"Что такое любовь?"

«Что такое любовь?» Ильсор все чаще задается этим вопросом. Чтобы вырос цветок, нужно посадить в землю семя и ухаживать за ним. А любовь? Она тоже вырастает из чего-то или возникает просто так? Хватит ли искусственного белого света «Диавоны» для нее? Погруженным в анабиоз свет без надобности, но Ильсор никогда не отключает полностью питание ламп здесь, в той части где спят глубоким сном без сновидений самые высокопоставленные менвиты. Когда основные дела закончены, показания приборов сняты и высказаны в сто тысячный раз все надежды и опасения, Ильсор и сам, порой, приходит сюда, бесшумно ступая мягкими подошвами сапог по матово блестящему полу, замирает в полумраке коридора и смотрит. Кау-Рук ворчит, что на поддержание освещения тратится слишком много энергии, которую хорошо бы поберечь, но вождь арзаков знает, что негодует звездный штурман больше от недопонимания, а не из боязни разрядить аккумуляторы. Да и отключи они все лампы здесь, в этом царстве тишины и покоя, она бы все равно приходила, усаживалась на принесенный из столовой высокий табурет и смотрела, не отрываясь, на прозрачный купол капсулы, слегка туманный от мелкой водяной пыли, пытаясь разглядеть в редких вспышках ламп от работающих приборов черты того, кто будет спать еще долго, пока они не окажутся вблизи дорогой сердцу Рамерии. — Ну, и что мы будем делать? Ильсор, погруженный в свои мысли, не слышал, как подошел штурман, однако владение собой не подвело его и на этот раз. — А, мой полковник, — он мягко и приветливо, как умеют одни только арзаки, улыбнулся. И честно ответил: — Я не знаю. — Это просто абсурд какой-то, — штурман хмуро смотрел на фигурку в мешковатом комбинезоне, прижавшуюся лбом к гладкому боку капсулы для сна. — Как она вообще попала на корабль? Зачем? — Боюсь, это моя вина, полковник, — Ильсор виновато вздохнул. — Мои братья арзаки обнаружили ее практически сразу, однако, сообщили мне о неучтенном пассажире, когда уже сложно было что-то предпринять. — Скажите лучше: сами ее провели, — раздраженно бросил Кау-Рук, отворачиваясь от помощника генерала, пытающегося принять вид оскорбленной невинности. — Это самая дурацкая идея во всей вселенной, Ильсор. Я надеюсь, вы это понимаете? — менвит сложил руки на груди и задумался, опустив подбородок. — Он ведь даже не вспомнит ее, если все пойдет по задуманному плану. А если же нет, — он помолчал секунду, — как бы плохо ни было нам с вами, ей будет во много раз хуже. У этих землян ветер в голове! — Вы ошибаетесь, мой полковник, — Ильсор печально покачал головой. — Она все понимает. Разве она глупа? Вспомните, как хорошо она подсказала нам, в каком порядке пробуждать заснувших, указывала на нестыковки. — Она все понимает, — повторил он. — Тогда я совсем ничего не понимаю, — продолговатые глаза менвита расширились от абсурдности ситуации. — Было бы ради чего так рисковать. Я могу понять, когда речь идет о защите родины, чести, ну, семьи, в конце концов. Но он?! Как, вообще… За что вообще…? — Кау-Рук махнул рукой, не способный подобрать слов, и вопросительно уставился на Ильсора. Конечно. Кого же еще спрашивать, как не личного помощника. Уж он-то должен знать, за что можно полюбить Баан-Ну. Но Ильсор и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Генерал был типичным менвитом. Не лучше и не хуже прочих. Самовлюбленный, жадный до власти и богатства. Да, не дурак. Да, с хорошим вкусом. Да, красив. Но разве этого достаточно для того, чтобы полюбить? За что вообще любят? Можно ли разделить любовь на ранги, как наградные ордена? Это орден Луны Второй степени, этот — Солнца Высшей степени, а это величайшая награда из рук самого Гван-Ло. Эта любовь маленькая, недельки на две, эта посерьезней — на три года целых, а это просто, даже и не любовь вовсе, так, от скуки… Ильсор покачал головой и отвернулся. — Мне нечего вам сказать, полковник. — Уговорите ее присоединиться к этому изысканному обществу, — попросил штурман напоследок. — Вас она послушает. А то смотреть больно. И так же бесшумно удалился. Снимать показания с приборов. Или читать книгу. Или играть в шахматы сам с собой. Ильсор скользнул взглядом по подносу, оставленному на полу. Еда была нетронута. Да, долгий медикаментозный сон без сновидений был бы наилучшим решением. Хотя, похоже, сейчас она заснула сном самым обычным. Медленно Ильсор приблизился, чтобы удостовериться. Что ж, так и есть. Набросив на плечи спящей тонкую, но теплую накидку, он наклонился за подносом. Что такое любовь? Вырастает ли она из высеянных в подготовленную почву семян или она, как воздух, всегда здесь? Можно ли ее заслужить? И чем же тогда заслужил ее господин генерал? Или она дается не за заслуги? Награда это или наказание? И как получше спрятать землянку на Рамерии? Что ж, у Ильсора будет долгих семнадцать лет, чтобы хорошенько над всем этим поразмыслить.