«Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред».
По плохо освещённой улице с опаской шла девушка. Выглядела она так, будто заблудилась, а район неблагополучный, поэтому Пико, долго не раздумывая, подбежал к ней и предложил указать путь и проводить. Девушка напряглась, но, увидев горящие антенны на наушниках, приняла помощь.«Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону».
Рюкзак приятной тяжестью свидетельствовал о том, что миссия выполнена: молоко куплено — и можно спокойно возвращаться домой. Улыбаясь собственным мыслям, Пико шёл по улице и тихо напевал мотив, услышанный во время репетиции Фукасе. Здорово, что, несмотря на увольнение, ему разрешали присутствовать на репетициях и записях — Фукасе сам настаивал на этом, говоря, что его присутствие помогает сосредоточиться. А та девушка очень милая. Сказала, что у неё было плохое предчувствие, а телефон разрядился и по картам не найтись. Сказала, что, возможно, жизнью роботу обязана. — Эй, ведроид! Остановись, кукла с гайками! Это ему? Но он же не «ведроид», а, скорее, «гуманоид»... Но, тем не менее, Пико остановился. В темноте было плохо видно, откуда донёсся голос, потому оставалось лишь оглядываться, пока из узкого пространства между зданиями не вышло несколько человек. — Надо же, какой послушный! И вправду ведроид? — Гуманоид, — холодно поправил Пико, напоминая себе, что грубить нельзя. — Сделаем ведроидом. Что? О чём они? Телефон завибрировал, уведомляя о получении СМС. Пико опустил руку в карман, собираясь достать гаджет, но остановился, когда один из людей, чьи лица всё ещё было сложно различить, рявкнул. — Нельзя! — Но меня ждут. Первый человек засмеялся. — Ждут? Пускай ждут. — Меня потеряют, он не любит оставаться один. Засмеялись все. Жуть. Надо уходить.«Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек...»
— Стоять! Надо уходить.«Робот должен повиноваться...»
— Простите, я не могу задерживаться. Чья-то нога встала на тянувшийся за Пико кабель. Не больно, конечно, но, теоретически, неприятно. — Стой на месте и не двигайся. Есть наличные? — Нет. Грабители? Чёрт, почему именно здесь и сейчас? До дома совсем недалеко! — Что в рюкзаке? — Молоко. Они отпустят или нет? Отпустят или нет? Отпустят или нет? Отпустят или нет? Отпустят или нет? Отпустят или нет? Отпустят или... Ещё СМС. — Нет! — рявкнул кто-то, стоило опять потянуться к карману. — Пожалуйста, пустите, меня ждут. Сомневаюсь, что чужой робот может вам что-то предложить, — ровно, не позволив ни тени страха отразиться в голосе, проговорил Пико. — Ты лишил нас веселья, так что твоему хозяину придётся подождать. О чём они?«Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам».
Пико дёрнулся, решив побежать, пока не поздно, но даже не нога на кабеле, а чей-то быстрый захват не дал этого сделать. — Отпустите, пожалуйста. Больно. — Вы слышали? Оно думает, что ему больно! — и смех раскатом пробежался по толпе, пробивая всё на своём пути во все возможные стороны. Что же делать? В фильмах предлагают наступить на ногу и вырваться, а с прочностью этого корпуса эффекта можно добиться и без каблуков.«...в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам».
Так можно и ногу человеку сломать.«...не противоречит Первому или Второму Законам».
Нельзя. Но хотя бы дёрнуться можно!«Робот не может причинить вред человеку...»
Хруст заставил замереть. Через секунду пришло осознание: больно! Жутко больно! Заломив руку, человек гоготнул. Шарнир не выдержал поворота и сломался. Пико никогда не умел дышать, но сейчас он задыхался. От шока не вышло даже вскрикнуть: все мысли заняла обработка ситуации — нет, боль. — Упс! А если ещё потянуть? — Пустите, — голос дрогнул, эффекта никакого. Крикнуть? — Пустите! Хруст. Страшно, страшно, страшно! Рука отсоединилась — нет, отломалась. Центр тяжести сместился. Равновесие потеряно. Пико начал падать, но чьи-то руки его подхватили. Фукасе?.. Нет, это не он. Хотелось просто отключиться. Нельзя даже убежать. Просто отключиться, пока не придёт кто-нибудь. Просто... Не получилось бы. Больно. Удар битой в колено выбивает его, противоестественно согнув ногу в обратную сторону. Больно. Тело, остатки которого контролировать уже бессмысленно, толкают от одних рук к другим, то ловят, то отпинывают, то отбивают. Боль то вспыхивает в сознании, заполоняя его полностью, то глухо отзывается как пустой факт. Просто дайте уже упасть и... — А ну! А ну!.. Знакомый голос! Фукасе нёсся, с криком размахивая тростью. Послышался визг сирен. Последнее заставило всех разбежаться. *** Чёрт-чёрт-чёрт, чёрт! Одна рука сломана, другая отсутствует. Одна нога казалась длиннее другой: выпала из коленного сустава и держалась лишь на проводах. Вмятина выше талии, вмятина в голове... И это не всё. Казалось, что разбито всë, что только можно было разбить. Чëрт! В уши будто напихали вату. Все звуки приглушались: крики убегавших, вой сирены, голоса полицейских... Трясло. Пока Фукасе, упав на колени, осторожно прижимал к себе обломки самого дорогого существа, его трясло не то от злости, не то от ужаса. Знал бы он, что может произойти такое!.. — Спасибо, что пришëл, — звучало пугающе ровно и мягко, без хрипа либо сквозящей слабости. — Было так страшно... — Тише, тише... — Теперь, когда всë закончилось, так хочется спать... Пико улыбнулся, и мимика отключилась полностью: слова приглушëнно звучали из динамика. На месте отсутствующего глаза медленно мигала лампочка. Антенны гореть перестали. Кто-то что-то сказал, кажется. Кто-то что-то крикнул, кажется. Кто-то дëрнул за плечо, кажется. Пико сказал что-то ещë, кажется. Попросил выключить его, кажется. Непослушные пальцы нащупали кнопку на шее. Третий позвонок. Нажимать страшно. Кто-то опять что-то кричит ему. — Пойдëм домой? — собственный голос показался неслышным, и потому Фукасе повторил. — Пойдëм домой? Я донесу, не волнуйся, не далеко, пойдëм? Пойдëм? — Пойдëм. И кнопка нажата. И лампочка погасла. *** Полицейские довезли их обоих до дома и помогли донести всё, включая отломанную руку. Предлагали компенсировать ущерб, но после фразы «Как вы компенсируете потерю лучшего друга?» покрутили у виска и пообещали держать в курсе поиска напавших. Фукасе сидел в комнате, боясь идти в гостиную: он лежит там, на диване. Такой же, каким его принесли. Такой же... В руках телефон, открыта электронная почта — в любой момент могут ответить, в любой момент! Кто-то же должен ответить! Но ответа нет вторые сутки. Фукасе встал с кровати — какой-то будто бы слишком большой, заправленной слишком неаккуратно — и вышел в гостиную, почему-то стараясь не смотреть в сторону дивана, насколько это возможно: диван стоял около кофейного столика прямо по центру. Нет, не смотреть нельзя. Чем дольше смотришь, тем больше подмечаешь, и тем больше сердце болит. Пико лежал так, как будто спал, и рядом с ним были отломанная рука и вырванный кабель. Как будто спал. С вмятиной на полголовы он как будто спал! Фукасе вздохнул и пошëл дальше — на кухню. Хлопья, кипяток, молоко. Это злосчастное молоко уж точно того не стоило. Надо идти в офис SONY ME, раз уж они не отвечают. — Как это никого не осталось?! Девушка на ресепшене с той же милой улыбкой пояснила: — Люди, принимавшие участие в давно закрытом проекте CodenamePIKO, больше не работают в SONY Music Entertainment. — Это вопрос жизни и смерти. Пожалуйста, дайте контакты хотя бы кого-нибудь из них! Он же умрëт! Девушка вновь зашуршала бумагами. Голос еë шелестел так же сухо. — А разве его не отключили ещë в 2020-м году? Единственные, кто может помочь: Куро и Мики. К Куро обращаться не хотелось, Мики не хотелось пугать. Из двух зол меньшее... Идя по оживлëнной в такой час улице, Фукасе достал телефон и начал писать СМС. — Да уж, хорошо, что ты Мики не писал, еë бы удар хватил... — протянул Куротане сразу, как увидел «пациента». — Его ведь можно спасти? — Ты тупой? — прозвучало будто бы как утверждение, но обидно не было, поскольку Куро в эти слова никогда не вкладывает смысл, говоря так по привычке. — Тут уже всë, звезда котятам. Процессор раздолбан, заменить можно, окей. А жëсткий диск всë, со всей памятью, всеми данными характера, выработанными алгоритмами... В нëм не будет ничего от Утатане, которого ты знаешь. Хотя... — Куро присел на корточки, коснулся, на удивление, невредимой шеи, и стал мрачнее тучи. — Голос ещë можно сохранить. Но не более того. Только его вскрыть придëтся, ты... не против? Фукасе кивнул, не найдя в себе сил на подбор слов. Куро выглядел помятым, даже цветные линзы, без которых не выходил из дома почти никогда, не надел, и в светлых карих, почти желтоватых глазах отражалась странная усталость. — Такой бесячий был, но мы ведь подружились, когда его перезапустили после отключения. Бесячий, но смерть его бесит гораздо больше. Я приеду в выходные. Поднявшись, Куро хмыкнул — тоже по привычке. Показалось необходимым остановить его. — Чаю? — ломаным и хриплым голосом предложил Фукасе, и Куро хмыкнул уже с улыбкой. — А давай! Чай пили в полном молчании. Слишком уж сложно было принять ситуацию, сложно было просто поверить. — Знал бы я, насколько всë плохо, купил бы тебе пива по пути, — пробормотал Куротане, поставив чашку. Уже смеркалось, но свет был выключен, и по кухне ползли зловещие тени. Пико не любил темноту. Нужно включить свет. Нужно включить свет, но Фукасе не мог пошевелиться. В темноте тоже неплохо. — Не стоило бы, я пиво не люблю. — С саке тебя разносит быстро. — Саке у меня есть. — Не реви. Разве он плачет? Солëные сопли текли в рот, мокрые щëки сильнее ощущали тянущийся от приоткрытого окна холод. Давно он так? Фукасе вытер лицо рукавом кофты. — Угу. И разрыдался. — Ладно, реви, но обниматься не лезь. Долго плакать не получилось. Ну и хорошо, слезами горю не поможешь, да и неловко перед Куро — он проделал весь этот путь не для того, чтобы смотреть, как зять «сопли разводит». И Фукасе, проводив его, а после почувствовав себя настолько усталым и разбитым, словно сутки кирпичи таскал, поплëлся в комнату. Поняв, что забыл выключить свет в гостиной, он вернулся, постоял, несколько раз передумав, и всë же решил, что даже если Пико не любит темноту, то за оставленный включëнным свет он ругался бы больше. Щелчок переключателем. Шаг. Ещë один. Обойдя кофейный столик и склонившись над диваном, Фукасе подумал, что сошëл с ума. Ну и что, что сошëл? Он коснулся губами холодного, ледяного лба, а затем, повинуясь сиюминутному порыву, нажал на кнопку на третьем позвонке. Возможно, просто хотел убедиться, что на этом всë. — Мы уже дома? И уже так поздно? — звонкий голос прорезал тишину, и Фукасе не мог поверить в реальность происходящего. — Да, дома... — отрешëнно ответил он. Губы едва повиновались. — Включи свет, пожалуйста, я хочу тебя увидеть. Заряда осталось не так много. — Сейчас, сейчас! — Фукасе сорвался с места и преодолел расстояние в четыре шага и обратно так быстро, как никогда этого не делал. Пико попытался опереться на сломанную руку, чтобы подвинуться, но не вышло — ниже перелома та лишь безвольно болталась. Фукасе, заметив эту попытку, сел на край дивана, сделав вид, что подобной неловкости не заметил. — Я даже не знаю, что сказать на прощание... — в голосе сквозила усмешка, но лицо всë ещë казалось застывшей маской. Пико экономил энергию. — Я буду скучать. Молчание повисло всего на несколько секунд, и оно давило так сильно, что мозг закипал. Время кончается, и сказать нужно много, но о чëм говорить? — Времени почти не осталось, — наконец выдал Пико. — Береги себя и ешь овощи, ладно? Фукасе закивал. — Я буду скучать, слышишь? Я тебя люблю, слышишь? — Слышу, слышу, — Пико тихо посмеялся, а затем медленно, со скрежетом договорил. — И я... тебя... И замолк. *** Вернувшись домой, Фукасе поспешил к ноутбуку — даже куртку не снял. В руке зажата флешка. Скорее, скорее! Установка длилась вечность, и ни на секунду Фукасе не оторвал глаз от экрана. Давай, давай... Да! Открыв программу, Фукасе увидел что-то, вроде, понятное, а вроде... Клавиши с одной стороны, пустое расчерченное в клетку пространство — с другой. Один клик на случайную клавишу — сердце ликует. Его голос! Не так много времени ушло, чтобы во всëм разобраться. «С возвращением!» — поприветствовал знакомый, родной голос. Просто произнëс вписанное. Знакомый, родной голос. Но всë же не он.