Сцена, которая должна была быть в Легенде Ивы, но почему-то ее не было

- Масамунэ Араи, своими деяниями во благо империи Нойрё ты полностью искупил всякую вину перед своим господином Мокити Эккеном. – торжественно произнес император. - Ты будешь жить и славить имя своего рода. Таково мое решение. Бывший ронин Масамунэ поклонился. «Он не умрет… не умрет, не умрет…не умрет!» - проносилось в голове Мэй снова и снова. Не без труда сохранив спокойствие в голосе, девушка шепнула Кину Хаттори: - Спасибо. Араи оставался в низком поклоне, не шевелясь и не произнося ни слова. Кицунэ была поражена необычным поведением бывшего ронина, но виду не подала. - Масамунэ? – тихо позвала Мэй. - Благодарю император, - отчеканил мужчина механически, - Исполнить твою волю – огромная честь. Масамунэ поднял голову, и Мэй увидела отрешенный взгляд человека, который потерял ориентир. Робкая радость в его чертах мешалась с более сильным чувством невыполненного долга. Властным кивком император отпустил Араи и обратился к Мэй. - Ты еще слаба. Позволь, провожу тебя в покои. Кицунэ не могла отвести взгляда от фигуры удаляющегося Масамунэ. - Император, если позволите, мы встретимся еще… - Мэй старалась отказать Кину Хаттори так, чтобы не оскорбить его и не обидеть, хоть и чувства этого, по сути, чужого мужчины, были у нее не в приоритете. Важнее было поговорить после случившегося с Араи без посторонних глаз. - Иди, - благосклонно разрешил император, увидев во взгляде дочери то, что знал из далеких воспоминаний о Морико. Мэй поспешила за Араи. Стиснув зубы от невыносимой боли, кицунэ шла, опираясь на трость. Она догадалась, где может найти мужчину: в месте их последней битвы, где, как он думал, мог поставить точку. Масамунэ действительно был там. Он стоял, глядя на пруд, среди сожжённых и измятых фиолетовых цветов. Араи с силой сжимал рукоять своей катаны в поисках ответов. Могло ли оружие, созданное отнимать жизни, подсказать ему, что делать со своей собственной? - Масамунэ… Масамунэ! Араи, удивившись, повернулся к спешившей к нему Мэй. Отбросив маски и условности, кицунэ, светясь от счастья, схватила мужчину за руку. Она задыхалась от быстрого шага, на лбу её проступила испарина из-за мучительной боли, но в глазах стояли слезы радости. Мэй знала, что выдержать что-то хорошее порой бывает сложнее, чем что-то плохое. Масамунэ хотел посвятить себя служению своему господину, много лет стремился очистить имя Мокити Эккена и свою честь, а теперь впервые его жизнь принадлежала ему самому. - Солнце не знает правых. Солнце не знает неправых, - в продолжении своих мыслей заговорила Мэй. – Оно светит без цели кого-то согреть. Но лучи Солнца согревают Землю, потому что такова его суть. Масамунэ улыбнулся лестному сравнению девушки, так искренне верящей в его новый путь. - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать бесценный дар императора. - Потому что такова твоя суть, - напомнила Мэй. В неверной водной глади еще можно было различить едва заметные черты тех людей, кем они были в прошлой жизни. Тень бывшей майко. И тень бывшего ронина.