было потрясающим и до ужаса удовлетворяющим.       Ей всё ещё было страшно.       — Какая же вкусная, — утробно рычит, наклонившись как можно ближе к лицу Изабеллы. Монстр упирается одной ладонью в подушку возле головы девушки, пока второй подхватывает её ногу под коленом, чуть ли не закидывает себе на плечо, — какая покорная.. Мой член приносит настолько сильное удовольствие для тебя, не так ли?       Даже сквозь шквал тихих стонов во время процесса Негатив умудряется поддевать небольшими издёвками Беллу, вызывает целую кучу бурных эмоций одним лишь своим басом — девушка, если быть откровенной, даже особо больше и не вникала в смысл сказанного монстром. Тонет в наслаждении, что было перемешано с небольшой болью данного соития. В глубине души радуется, понимая, что это один из самых благополучных исходов событий, пусть и пришлось пожертвовать собственной гордостью ради того, чтобы получить самое желанное. Свободу.       Послушница царапает чужие рёбра и лопатки, широкими царапинами помечает мужскую шею и пропадает в этой вакханалии безумства, когда Найтмер снова накрывает пальцами клитор. Он ласкает умело, двигается вместе с этим очень быстро и Изабелла в какой-то момент побаивается того, что дерево кровати под ними может треснуть.       — Изабелла, — смыкает руку на её горле, толкается более остервенело и шипит имя юной девы ей же в губы, — ты совершила грех, Изабелла. Тебе нравится это?       Вопрос риторический. Белла не в силах выдвать из себя ни единого слова.       — Как будешь жить с этой ношей?       Стоны на грани хрипа являются единственным ответом на вопрос Кошмара.       Найтмер доводит до пика и, пока Флетчер ловит ускользающую нить реальности, он выходит из девичьего тельца, что буквально обмякло в его руках. Проводит несколько раз по своему органу, после чего, запрокинув голову назад с утробным рыком, изливается на живот и грудь монахини. Но ей было уже всё равно.       Время ускользало от Изабеллы так же, как и Всадник Негатива, который был явно удовлетворён своим ночным времяпровождением. Лишь единственные слова донеслись до умиротворённой послушницы, что уже была готова погрузиться в сон:       — Я выполню свою часть сделки. Но не думай, что теперь так просто покинешь меня, красавица.