***
на самом деле это вовсе не чей-то папа, он и сам в сыны годится. он любит весну, цветущая вишня своим розовым цветом обжигает глаз, прогулки на берегу речки, мороженое в руках, а иногда дождевик и быстрый бег, чтобы поскорее спрятаться от дождя, а еще начало сезона игры в баскетбол с друзьями, которых очень мало, но они дружат с далеких школьных дней. в то время кто-то очень часто мячом выбивал стекло окна возле кабинета директора, который потом также выбивал со всех информацию, но никогда не находил того, кто это сделал. кто-то списывал быстро очень у какой-нибудь девочки, что послушно все домашнее выполняла, а списывать давала лишь за шоколадку, которую в итоге так и не получала, чтобы учительница двойку в дневник не влепила, а мама дома не забрала возможность гулять, либо же наоборот сидеть дома в компьютере. как бы все хорошо ни казалось с одной стороны, всегда есть противоположная сторона с различными проблемами и мороками. нет, у него нет проблем с семьей, и он вроде не считает отвратительным свое отражение в зеркале, но наступает ночь и это означает, что опять нужно смыкать глаза, или как это получается у вани — лишь пытаться, без итоженной, одной выигрышной попытки поспать полноценно. но уснуть снова не выйдет, даже после очередной пачки успокоительных, от которой вместо спокойного, долгого сна появляется лишь раздражительность и рассеянность. страх и расстройство сна не дают насытиться полностью, получить энергию и силы. и начинать новый день каждый раз тяжело, вставать каждый раз и сразу хвататься за что-то, ведь в глазах тьма — привычно, но все также тяжело. спать три или четыре часа максимум, потом идти в универ, в котором самой тяжелой задачей будет не та, что на огромной доске напротив, а — не упасть от дикого недостатка сна, а после на подработку, в которой остается та же задача, но прибавляется еще несколько — привычно, но все также тяжело. шесть утра. за окном ужасная погода, но все равно придется улыбаться людям. по инерции налив молока в желтую мисочку (он купил ее на распродаже за 50 рублей для любимой мелисы), ваня побежал из квартиры — опаздывает. храм знаний и эта неуравновешенная преподавательница, которая может прицепиться к криво написанной букве. но не для того ваня корячился год назад на егэ, чтобы сейчас вылететь с бюджета из-за сумасшедшей преподши, поэтому приходится через себя улыбаться и поддакивать, раздражая этим одногруппников, ване похуй. после ужасного дня в универе можно и на подработку сбегать, после которой ноги остаются за той стойкой в магазине. уставший, голодный без грамма радости в лице, ведь общество осталось за квартирой, она его зона комфорта, тут не нужны маски счастливого пай-мальчика. зайти через порог и упасть в обморок от переутомления — в любой другой день, ведь сегодня навстречу любимому хозяину не прибежала кошка, которая спасает от мира и самого себя. мелиса. она у бессмертных поселилась полгода назад, у русого вся галерея забита ее фото в детстве, жаль показать некому, но он и сам не против просто пересмотреть их где-то на работе или посреди скучной пары в универе. но ее нет. после исследования всего помещения иван в этом убедился. час ночи, но русый сидит, укутавшись пледом, он настолько мягкий, что в нем можно утонуть с головой, это ощущение расслабляет. чувство безопасности, ему полностью комфортно, будто его сейчас обнимает самый близкий человек, от этого так тепло на душе. он совершенно не жалеет свою осанку, когда сидит за распечатыванием листовок. из приоткрытой форточки веет прохладный ветер, окутавший всю комнату, русые волосы немного шевелятся, а один листок бумаги слетел со стола. начинает трясти, но не из-за холода, он боится остаться ночью в полном одиночестве, страшно закрывать глаза в совершенно пустой квартире и ждать, какой кошмар на сегодня приготовит мозг. лучше уж вообще не ложиться, чем пережить это, но даже после пяти чашек кофе тянет в сон. через окно больше не видно людей, одинокие фонари освещают дороги, лишь пару машин проехали, шумя колесами. теперь пришло осознание, он совсем один, многие говорили найти девушку, но это не нужно, слишком большая ноша и придется постоянно терпеть упреки, контроль и недоверие, предательства и измены. да, он боится этого всего, но не больше, чем засыпать. хруст пальцами прошелся легким шумом по комнате, облегченный выдох, горячий воздух окатил замерзший нос, — закончил с написанием и печатью листовок. он правда надеется, что кошка найдется, надежда умирает последней, разве не так? но умрет лишь ваня, если сейчас же не ляжет на белоснежную, накрахмаленную простынь и не уснет. жаль ненадолго. он уже проклял всех богов, которые только есть в греческой, римской, славянской мифологии. раздражающий шум ломает все представления, хотя бы о часовом сне. кому вообще в голову пришло звонить в семь утра, в единственный выходной день? ване показался довольно странным человек по ту сторону, но сейчас лучше, чем предвкушение встречи с котом — нет ничего.***
сергей был знатно шокирован, нет он ахуел, когда при встрече увидел молодого парня, довольно красивого, его русые волосы так правильно лежали на идеальном лице, руки хотели поскорей убрать эту челку с глаз и заглянуть в то болото, утонуть, но умереть удовлетворенным. тем временем ваня каждую секунду путал свой разум меж светлых кудрей и нехотя прощался, хотелось больше.***
единственное, что иван понял с так называемой прогулки — это либо он любит слишком много говорить, либо это сергей хорошо располагает к себе, потому что ваня чуть родословную, начиная с третьего колена, не выдал. единственное, что понял сережа, так это то, что ваня был слишком милым, когда во время разговора решил показать фотографии мелисы в первые недели её жизни, он выглядел настолько счастливым, и сергей не сдержался, назвал его милым, а у бессмертных в миг покраснела шея и местами кожа на лице, он будто рак, которого варили минут тридцать. и его прекрасные «пошел нахуй, кудрявый», кареглазый счастлив, когда видит смущенное лицо парня в ответ на очередной подкат. несмотря на это, они общались будто знакомы не два дня от силы, а лет десять, иван так даже с саней, с которым общается со школьных лет, не вел себя. ваня забыл о всех проблемах, тревожащих его возможно по сей день, а пешков почувствовал в груди странное жжение, но оно приятное? они как будто нашли то, что дополняет их, облегчает и приносит удовольствие. все закончилось, как только дверь в квартиру захлопнулась у обоих. ване покормить кота и дописать курсач, сереже надеть тапки и лечь спать, спасает лишь то, что они договорились погулять как-то на выходных, потому что знали — долго не смогут прожить без общества друг друга. ночь — все те же кошмары, стакан воды возле кровати, и пушистое создание тихо посапывает где-то на краю кровати, все то же самое, но другой ваня. в душе даже после ужасного кошмара, сейчас играет приятная мелодия, которая долго и нудно спускается к самому сердцу, оставаясь в нем вязким и сладким сиропом.
***
неужели началась весна? почему все тот же пешков бежит от какой-то слишком быстрой бабушки с тремя тюльпанами в охапке. забегая за угол дома, с отдышкой думает, что бабка-то спортсменка, три двора за кудрявым бежала. но стоит только представить смущенное лицо вани, когда он увидит эти несчастные три цветка, — понимает, что не зря чуть коньки не отбросил. счастливый плетется к подъезду нового знакомого. сиреневый джемпер мягко ложится на молочную кожу, рукава растягиваются к запястьям, перекрывая шрамы. пара заколок немного поблескивает на свету, густые ресницы идеально выглядят на карих глазах, несколько цветов выглядывают из-под предплечья. ваня уже понял: бежать бессмысленно — он погряз в этой красоте. завораживающая картина. из ступора извлекает быстрый смешок, и такой приятный голос разливается, словно молоко, когда мелиса его пьет. — вань, я тебе подарок принес, — сдержать уголки губ, которые норовят разъехаться по самые уши не получается, он выглядит завораживающе-прекрасно. — думаю, это не тюльпаны, — слишком смело говорит это, зная, что за широкой спиной спрятаны именно эти чудесные цветы. — думать у тебя плохо получается, ванюш, — эхом в ушах раз за разом произносится это «ванюш», заставляя покрыться румянцем и стать краснее, чем эти гребаные тюльпаны. косо глядящие люди, на которых сереже все равно, а ваня судорожно пытается не словить панику, а чего они ожидали — два парня: у одного в руках цветы, а у второго чудесная лыба, которую так и хочется сейчас разукрасить, но портить это прекрасное лицо рука не поднимется. — вань, это не все, — страшно даже представить, что он придумал на этот раз, но отказаться невозможно, точка невозврата достигнута. шуршание мягкой ткани, и в руках оказываются два браслета с маленькими магнитами в виде сердечек, свисающих с ниточек. — смотри, ты говорил, что плохо спишь, надеюсь ты будешь смотреть на этот браслет и вспоминать, что есть я, и ты не один, — приятно. невообразимое ощущение, о ване заботятся, странное чувство в районе легких, дышать трудно. — спасибо, — удивительная легкость возле этого человека, будто стало проще. проблемы запрятаны глубоко в рукава большой кофты. на улице ничего не предвещает беды: тепло, пение птиц приятными нотами оседает в сознании, сережа на внутренней стороне век пытается нарисовать образ вани. при каждом случайном прикосновении мурашки, будто крохотный рис, рассыпающийся на пол, высыпается на тело русого. нос с аккуратной горбинкой так мило шевелится при выражении эмоций, ваня влюбился во всего сережу. погода решила размешать ложкой соль в горячем шоколаде, дождь начался. прогноз погоды обещал ясную, солнечную погоду, но видимо не сегодня. поднимаясь по обшарпанным ступенькам на нужный этаж, промокшие до нитки, чуть не поскальзываясь — они смеются. издается шорох, пока старший пытается найти ключи в кармане, еле как попадая в замочную скважину, они наконец попадают в помещение. к ногам ластится мелиса, бессмертных уже прошел дальше по коридору, а сережа присел на корточки и аккуратно провел рукой по цветной шерстке пушистой. они уверены, что завтра заболеют. наверное, поэтому первым делом ставится чайник, и находится пара полотенец. — можешь пройти в ту комнату, я сейчас приду, — хозяин квартиры, указывая на одну из трех дверей — кажется, она ведет в гостиную, — направляется на кухню. комнату немного освещает пробивающийся из-под штор свет, на улице вечер, пасмурно, и совсем скоро солнце полностью уйдет за линию горизонта, оставив город без возможности любоваться красивым, темно-оранжевым закатом через окна домов. белое полотенце лениво свисает с плеч кудрявого, кошка уже умостилась на коленях и лишь тихо мурлычет от тепла, исходящего от тела юноши. скрип двери в дальней комнате оповещает о том, что чай готов, и процент того, что завтра они все легкие выкашляют, становится меньше. на столик у дивана приземляются две небольшие чашки. на одной красивым почерком написано: «con i nostri pensieri costruiamo il mondo», — и если бы сергей все же выучил тот прекрасный итальянский язык, мог бы сейчас покрасоваться перед ваней, но ему остается лишь спросить, что означает эта фраза. нежный плед греет промокшие ноги, мурчание кота и тихие разговоры — этот вечер прекрасен. дождь вроде затихает, идея выйти на просторный балкон приходит в русую голову, несмотря на слова о том, что мы помрем, если сделаем это, они вышли. прохладный ветер уже прошелся по всему: влажным волосам, по легкой одежде, приподнимая после себя легкую ткань. ване нравится, вид чудесен — розовый свет освещает кожу парня напротив, в его глазах видно еще не спавшее солнце и интересующийся взгляд зеленых глаз, расстояние между ними укоротилось до невозможно короткого, ноги содрогаются в предвкушении, быстрый взгляд, будто спрашивает разрешение одними глазами, ему отвечают действием — поцелуй. неуклюжий, нелепый — первый, но такой приятный и до ужаса прекрасный, не идеальный, но чувственный. они любят, как не любили никогда, мир заиграл новыми красками, появился смысл просыпаться завтра. рука медленно поглаживает щетинистый подбородок, добавляют своей остроты мимолетные покусывания губ. прикрытые глаза и быстрые глотки воздуха, из-за которых нужно отстраняться от столь приятного действия. шорканье за дверью, направляющую на балкон и не тихое мяуканье. «знакомый голосок» — промелькнуло в сознании парней и, хихикнув, смотря прямо в шоколадные глаза, русый повернулся и приоткрыл дверь, впуская пушистую проблему. все как в первый раз, корточки, мягкие и приятные касания к цветной шерсти, а после клубочек на руках, засыпающий буквально через минуту. — она, как наш ребенок, — шутит кудрявый, засматриваясь на мурлычущее счастье у себя на груди. — первый и последний, сереж, — а тот согласен, еще одну такую радость он уж точно не выдержит, вспоминает бессонные ночи, их было немного, но хватило на всю жизнь. — я тебя люблю, — немного поднимая взгляд, полушепотом произносит русый. удивительно, потому что они виделись всего-то раза два, но уже не понимают, как проснуться завтра и не увидеть этого человека. стало легче, как будто курить бросил, оставил все не нужное позади и готов дальше идти не оглядываясь, они любят друг друга и этого хватает, чтобы снова начать дышать.