Дружба — это чудо

Несложно игнорировать очевидное, если привык полагаться на факты. Когда, помимо прочего, занимаешься психологией и "рассматриваешь людей под микроскопом" всеми возможными (и не совсем) способами — можешь, кажется, найти объяснение любой странности или перверсии. А если ты привык командовать, то не подчиняющиеся аномалии ещё и ужасно выбешивают. Короче, утро у Зотова было препаршивейшее, а вот его незванный посетитель явно наслаждался произведённым эффектом. — Чего забыл в Москве? — Ты хотел сказать, в той части твоей памяти, которую предпочитаешь подавлять? — Тебе не говорили, что, если не хочешь выделяться, надо следить за трендами, а Фрейд уже давно признан не столько гением, сколько гениальным шарлатаном? — То есть ты отрицаешь, что последние десять лет притворялся, будто я тебе приснился? Алексей чуть не сплюнул "гостю" в лицо: — Мы долго будем общаться одними вопросами? — Пока ты не признаешь мою правоту. На лице Зотова мгновенно засияла хитрая улыбка: — Проиграл. Юсупов состроил недовольное лицо: — Просто поддался. С тобой спорить — себе дороже. А у меня времени впритык. Зотов открыл было рот для так и просившейся остроты, но тонкие сильные и леденящие до самых позвонков пальцы сомкнулись у него на шее. Юсупов смотрел зло и медленно выговаривал каждое слово прямо в лицо генералу: — Правда. Мало. Времени. Правда. Нужна. Помощь. Твоя. Не ерепенься. Когда цепкие когти выпустили его шею, Зотов зашёлся громогласным кашлем. — Прости. Третью неделю на нервах. Глотнув воды, Алексей парировал зло: — Не я же виноват, что корона на голову сильно жмёт, и ты ждал так долго. — Не хотел беспокоить. Напоминать о себе к тому же. Думал, ты меня за страшный сон тогда принял. — Ой, не ври, Феликс! Ты просто не привык просить о помощи. Нарцисс хренов. Юсупов сжал руки в кулаки, собирался что-то резкое ответить, но вместо этого — шумно выдохнул. — Ладно, признаю, ты прав. Так поможешь? — Снова новообращённая хтонь вышла из под контроля? — Да как ты смеешь называть нас... — Смею. В прошлый раз твой "ребёнок" убил семерых за одну ночь. И я даже не хочу знать, сколько загубленных жизней у тебя на личном счету. На лице Юсупова промелькнула ухмылка. "Н-ну, генерал, поморализаторствуй тут". Однако произнёс серый кардинал совсем другие слова: — Мой дальний родственник и его замечательный сынишка (от того, как Феликс это произнёс — Зотова передёрнуло) решили посетить Москву. Но вот незадача: их информаторы донесли, словно я уже много лет укрываю в своей империи трёх человек, которые испортили дорогому дядюшке бал совсем недавно — чуть более ста лет назад. Я три недели пытался доказать дражайшей родне, что это не так (попутно разыскивая негодяев) — безрезультатно. Если через три дня я не подам ему это чёртову Сару с треклятым Альфредом и его любименьким профессором на блюдечке с голубой каёмочкой — нас с Гербертом разлучат навеки! Ну или лет на пятьсот... — Притормози-ка. То есть ты считаешь, что я смогу найти трёх упырей за три дня "где-то на территории бывшей Российской Империи"? Ты чё, свихнулся совсем?! — А я тебе за это повышение организую! — Мне здесь хорошо. — Новое оборудование подгоню. — Новее, чем у нас, не сыщешь. — Поклянусь, что больше к тебе не буду обращаться. — Ага, а потом по всему городу будут валяться трупы. — Чего ты хочешь тогда?! — Чтобы поклялся, что больше никаких обращений, пока я жив. — Одна оплошность семь лет назад, а ты никак успокоиться не можешь! — "Оплошность"?! Зотов редко выходил из себя, но сейчас сильно сожалел, что сам кровопийцей не является. Так бы и перехватил этого хлыща поперёк, да и разломил надвое. — Ладно-ладно, уговорил. Клянусь, что, пока ты жив, никого не обращу. Зотову уже было показалось, что гадёныш и сам не прочь его прибить, но, кажется, генерал ему был полезен живым, поэтому тревожную мысль он отогнал. — Ладно, рассказывай про "беглецов" всё, что знаешь. ******************************************** Когда дело касалось жилья Юсупова, великий и могучий русский язык сдавал свои полномочия одному-единственному слову:"выебоны". Иначе описать обилие гаджетов, золота, зеркал, хрусталя и дорогущих картин Зотов не мог. Посреди гостиной чернел длинный старинный стол, за которым расположились трое мужчин. Юсупов, увидев сыщика, тотчас подскочил со своего места: — Лёша, как приятно тебя видеть! Спасибо, что заехал! — Я бы с радостью скинул всю информацию эсэмэской. — Прости, чистая формальность. Мой дорогой дядюшка не совсем верил, что ты существуешь. "Дядюшкой" оказался широкоплечий чернобровый упырь под два метра ростом с такой шевелюрой, что Лёшина дочурка бы точно обзавидовалась. Тварь протянула изящную руку с длинными пальцами и не менее длинными ногтями. Зотов рефлекторно отпрянул, на что дядюшка добродушно и максимально клыкасто улыбнулся: — Добрый вечер, товарищ генерал. Приятно узнать, что мой милый племянник лжёт не всегда, а лишь через раз. Поняв смысл жеста, Зотов вложил свою, на контрасте, крохотную ладонь в лапу вампира и насколько мог крепко сжал. — Родственников не выбирают, господин... — Граф. Граф фон Кролок. Но позвольте, в нашем мире... — Ах да, конечно. В вашем мире выбирают всё, кроме рациона. Феликс и, по видимому, тот самый дражайший Герберт, подобрались, словно готовые бежать и/или прятаться. Но вот Кролок, на удивление даже Алексея, который понял, что сболтнул лишнего, засмеялся. — Вина, господин Зотов? Четыре часа, пять бутылок красного полусухого, три упоминания злосчастного бала и два — треклятой истории с новообращённой Феликсовой "тварью"/"дочкой!"; обсуждение детей, того, как они быстро растут и медленно умнеют, — и Зотов с Кролоком уже чуть ли не в зубы лобызались. Феликс смотрел на происходящее с опаской, Герберт — с иронией и даже каплей наслаждения. — Как у вас там говорят, пластинка... — Вообще заела, но, судя по твоему отцу и моему дружбану, — отъело. — Верно. Papà более не зациклен на Саре, твой ami — на ненависти к кровососущим. А ты чего так напрягся, cheri? С одной стороны, пояснить за французские слова в русской речи в двадцать первом веке — важно и нужно, с другой — Герберт на такой перевод темы не купится. — Что, если твой отец грешным делом Лёшу обратит? — А ты разве сам не хотел преподнести ему такой cadeau? Ну, tue, обратить. Ты же о чём-то таком последние три дня рассказывал.... — Я-то, может, и хотел. Но как представлю, что этого зануду придётся вечность терпеть — в дрожь бросает. Герберт на это обворожительно улыбнулся: — А с чего ты взял, что твоего ami и моего papà нам с тобой терпеть придётся? Они — тут Кролок-младший кивнул в сторону "закадычных друзей", которые пили на брудершафт и чуть ли не валились на стол, — и без нас неплохо... как у вас там говорят... "тусят"?