with a heavy heart (с тяжелым сердцем)

With a heavy heart -На самом деле, все было совсем не так, как рассказывает этот господин. Совсем не так. И если Вы выслушаете меня, то, возможно, узнаете много нового о своем прекрасном друге. -Вы же понимаете, что оснований доверять Вам у меня нет, а этого человека, господина Ротфилда, я знаю с детства. -Значит, Ваши способности еще ниже, чем я ожидал, -до сих пор молчавший человек встал и подошел к окну, - зная его, хм, всю жизнь, вполне можно было догадаться о его наклонностях. Кокаиновая зависимость оставила глубокий след не только на его манжетах, но и на его лице, не говоря уже о маниакально-депрессивном синдроме, Эдиповом комплексе и проблемах с сердцем. -Послушайте, все, чего мы хотим – это 30 минут Вашего внимания. Возможно, это будет важно. Это была совсем не большая комната. На двух диванах, расположенных напротив друг друга, сидели двое мужчин, третий же стоял у окна, скрестив руки на груди. Приглушенное освещение вырисовывало причудливые тени, отчего резко очерченные скулы стоящего у окна были еще острее, еще более впалыми казались его щеки, еще более холодным огнем наполнялись его глаза. Подняв одну бровь, он чуть усмехнулся: -Прошу Вас, это не займет много времени, и Вы сумеете успеть к началу покерного турнира, мистер Ч., сэр. Безлимитный, надо полагать? Возглас: негодование, удивление, презрение и стыд. Полный, вполне стандартный, предсказуемый результат. Лицо этого человека, мистера Ч., выражало глубокую озабоченность. Он нервно поправил галстук и погладил руками стрелки на идеально отпаренных брюках. -Я слушаю, Мистер Холмс. Через полчаса из дома в престижном районе Лондона, вышли 2 человека: -Что ж, Шерлок, поздравляю. Еще одна загадка решена. Ответа не последовало. Лишь смутная улыбка чуть тронула левый угол губ, смягчила жесткое лицо. Это была не радость разгадки или победы, это была благодарность: Спасибо, Джон. Джон поднимался с пакетами по лестнице. Поставив пакеты на стол в кухне, он выглянул в общую комнату: -Шерлок? Шерлок? В общей комнате никого не было. На столе, в полном порядке, лежали газеты и вырезки журнальных статей. Все ящики стола были задвинуты. Выключенный ноутбук, закрытая книга, пара не вскрытых конвертов. Диван с аккуратно разложенными подушками, правое кресло у камина, место за письменным столом - пусто. Джон поднялся по лестнице, ворча: -Уже полдень, неужели он еще не вставал. Невероятно, просто невероятно. Из комнаты наверху донеслись тихие звуки. Звуки скрипки струились, переливались, ласкали слух своей мягкой нежностью. Джон медленно приоткрыл дверь, надеясь увидеть высокий силуэт в домашнем халате, немного откинув голову назад, водящий смычком по томным струнам инструмента. Надеялся увидеть копну смоляных, вьющихся волос, резкие, выдающиеся скулы, чувственные губы, словно вырезанный из мрамора профиль, освещенный спокойным дневным светом. Дверь так и не была открыта. Джон медленно закрыл глаза и осел на пол, чуть придерживая свою ногу. Майкрофт всегда играл по-другому, не так, как Шерлок. Всегда более технично, но не так вдохновлено, не так мягко и плавно. Но сейчас, взяв в руки скрипку Шерлока, он как будто перенял талант брата, как будто длинные тонкие музыкальные пальцы придерживали руку Майкрофта, не давая делать резких движений смычком, а касаться струн очень легко, невесомо. Он закрыл глаза, и слушал, как по комнате плывет мелодия, обволакивая его всего, создавая невероятные образы: вот сейчас Шерлок стоит за его спиной и смотрит в окно. Плащ с поднятым воротником, извечный шарф, брови сведены, взгляд холодный, сосредоточенный. В его глазах играет та самая искорка, невероятный холодный огонь сосредоточенного и решительного Шерлока Холмса, находящегося так близко к разрешению загадки. Вот он еще совсем ребенок, в пиратской шляпе бегает по лужайке у дома, размахивая рапирой, вернувшись с уроков фехтования. А теперь, он в домашнем халате. Он только проснулся, его и без того непослушные кудри взъерошены и смяты, а на щеке остался небольшой след от подушки. По щеке Майкрофта Холмса скатилась всего слеза, за ней другая. Он немного нахмурил брови, чтобы сдержаться, но продолжал играть, пробуждая музыкой все новые и новые образы Шерлока. Джон с закрытыми глазами сидел на полу, прислонившись спиной к дверному косяку. Его трость лежала рядом с ним. Как невероятно похожа манера исполнения. Как будто сам Шерлок играет, как будто туманное лондонское утро и его голова занята очередной загадкой, он думает, сосредоточен, а его руки творят, волнами выплескиваются звуки, с белоснежной пеной спокойствия. Слушая мелодию, Джон вспоминал. Точно так же, как и у Майкрофта она рождала образы Шерлока, невероятно близкие, интимные и теплые воспоминания, от которых сжималось в груди, щипало глаза и сводило руки. Джон вспоминал их дела: все загадки, которые они решали вместе, все погони, все ощущения опасности и опасной близости. Джон вспоминал вечера у камина, когда они сидели друг напротив друга, пили скотч и молчали. Джон вспоминал ночи, когда в упоении тишиной спящего Лондона, он слышал вот такие мелодии, тягуче, ровно и легко доносившиеся из комнаты напротив. Мелодии, от которых по спине бегали мурашки и Джон вставал, оборачивался в одеяло и шел на звук, ведомый нежной нитью игры. Обычно он садился на краешек кровати и смотрел на Шерлока. Тусклый свет от окна сквозь прикрытые шторы. Прямой силуэт, устремленный вперед, куда-то вдаль взгляд. Вспоминал, как это было, быть рядом с Шерлоком, смотреть в его бездонные глаза цвета зимнего моря, слышать его голос и смех, чувствовать его дыхание. То, с какой нежностью Шерлок касался его. То, как падала его броня, вся эта самоуверенность и высокомерие. Он был спокойным, расслабленным, открытым. В такие моменты в его серых, стальных глазах отражался весь мир, в них были звезды и океаны. Запах от волос, немного сигаретного дыма, застрявшего вместе с туманом улиц в его роскошных кудрях. Запах кожи, чуть терпкий, словно дорогое вино. Сердце замедляло темп, глухие удары, которые чувствовались через кожу. Дыхание прерывалось. Шепотом, невесомо, произносить имя. Слова слетают с полураскрытых губ, на каждый выдох, волнами тепла разливаясь по всему телу. Он проходил сквозь, как ручей просачивается сквозь камни, обвивая и обнажая, подтачивая их, как волю Джона, и нежно держа в прохладных объятиях. В горле стоит ком, а по щекам слезы, попадая на губы и отзываясь вкусом морской соли. Они сливались в одно целое, медленно погружаясь в самое сердце друг друга, укутанные глубокой темнотой ночи. Джон медленно, опираясь на свою трость, встал, поднял с пола пакеты и очень тихо пошел на кухню. Он не мог представить, что этот дом станет таким пустым, когда на столе не будут стоять химические приборы, а в холодильнике не будет храниться голова. Когда в гостиной будет прибрано, все вещи будут на своих местах. Когда не будут раздаваться выстрелы или комментарии к сериалам. Когда будет тишина. Джон налил себе скотча и медленно, тяжело опустился в кресло. Как будто что-то внутри него, в самом центре, в сердце мешало ему, тяготило его. Как будто его сердце стало тяжелым. Медленно отпив из бокала, он посмотрел на пустое кресло Шерлока. С наступлением этой ледяной весны, мне кажется, я тебя никогда-никогда не забуду. Даже если надо ждать, я все-равно никогда тебя не отпущу. Буду мягко придерживать за руку. Мне кажется, иногда, что твои руки такие холодные. Мне кажется, иногда, что даже, если вынуть мое сердце, оно все-равно будет помнить тебя. Я выдохну дымом память. Ветер будет шептать твоим прокуренным легким, те крохи, что были вместе. Мне бы закрыть глаза и не увидеть тебя. Даже если надо ждать. Я все-равно никогда тебя не отпущу. И где-то вдалеке все еще звучала та мелодия, окутывавшая и убаюкивающая, последняя мелодия Шерлока.