Словно черникой пахнут письмена твои

Она раскрыла шторы и впустила свет в его комнату. Чисто механическое движение. Привычка. Как, чёрт возьми, у людей.И она не собирается отрицать, что за такое долгое нахождение на земле стала частью их мира. А мальчишка, лежащий на огромной кровати под золотистым балдахином стал смыслом её бесконечной жизни. Этот слабый человек, что морщится от ненавистных солнечных лучей и так сладко зевает, потягиваясь. Так же, как и семь лет назад. Надменно поглядывает на демоницу, пока та произносит трафаретные фразы, от которых уже скрепят зубы. Но ей и не нужно иначе. Она слуга он господин. Он приказывает, она выполняет. Чёртова сделка. Как иронично ведь и вправду чёртова. — Сегодняшний чай эрл грей, милорд. Его рука, как обычно, тянется к чашке. Он, как обычно, выпивает глоток и задумывается. Он, как обычно, не ругает её за отвратительный вкус. Это было семь лет назад. Каких то семь лет. Опять воспоминания. Опять всплывают в памяти слова о том, что демоны не чувствуют эмоций. Демоны по своей природе бесстрастны. Тогда и ложь им не свойственна. Как же получается тогда? Всегда врала. И себе. Вспоминает Агни. Сердце пронзает боль. И, только не снова, понимание происходящего. Единственный друг. Единственный достойный человек. Ей кажется, что его смерть не должна была свершиться. Но она знает, что чувство долга Агни было сильнее. Он защитил господина ценой собственной жизни. — О чём мысли твои? — его голос прерывает их поток. — Думаю о том, что вода в ванне остывает, мой господин — она усмехается, забирая поднос с пустыми тарелками и чашкой. Чайник на него она ставит следом. — Принеси чернила и бумагу. Собираюсь ответить на приглашение королевы после того, как искупаюсь. — Да, мой господин. Она, как всегда, выходит, бесшумно прикрывая дверь. Он, как всегда, думает, что эта демоница, вызывающая непроизвольное жжение в груди должна наконец поговорить с ним по душам. Да, снова добавил отличные нотки сарказма в свои размышления Сиэль по пути в ванную комнату. Её уже не нужно ждать, чтобы она помогла вымыть спину. Большой мальчик. Справляется сам. Тянется за полотенцем обыкновенно белоснежным и опять чувствует нежность к этой верной демонице. Он хочет прокомментировать эти чувства. Сказать, что это глупость и нелепица. Полностью высохший же, он одевается в чистое и выглаженное бельё, затем влезает в халат. Ноги, наконец, находят тапочки. Выкидывает все эти бессвязные предложения из головы. Позже он точно к ним вернётся. Возвращается в спальню, чтобы переодеться. Двубортный жилет с воротником из платка под пальто, с серыми брюками всё это он надевает быстро. Без лишних телодвижений. Научился. Всовывает ноги в квадратные туфли с бобами. Признаёт, что выглядит презентабельно, когда осматривает себя в зеркало. Разумеется, Нина Хопкинс всё ещё профессионал своего дела. Ну и Михаэлис тоже. Её точёная фигурка снова всплывает в памяти. Он обрывает себя. Он не должен применять уменьшительно-ласкательные к тысячелетнему демону! Это даже как-то неприлично. Наконец выходит из комнаты и направляется в кабинет, где его ждёт она. Ровно лежащие листы, конверт и чернильница на безупречно чистом столе. Он хватает перьевую ручку и быстро строчит ответ. Ставит кляксу. Чертыхается. Не выдерживает этой напряжённой тишины. — Подойди, — говорит сухо, так, что самому неприятно. Прокашливается. Михалис подходит, шелестя складками чёрной юбки. — Чего желаете, мой господин, — мягко, чуть ли не шепчет она. — Подай руку. Она хочет спросить. Вот вопрос вертится на языке. С какой стати? Желает съязвить, но всё же подаёт руку. Правую. Свою изящную руку в белой лайковой перчатке. Она наблюдает за Сиэлем. Смотрит заворожено как он пальцами своими проводит по внешней стороне ладони. Тянется к запястью и чуть дальше к краю. Снимает осторожно этот аксессуар, желает получить быстрее доступ к этой бледной коже. Перчатка лежит на краю стола, а губы Сиэля исследуют пальчики девушки. — Я думал о тебе, — у демона перехватывает дыхание — о глазах , — он поднимает голову вверх и прищуривается, не отводя взгляд от карминовых очей напротив — о губах, — она видит на чём концентрируется юноша снова, — мы просто обязаны сказать друг другу правду и я так готовился к разговору с тобой и о, демон, не могу произнести кажется и тех заготовленных строк. Он открывает с глухим свистом ящик стола и роется в нём. Наконец отыскивает какой-то кусок пергамента сложенный вчетверо. Протягивает ей руку с ним, не смотря на Михаэлис. — Чего вы желаете, милорд? Я должна прочесть это для вас? — Ты должна прочесть это для себя и... И я приказываю. Да, отдаю тебе приказ в случае отказа или же моей ошибки забыть этот момент. — Слушаюсь, господин. Послание на этом клочке бумаги своими неряшливыми, но разборчивыми строками с первых слов пронзает насквозь. « Кажется, я влюбился. Ты читаешь это и твои брови вскидываются вверх. "Что этот мальчишка возомнил о себе?" —, наверняка думаешь ты. Забавно. И я не хочу поднимать руки, просить остановиться. Продолжай читать, мисс Михаэлис. Я читал недавно книжку. Хорошую. Что-то про психологию влюблённого человека. Решил углубиться в эту тему. Ах, глупо и неправильно. Демон и человек. Такого не написано ещё ни в одной книге. А может и существует такое, но.Чувствую, что заплачу. Начинай читать вслух твой голос успокаивает меня.» — Так вот, я совсем ушёл от самой цели этой записки. Моя дорогая, моя единственная, моя настоящая и верная. Мой друг. Мой враг, — она запинается — сейчас уж не стерплю и докажу тебе любовь свою. Удивись-ка, да я поэт. И да я просчитал, и не смотри на меня снова с этой усмешкой, которая вводит меня в ступор. Чуть наклонись. И они целуются. Она прикрывает глаза и позволяет себе забыться. Только на мгновение.