***
Арсению новый препод не нравится. Ну вот невзлюбил он его, и всё, хотя девчонки на его факультете буквально пищали, когда Антон Шастун смотрел на них дольше одной секунды. Этот Антон Шастун не то, чтобы прям дьявол, и не нудит, как старые преподаватели, но, сука, упёртый, словно баран. Он Арсению с первой пары начал жизнь портить. То ему, видите ли, не нравится, как Попов сидит, то как говорит, то как с Серëжкой перешептывался. А вот Попову такое отношение к себе не нравится, он рожицы молодому преподу строит, он его нахуй посылает, мысленно правда, но посылает. Рядом Матвиенко сидит, да смеётся, с того, как друг злится. Ему не хватает пива и чипсов — чистое выступление, актёрская игра десять из десяти. Сенька Попов вообще стереотипным омегой не был, он любую гиперопеку и приказы воспринимал в штыки, а как слышал рассуждения о том, что, омега должен дома сидеть, варить детей, гулять с борщами, сразу башенку сносило. Человеку, сказанному такое сразу прилетало сто-тыщ-миллиардов аргументов против, и лучше сразу извиниться и пожелать удачи Арсению на все десять лет вперёд, и по тихому свалить, желательно с этой планеты. Вот Матвиенко это и смешило, веселуха ж. Он сам альфой был, но к другу с такими рассуждениями не лез, понимал ведь, что в таком случае не важны будут почти одиннадцать лет дружбы, Арсен его сразу пошлёт, и это только в лучшем случае. Иногда Серёжа может шуточку пошутить, но потом задыхается от смеха, когда Попов атакует его язвительной щекоткой. Так вот, Арсению жуть как не зашëл этот ваш Антон Андреевич, и злость сразу же волной накрыла, когда этот самый препод с кислой ухмылкой на него посмотрел, так знаете, оценивающе. Вот от этого Арсению было омерзительно ещё больше — когда его сравнивали с куском мяса. «Все альфы такие, » — срастил Попов уже в свои, с хуйком, четырнадцать лет. Тогда и первый раз столкнулся с ужасным отношением альф к омегам: в классе седьмом к нему подкатил мальчишка, на спор, и чуть ли не целовать полез, говоря при этом мерзкие комплименты.***
Мучительно долгие пары закончились, и Арсению удалось наконец спокойно вздохнуть, без надзирающего взгляда Антона Андреевича и галдежа одногруппниц. Серёжа сразу куда-то свалил, точнее они оба понимали куда, но уважали личные границы и секреты, поэтому относились к этому благоразумно и толерантно. Арсений итак знал, что вместо того, чтобы играть в настолки и приставку, Серёжа сбегает к своей истинной — ну по крайней мере он так считал — Юле Топольницкой, хорошей девчонке с параллельного факультета. Она хорошая, никто не спорит, красавица и очень даже подходит Серёже,: она молоденькая омега, и отчасти поддерживает, некий феминизм, с Арсением. Но вообще Арсения не колышет, кто куда сбегает, с кем спит и за ручки держится. И нет, он не ревнует и не завидует, ему правда плевать, слишком у него много проблем, чтобы думать о чьих то ещё. А тут ещё и заноза в заднице в виде препода по истории, который оказывается совершенно не стыдиться сматернуться на уроке или вовсе обсуждать всё прелести секса (и нет, Арсений и к этому относится нормально, но считает некорректным слушать это от преподавателя, ну или точнее, от Антона Андреевича). Попов, под всё эти думы, добрался до общаги, и лениво, почти падающей походкой добрался до своей, родненькой, 302-й комнаты. Его сосед давно свалил куда-то там, с кем-то там и на сколько-то там, а Арсению и лучше, и места больше, и храпа нет и трусы с носками не валяются, а то Арс чистюля. Он завалился в комнату с грохотом, закрыл за собой дверь, но на ключ запирать не стал — лень слишком. Кое-как стянув с ног красные ботинки, Попов дополз до кровати и со стоном облегчения, упал лицом в мягкую, ортопедическую подушку, которую купил, накопив с трёх стипендий. Сразу жизнь стала лучше, и сразу всё проблемы решились, а ещё заглянув в календарь, Арсений вообще обрадовался: течка не скоро, только в середине следующего месяца, а это и хорошо, не нужно будет в срочном порядке покупать таблетки, на которые нужно сначала деньги найти. Он пьёт их, конечно, не в зависимости от того, если ли у него течка или нет, но они немного отличаются от тех, которые он пьёт в её время. Они лишь подавляют его запах и держит в тонусе, как витаминки. Как только Арс отложил телефон куда-то на тумбу, он начал неприятно вибрировать, и так, сука, настойчиво, что хотелось взять и уебать его в стену, но черт возьми, Арсений, ты же хороший мальчик, возьми трубочку. На экране светилась картинка резиновой уточки и подходящая, во всех смыслах. «(П)Эдик)». — Ну что тебе нужно то от меня? — говорит Арсений куда-то в подушку, из-за чего приходиться повторить сказанное, потому что одна глухая тетеря, глухая на все сто. С того конца провода посыпались вопросы о прошедшем дне, всякой хуйне и постоянный, уже вошедший в норму вопрос, когда тот заскочит потрахаться. Эдуард был омегой, но с Арсением они трахались по дружбе, и это было больше похоже на быстрый пятиминутный секс без обязательств, где оба кончили почти одновременно и разбежались по делам, чисто адреналин выпустить. Попов и не против, ему вроде есть, с кем ебаться, а вроде они всё такие стрëмные. А вот из них всех Эд вроде ничё такой, только тот трахается с Егором. Ой, а вот Егор вообще затычка в заднице (ну для Эдика уж точно), весь такой классный на факультете, богатенький, красивенький, но любит только своего бейбика Эда. Какая идиллия. Только вот почему у них всё так замечательно, а Эд ходит потрахаться к Арсу не понятно, точнее понятно, но тут тоже дружеская солидарность. Ну Арсений фыркнул на предложение друга и тот понял, что нужно действовать по-крупному. — Интимки скинешь, нет? — вот что-что, а Эдуард был чуть ли не фанатиком Арсовых интимок, даже Варнава очень часто шутила, что тот их продаёт и покупает на эти деньги своему Егорику подарки, но все всегда отшучивались. Попов и не против собственно — он любил себя фотографировать и всё такое. Поэтому, цокнув, Арс сбросил назойливого Эдика, и с кряхтением поднялся, снимая штаны и оставаясь только в трусах и толстовке. Но вот как только Арс нашёл идеальный ракурс для фото, телефон завибрировал от сообщений. «препод — чертяга». Даже с маленькой буквы, потому что Арсений его не уважает. Антон Андреевич просил прислать ему список студентов, их расписание и прочее, потому что Арсений же староста, хотя у них ещё одна есть — Ида, но та, видимо, на ноготочках. Попов вздохнул и сделав пару снимков написал Шастуну, что сейчас пришлет, но Выграновский снова обрывал телефон сообщениями, по типу: «Ну скоро?», будто недотраханный школьник перед одноклассницей Машей, которая никак не может расстегнуть лифчик. Попов разрывался между двумя чатами, но наконец со всем разобравшись и успокоив обе назойливые душеньки, принялся дальше валяться в кровати и смотреть на ноутбуке какой -то турецкий сериал. Только когда на ноуте всплыло сообщение от Эда, стало жутко не по себе, холод и странная тревога накрыли с головой, что мурашки, кажется, были даже на затылке. «Ты зачем мне список вашего курса прислал?»