О банальности роз, невзаимной любви и тёмном шоколаде, от которого нет никакой пользы

Венера Келёр сводит меня с ума. Ей сорок пять, или, быть может, больше, у неё хитрая улыбка, внимательные тёмно зелёные глаза и множество сумасшедших историй в запасе. Она смотрит на класс, выискивая тех, кто слишком громко болтает, и тихим, серьёзным голосом вещает про американскую революцию, Джорджа Вашингтона и Александра Гамильтона, мюзикл про которого я смотрела ночью вместо того, чтобы делать домашнее задание по геометрии. Я знаю, что у неё двое детей, один из которых моего возраста, депрессивный и порой отвратительно высокомерный, но романтичный муж музыкант и пушистая избалованная кошка Мари. Мне нравится, когда она ходит между партами, распространяя по кабинету запах своих сладких, дорогих духов, и коротко заглядывает в мою тетрадь, проверяя конспекты. Морщится, видя мой неровный, неразборчивый почерк, но одобрительно кивает и даже приподнимает уголок губ, вскользь замечая, что из всего класса я оказалась самой внимательной. Сидящая рядом одноклассница закатывает глаза: ей хорошо известны причины моей внимательности. Догадаться не трудно, достаточно раз увидеть, как широко я улыбаюсь, замечая её в коридорах, и как быстро краснеют мои бледные, белые щёки, стоит ей заметить меня в ответ. Урок проходит, как всегда, несправедливо быстро, и до конца остаётся лишь пара несчастных, бесполезных минут, которые все тратят на сборы рюкзака. В класса стоит гул. Каждый устал и мечтает уйти как можно скорее, но не я. Нарочито медлительно, будто это что-то всерьез изменит, собираю вещи. Ручка, тетрадь, черный карандаш для глаз, найденный на подоконнике в школьном коридоре и с радостью присвоенный себе… Замираю, натыкаясь взглядом на плитку темного шоколада. Мисс Келёр ещё не ушла и, быть может… — Милая! Двери кабинета распахивается, пропуская холодный воздух. Мистер Келёр, высокий и удивительно хорошо одетый (я бы никогда не подумала, что на нём может так сидеть костюм), нежно улыбается во все тридцать два. В руках у него шикарный букет алых роз и он кладет их на стол с таким видом, будто совершает великий подвиг. Впервые за год подарить жене донельзя банальные цветы! Я закатываю глаза и вижу, как пара моих одноклассниц делает тоже самое, хотя большинство из них лишь умиленно вздыхает. Уровень интеллектуального развития в нашем классе ещё никогда не казался мне настолько низким, как сейчас. Тем более, что всем известно, что Мисс Келёр больше всего на свете любит лилии. Букет с ними, подаренный на день учителя каким-то мечтающим исправить оценку десятиклассником, даже висел две недели в её маленьком, непопулярном и почти пустом Инстаграме. Мне хочется сказать это ему, такому донельзя довольному и самоуверенному, растоптать его чёртову белоснежную улыбку, спросить, где он был неделю назад, когда мисс Келёр несколько часов прождала его на крыльце школы, вся такая прекрасная и в восхитительном черном платье. Хочется, но… — О, Роберт, дорогой, — мисс Келёр весело смеётся, прижимая к себе букет с такой аккуратностью, будто он растает от неудачного прикосновения, — Какие чудесные цветы! Да, чудесные. Мистер Келёр улыбается ещё шире (хотя куда уж шире!) и кивает в сторону выхода. И куда только собрался? Урок, между прочим, ещё не закончился! Но мисс Келёр, конечно, и не думает ему возразить. Она смотрит этими своими невероятными глазами, улыбаясь, и от этой тошнотворной картины семейного счастья у меня едва не сводит зубы. Оглушительно звенит звонок и все вскакивают со своих мест, едва не наступая друг другу на ноги, пытаясь скорее покинуть кабинет. Я со злостью прячу в карман шоколадку. Похоже, мисс Келёр и без меня есть, чему порадоваться сегодня