***
Не то чтобы Сережа считал себя геем. И не то чтобы сомневался в натуральности Котова. Сережа иногда влюблялся в мужчин. Сережа иногда с ними спал. Это были дела минувших дней, но выкинуть из головы фантазии не получалось. Не думай о белой обезьяне, о да: Сережа работал не в той компании, чтобы забыть, как привлекателен секс с мужчиной. А что касается Котова… С недавних пор Сережу стало волновать все, что касается Костика. Например, не ранее чем сегодня Костя попросил пробить адрес красивой женщины, цветочного магазина и магазина мягких игрушек… Нет, сомневаться в Костиной натуральности не приходилось. Сережа даже помедлил немного, прежде чем ответить на Костин звонок. — Спасибо, что выручил, дружище. Буду должен! Разрешишь пригласить на чашечку кофе? Сереже бы отказаться, Сереже сказать бы, что работы невпроворот, Сереже бы не идти на поводу у собственной еще не влюбленности, но трепетному потеплению на душе, когда мысли заходили о Костике. Когда думал о нем же, стоя под душем или лежа в кровати, кровь приливала не только к сердцу, но это смущало чуточку меньше. Сереже бы отказаться, а Сережа ответил: — Конечно. Я уже выхожу с работы. Когда Костя назвал адрес кофейни, и Сережа не удержался от улыбки. Вот же позер! Интеллигент! В третьем поколении! Сережа знал Костика долгие годы, повидал уже, как выглядит хваленая интеллигентность. У Кости от интеллигентности лишь присказка да пара подкатов из интернета. А вот гляди-ка в какие места приглашает — в библиокофейни, где книжные шкафы тянутся от пола до потолка и пахнет смесью жареных кофейных зерен и книжной пыли с отсыревших ветхих страниц. Кофейня, кажется, застыла во времени, и Сережа с морозной улицы двух тысячи семнадцатого года попал в восьмидесятые. Разве что тут подавали латте. Костя кривовато улыбнулся. Эта его улыбка могла бы деморализовать любого, кто питает к Костику потаенные чувства, но Сережа теперь мог бы записать себя в ряды мазохистов: от этой кривоватой недоулыбки, оскала, захотелось улыбнуться в ответ. На Костином лице мелькнуло смущение. — Спасибо, — пробурчал он. — Даже не знаю, что бы я делал сегодня без твоей помощи. — Нашел бы другой объект чувств, — подсказал Сережа. Годы лицемерия не подвели: равнодушное выражение лица не исчезло, не треснуло, как бы ни билось сердце и как бы ни растекалось на душе медовое тепло. — Объект чувств? — а вот Костин голос звучал удивленно. — А, ты про это… Нет, это жена армейского приятеля. Я типа подарок ей передал от его имени. Он пока, ну… по контракту пошел. А ты подумал, что это моя женщина? Сережа пожал плечами. Какое дело, что он подумал, не так ли? Задушить бы это трепетное тепло на душе, заколотить бы досками, вбить бы в них самые прочные гвозди. Костя смотрел пристально, вглядывался, ловил выражение лица. Ненароком? С умыслом? Может, догадался? Он ведь кажется тормознутым, не самым умным, как все вояки, а был бы в самом деле недалеким, удержался бы в рядах ФЭС? Сережа не был готов к признанию. Сережа увел разговор подальше от опасных чувств.***
— Разрешишь пригласить на кофе? — Сережа караулил Костю, поджидал его возвращения в контору. Зачем? Себе Сережа признался: ему не хватает Костика. Не хватает молчаливых минут наедине в стенах буфета над чашкой ароматного горячего кофе. И пусть каждый кофе-брейк превращался в ночную фантазию о том, как Костик нагибает Сережу над столом и спускает с него штаны. Или о том, как на столе раскладывают самого Костика, а Сережа методично готовит его пальцами, пока сжимает губами головку члена и шуршит пакетиком презерватива. Сережа всегда был за равноправие в постели. И Костя, призрачный Костя из его фантазии, тоже. А что касается настоящего… — С удовольствием, — промурлыкал Костя в ответ. Низко так, с хрипотцой, будто бы на кофе позвал не Сережа, а, по меньшей мере, Оксанка Амелина. — Боюсь, мне нужно ведро кофе, чтобы не вырубиться. Был бы Сережа девчонкой, уже взмок бы от этого мурлыкания, а так ни один мускул на лице не шевельнулся, даже веки не моргнули. Годы практики, годы лицемерия и сокрытия своих фантазий не могли подвести. — Ведро не обещаю, — ответил Сережа, пропуская Костю в буфет. — Могу предложить большую кружку и кусок морковного пирога. Костя привычно опустился на стул. Костя привычно взялся пальцами за ручку кофейной кружки. Костя даже взглянул привычно. Сережа не ожидал подвоха. Сережа потягивал кофе, с деланным равнодушием уставившись на Костю. Все было так же, как в течение предыдущих недель. — У тебя зрачки расширяются, когда ты на меня смотришь, — сказал Костя между делом, перед тем как сделать еще один глоток. А Сережа будто обмер. — И пульс учащается, я даже слышу, как бьется сердце. Как будто этого достаточно, чтобы вывести Сережу на чистую воду! — И я знаю, что ты закончил экспертизы час назад, а новых дел у нас не появилось, — продолжил Костя. Это тоже ни о чем не говорит. Вообще ни о чем. Совершенно. Сережа ничего не ответил, потому что любой ответ можно истолковать не в его пользу. Он просто вздернул бровь, мол, его забавляет Костин ход мыслей. И так и замер, когда Костя быстро облизал губы и тут же в явном смущении спрятался за кружку. Он не спешил предъявлять обвинения в ненатуральности, не кричал, даже не пытался посмеяться над Сережей. Он просто смущенно попивал свой кофе, который рано или поздно должен был кончиться и заставить продолжить разговор. — Возможно, что ты прав, — ответил Сережа лишь для того, чтобы заметить, как просияли Костины глаза, но все же из осторожности добавил: — Я закончил экспертизы час назад. Трепетное тепло на душе ворочалось и кричало на ультразвуке, намекая, что Сережу все-таки могут разложить на столе. Или разложит он. Сережа глотал слюну и молчал, затаив дыхание. Костя поднялся со стула и коснулся ладонями обтянутых брюками бедер. — Тогда, может… разрешишь пригласить на свидание?