Инко

Инко сжимает подол платья и содрогается: в эту пренеприятную погоду, надевать сарафан было ошибкой, учитывая предстоящие пересадки. Но оставаться на старой работе не было смысла. Зарплату снова урезали, но грязной посуды в раковине, меньше не стало. Инко выдыхает. До особняка, которому она предложила свои услуги, от остановки идти ещё полчаса. В этот дождь, моросящий, но не менее прохладный, она держится лишь мыслью о том, что долгая поездка стоит высокой оплаты. У ворот её встречает женщина, совсем не интересующаяся её состоянием. Сухо проводив до дверей и объяснив где убираться нужно, а где нет, она провожает её до кладовки, в которой чистящих средств больше, чем Инко их в принципе знает. Она начинает с пыли, аккуратно рассматривая обстановку. Полки, книги, никаких фотографий. Диван и журнальный столик. Нет даже телевизора. Чем дальше по этажу она проходила, тем меньше мебели замечала. Закончив с пылью, она решает вымыть кухню. Самые последние слова технологий, о которых они с мамой столько мечтают. Плита и духовка с таймером, холодильник с автоматической разморозкой. — Сможете приготовить кацудон? Инко теряется, слегка сжимая пальцами губку. Стоит ответить, что это не входит в её обязанности, хотя больше её пугает, что она сделает не так, как следует. Взгляд женщины спокойный и даже не давящий, но Инко так боится лишиться работы, за которую ей предложили высокую плату, что лишь кивает и соглашается. — Отлично. Я знаю, что это не входит в ваши обязанности, — смягчается она, и Инко видит в её глазах усталость, — Но я долго не могу найти повара, согласившегося бы работать здесь. Я прибавлю к жалованью, за неожиданную просьбу. — Спасибо вам, — Инко кланится, а женщина исчезает в тени коридора. Холодильник до отказа полон. Мясо разных животных рассортировано по полочкам, отчего Инко теряется и не сразу находит свинину. Ей не хочется подводить эту женщину. Она уверена, что ужин предназначен не для неё, а, скорее всего, хозяину особняка, поэтому вспоминает каждый, даже самый маленький шаг в приготовлении кацудона. Через час блюдо готово, но Инко решает, на всякий случай, подготовить ещё несколько закусок. Когда женщина снова приходит, на барной стойке уже стоит поднос с блюдами. — Спасибо вам, — повторяет женщина, осматривая поднос с лёгкой улыбкой, — Получилось очень хорошо. Можете, пожалуйста, приготовить жасминовый чай? Инко кивает и сразу берётся за чайник. Через пять минут, женщина уходит, ловко справившись с двумя подносами сразу. Инко же, вымыв посуду, продолжает уборку кухни и переходит к коридору. Женщина возвращается, когда Инко уже вытерла все шкафчики. — Ваша смена закончена. Можете идти. Инко кланяется, снимает фартук и выходит на улицу, в моросящую свежесть. Сейчас шесть, но пока она доберётся до дома, будет восемь. — Мама, — улыбается Инко, скорее себе, чтобы не уснуть прямо во время разговора, — Тебе что-нибудь нужно? Может зайти в аптеку? — Нет, — разносится бодрый, но хриплый голос из трубки. Ради этого голоса, Инко готова тратить силы и время. Её мама — невероятная, добрая и несравненно сильная, — причина, по которой Инко никогда не устанет от какой-либо работы. Мама привычно сидит в кресле, пытаясь что-то связать. Как всегда, ничего не получается. Она выругивается и кидает их куда-то в угол, разворачивая голову к приближающимся шагам. Так они всегда улыбаются, видя друг друга. Инко обнимает мать крепко и та в ответ тоже, хотя хватка с каждым днём слабеет. — Я сделала онигири, твои любимые. Иди поешь, — она расходится в кашле. — Мама, ну зачем? — Инко обеспокоенно хмурится. — А что, мне теперь с этого кресла совсем не вставать что-ли? — ворчит она в ответ, — Захотела — приготовила. — Мам, врач сказал, что тебе необходимо отдыхать, особенно в эту погоду. Или ты хочешь, чтобы стало хуже? — Да не хочу я уже ничего, — она снова кашляет, — Лучше скажи, как твой день прошёл. Инко рассказывает об особняке на краю города, уставшей женщине, худо обставленных комнатах и дорогой кухне. Мать Инко, смеясь, мудро подмечает, что хозяин, скорее всего, на плиту и духовку вместо новой мебели и копил. Она начинает кашлять снова. Инко крепко её обнимает, а затем укладывает спать, после чего сама, не в силах даже зайти на кухню, уходит к себе и засыпает. *** Следующее утро ничем не отличается от вчерашнего: даже дождь всё также моросит, запутаваясь каплями в волосах. Правда, сегодня Инко надевает куртку. Женщина встречает её также, но уже менее официальным тоном. — Может, мне приготовить завтрак? — Не стоит, хозяин уже позавтракал. Но он попросил ещё один кацудон сегодня на обед. Инко кивает. В этот раз Инко решает вытереть полы. Это гораздо дольше, чем вчера, учитывая размеры особняка. Закончив только через три часа, до приготовления блюда у неё есть ещё час, за который она решает вымыть лестницу. Ступенек больше, чем ей казалось сначала. Некоторые половицы скрипят, некоторые уже проваливаются. Инко аккуратно переставляет ведро на прочные ступени. Шаг чьих-то туфель сбивает её столку. Она передвигается к перилам, чтобы можно было свободно пройти. Но половицы в тех местах совсем сгнили, из-за чего она не удерживает равновесие и откидывается назад. Чья-та рука крепко притянула её назад. Инко уже заканчивала и была на второй ступени ко второму этажу. Её опустили на пол, аккуратно придерживая за плечи. Она посмотрела на мокрые ступеньки и виновато закусила губу. — Простите, я сейчас же всё уберу! — она дёрнулась в крепкой хватке, но не смогла выбраться. Взглянув на мужчину напротив, она испуганно вздрогнула. — С вами всё в порядке? — обеспокоенно спросил он, так и не убрав руки с её плеч. Он слегка улыбнулся, на что она смущённо отвела взгляд. — Простите, я… Мне нужно срочно всё убрать… — Это моя вина. Давно стоило заменить все половицы. Займусь этим завтра же, — он выдохнул, — Вы новая горничная? Инко кивнула, так и не подняв головы. — Значит, это ваш кацудон я ел вчера? Она покраснела и снова кивнула. — Это лучший кацудон в моей жизни, — улыбнулся он, на что она удивлённо взглянула на него, — Оставьте лестницу, лучше покажите, каким образом у вас получается это замечательное блюдо. Он спустился на две ступеньки, и, улыбнувшись шире, протянул ей руку: — Как вас зовут? Покраснев пуще прежнего, она аккуратно взяла его ладонь и спустилась на ступеньку. — Шинсетсу… Шинсетсу Инко, — покраснев пуще прежнего, ответила она. — Хисаши, — улыбнулся он в ответ, когда они спустились, — Хисаши… Мидория, — он поправил выбившуюся из-за её уха прядь. Он отпустил её руку. Слегка ссутулившись, она направилась на кухню, чувствуя его шаги за собой. — Вы не против, если я понаблюдаю, Шинетсу-сан? — Нет, что вы… — смущённо проговорила Инко, — Совсем нет… Инко достаёт свинину, которой в холодильнике стало значительно меньше. Стараясь не думать о человеке, наблюдающем за спиной, она отбивает ножом небольшие стейки. Разбивает в миску яйца, в другую муку, а до третьей не может дотянуться. Она чувствует его тепло, когда он сам достаёт ещё одну миску с верхней полки, и, улыбаясь, отдаёт ей. Инко, слегка коснувшись его пальцев, забирает её и тихо благодарит, надеясь, что он не заметит жар её щёк. — Могу я чем-нибудь помочь? Он смотрит сверху вниз, а Инко поднимает голову, думая над тем, какой он высокий. Покачав головой, она возвращается к миске, высыпая туда панировачные сухари. — Тогда я отварю рис, — берётся он за кастрюлю, отходя чуть подальше, но его одеколон всё ещё ощущается на ней. Он начинает промывать рис. Инко обеспокоенно смотрит на высыпающиеся рисинки. — Всё в порядке? Она неспеша подходит, касаясь сита и его пальцев. — Так может высыпаться, — краснеет она, аккуратно перебирая рис. — Вы очень внимательны, — он улыбнулся, — Киёми не ошиблась, взяв вас на работу. Инко смутилась сильнее, чуть не уронив сито. Промыв рис, она ставит его на плиту. — Ваш соус, — продолжая наблюдать, спрашивает он, — Я нигде не видел похожего рецепта. В чём же секрет? — Ну… Это семейный рецепт… Моя бабушка добавляла стружку тунца. — Стружка тунца, — повторил он без привычной улыбки в голосе. Инко смотрит на него, испугавшись, что сделала что-то не так. — Буду знать, — улыбается он. Она старается не теряться и хотя бы немного расслабиться, но его присутствие, пусть и не мешает, но сильно отвлекает и… смущает. Когда они заканчивают, он сразу подхватывает кацудон палочками, отправляя в рот. Расплывается в улыбке и протягивает тарелку и ей. — Не составите мне компанию? Инко ест немного, и взглядом с человеком напротив, старается не сталкиваться. Но в кухонной тишине раздаётся звонок, и он вынужден уйти, хотя, видимо, не совсем этого и хочет. — Простите, Инко. Кацудон был прекрасен, — он встаёт из-за стола, — Спасибо вам. Она же остаётся одна, спокойно выдохнув. Теперь можно вернуться к работе. *** Инко уходит, попрощавшись с Киёми. Та совсем не разозлилась за вылитую на лестнице воду. — Главное, что хозяин был доволен, — дрогнувшими губами произнесла она. Когда ворота за ней закрываются, у входа останавливается чёрная, тонированная машина. Он выходит и улыбается ей. — Шинсетсу-сан! Ваша смена уже окончена? — Да, Мидория-сан, — кивает она, плотнее укутавшись в куртку. — Позвольте подвезти вас. Через несколько минут, обещали дождь. Инко уверена, что провела сегодня достаточно времени с ним. Сковывающее смущение при виде него никуда не уходит, а дождя сегодня в прогнозе не было. Но она чувствует капли. Маленькие, но щёлкающие до щекотки. — Ох, кажется он пойдёт раньше, — щурится Хизаши, — Я не позволю вам промокнуть. Садитесь в машину. Инко несмело дёргает ручку слишком дорогой машины. Скромно сев прямо у окна — открой дверь, и точно выпадет, — она смотрит на особняк сквозь тонированное стекло. — Куда нам? — В пяти станциях отсюда, около синего здания контроля причуд. — Это далеко отсюда, — он повернул ключ, — Вы тратите на дорогу целых два часа? — В этом нет ничего страшного, — Инко взглянула на спинку водительского кресла, — Наоборот, я даже рада, что больше двигаюсь. Его губа дрогнула, а лицо на минуту покрылось тенью. Инко сжалась, подумав, что сказала что-то не то. Однако, через мгновенье, словно помутнения и не было, мужчина привычно улыбнулся. — Я мог бы заезжать за вами утром. Большую часть дня я работаю дома, но утром обычно отвожу свои документы в кое-какую фирму. — Не… Не стоит. Он сильнее сжимает пальцы на руле и напряжённо смыкает челюсть. — Какую музыку вы предпочитаете, Шинсетсу-сан? Он включает классику — опера разносится по всей машине, отчего она вздрагивает. — Я… Не слушаю музыку. Редко. Музыка становится тише, после чего и вовсе стихает. Остаток дороги проходит в молчании. Инко пытается сказать хоть что-то, но говорить ей не о чем: она снова смотрит в тонированное окно, думая, сколько ещё осталось до дома. И когда она всё же разглядывает небольшое синее здание по контролю причуд, то просто радуется двум оставшимся кварталам. Он сам открывает ей дверь и протягивает руку. Она неуклюже спускается, чуть ли не падая снова. — Спасибо вам, Мидория-сан, — она поклонилась. — Спасибо за вашу работу, Шинсетсу-сан, — улыбнулся он, — Доброй ночи. Когда его машина скрывается за поворотом, Инко облегчённо выдыхает. *** У Инко никогда не было проблем с общением. Как минимум две подруги и вежливое обращение со стороны одноклассников — этого было более, чем достаточно. Когда Инко впервые увидела на парте открытку в форме сердца, ей было десять. Тогда она не понимала значения «ты мне нравишься» и инициалов под ними. Мама объясняла ей, но Инко не понимала. Тогда мама говорила, что понимание, с возрастом, обязательно придёт само. И оно пришло, пусть даже, на чужом примере. Примере подруг и знакомых, что иногда, посреди ночи, звонили в слезах. Инко понимала, что такое влюблённость. Что такое «ты мне нравишься». Но не понимала, как это чувствуется. Не понимала, когда находила в сумке множество открыток и записок с этими самыми словами. Не понимала, почему они не вызывают тех же чувств, что и у других. Понимание отказывалось приходить. Даже в аромате роз, которые часто оказывались у двери их с мамой квартиры. В украшениях, что она не может себе позволить. Во взглядах всех отправителей, что наверняка ошиблись адресом. Инко не понимала, пока в соседнюю квартиру не въехали Сато. Сато Мия любезно согласилась помочь, периодически заглядывая к маме. Милая, может, слегка робкая девушка, не могла не вызвать в Инко симпатию — она была искренне благодарна за её помощь. С её братом, Аки, она познакомилась только через неделю. Сато курил, и курил много. Носил кожаные куртки и джинсы, водил свой мотоцикл. Инко не пугалась, но предпочитала проходить мимо, не зная, кто этот человек. Он же, провожал её взглядом каждый раз. Когда они всё же столкнулись на лестничной клетке — Инко только устроилась на новую работу в особняк, — он закрывал свою дверь ключом. Удивлённо взглянув на него, она оцепенела. Он же, увидев её, сразу улыбнулся. — Здравствуйте, — не зная его имени, она ненадолго растерялась, не зная, как задать мучащий вопрос, — А… Сато-кун здесь больше не живёт? Парень нахмурился, после чего прыснул в кулак. Инко покраснела и возмутилась такому поведению. — Да. Я её брат, Сато Аки. Инко расширила глаза от удивления. Он же в ответ засмеялся. — Знаю, мы с сестрой совсем не похожи, — он улыбнулся, — Как вас зовут? Моргнув, она ответила: — Шинсетсу… Инко Шинсетсу. — Приятно познакомиться, — он протягивает ей руку, на которую она удивлённо уставляется. Он снова улыбается. — Мы с Мией долгое время жили в Америке. Там так принято знакомиться. В ответ нужно пожать руку. Она неуверенно охватывает его ладонь своей, ощущая не только кожу перчаток, но и тепло его пальцев. — До встречи, Инко. — улыбается он и проносится молнией мимо. Она же просто смотрит в след, не понимая ничего. После тяжёлого рабочего дня, она слышит смех, который из кухни доходит даже до коридора. Мама и Мия смеются с какого-то рассказа Аки. — Ох, Инко! — прерывается он и улыбается, отодвигая стул рядом, — Садись, я рассказываю, как один раз опоздал на лекцию злющего профессора. Она садится и действительно увлекается его рассказом. Ярким, может, слишком эмоциональным. Забавно, она ведь поначалу думала, что он совсем другой — замкнутый, холодный, отстранённый. Но она рада, что ошиблась. Потому что история о том, как он поскользнулся и упал прямо в ноги преподавателя, чьи «ноздри раздувались подобно вулканам», смешная. Инко даже улыбается и пару раз хохочет. Мама улыбается, с хитринкой заглядывая в её глаза. — Инко, — начинает она, когда Аки отвлекается на кусочек торта, — Можешь, пожалуйста, вынести мусор? Она кивает, однако Аки вскакивает быстрее. — Я сам. Правда, можете подсказать, где находится свалка или мусоропровод? Инко кивает и отчего-то краснеет. Они выходят во двор. Аки выкидывает мусор и достаёт сигарету. — Инко… — он убирает сигарету обратно в пачку, — Вы такая замечательная. Она смущается и по-глупому разглядывает траву под ногами. — Я… Сато-сан… — Моя жизнь в Америка была ужасна. Пуста. И сам я такой же. Я боялся, что с Мией-чан случится тоже самое, поэтому решил переехать с ней в Японию. Инко ждёт продолжения. Он улыбнулся, обрадовавшись её интересу. — Но и сам я не хочу быть плохим. Глупым. Мия-чан быстро освоилась во всех этих традициях, а я вот ничего в них не смыслю, — он берет её руку в свою, отчего она краснеет, чувствуя, как пылают щёки, — И в том, как быть таким же замечательным, тоже. Он заглядывает ей в глаза и улыбается шире. Инко ничего не может поделать со слабостью, что резко сбивает её с ног. Она стоит, но голова кружится, а точнее — кружится всё остальное кругом, кроме этих тёплых, добрых карих глаз. — Инко, помогите мне, пожалуйста. Сделайте меня лучше. Она несмело касается его щеки. А потом улыбается, в тон его улыбки, и обнимает его. *** Инко в спешке расчёсывает волосы и натягивает на рубашку кожаную куртку, выбегая из дома. Она спускается, пропуская несколько ступенек сразу. — Бу! Инко вскрикивает, чуть ли не теряя равновесие. Он ловит её за талию, смеётся, притягивает к себе. — Аки-кун! Он смеётся. — Прости, Инко-кун, — он улыбнулся, убрав выбившуюся из-за уха прядь, — Ты так мило пугаешься. — Я опаздываю, Аки-кун, — она даже не злится, выдыхая. — Это моя вина. Не стоило всю ночь сидеть на крыше и считать звёзды. Инко невольно улыбается, вспоминая прошедшую ночь. И зевает. — Я действительно опаздываю, Аки-кун. Мне пора. Она дёргается, но он нежно целует её в губы, после чего отпускает сам и спускается — ещё быстрее, чем Инко несколько минут назад. Опоздание перестаёт быть проблемой. Она улыбается. Ничего уже не кажется проблемой. *** Сегодня Инко снова решает приготовить кацудон, а вместе с ним и роллы. Она радостно и невесомо передвигается по кухне, не в силах скрыть улыбку. Она достаёт из холодильника два яйца и вскрикивает, роняя их. Он быстро ловит их и возвращает ей. — П-простите, Мидория-сан! — Не стоит, Шинсетсу-сан, — он обеспокоенно оглядывает её, — Я ведь напугал вас. Вы в порядке? — Д-да… Я… Задумалась. Простите… Он улыбнулся. — Нет-нет, это мне стоит извиниться, — он прижимает руку к груди, — Простите, что прервал вас. Инко не хватает ни на что другое, как на писк — короткий, еле слышимый. Он смеётся и наливает в кружку чай. — Помимо этого, мне стоит извиниться за то, что постоянно мешаю вам здесь. — Нет, что вы… Вы совсем не мешаете. — Мне очень нравится, как вы готовите. Аккуратно и внимательно. Она смущается, чуть было не выронив миску с мукой. — Мне сегодня нужно будет проехать мимо вашего дома… Если хотите, я мог бы довести вас. — Не стоит, — она слегка улыбается, — Мой молодой человек сегодня заедет за мной. — Молодой человек? Инко вздрагивает от этого прохладного, но острого тона. Она не поворачивается, но уверена, что его лицо снова затянуло дымкой. — Да… Простите… Наверное, вы не хотите видеть посторонних у себя… — Нет, всё в порядке, — голос возвращается в прежний тон легко и быстро, — Я буду рад познакомиться с ним. Она сжалась. Одна эта мысль вызывала дискомфорт, волнующе отзываясь по телу. Он вышел, но легче от этого, почему-то, не стало. *** Сато ждёт у ворот и улыбается, когда она подходит к ним и, кажется, даже не обращает внимания на идущего рядом человека, напряжённо расправившего плечи. — Инко! Она улыбается в ответ, когда он, схватившись за прутья ворот, крепко вжимается в них, даже лицом. — Я скучал. Хисаши открывает ворота и Аки отскакивает, в нетерпении обнимая Инко. — Сато-кун… Это неприлично, — пищит она, красная, но на секунду забывает о своей гнетущей тревоге. — Добрый вечер. Сато-сан, верно? — Оу, здрасьте! — он протягивает руку, на что Инко устало выдыхает, — Да, я Аки Сато. А вас как зовут? Хисаши слегка хмурится, оглядывая его ладонь. — Ой, да, я забыл, — он засмеялся и убрал руку. — Мидория Хисаши. — Вы босс Инко, да? Она говорила, что ей очень нравится с вами работать! — он подмигнул девушке, на что она покраснела пуще прежнего. Хисаши на мгновенье перевёл взгляд на Инко, о чём-то задумавшись. Она же, почувствовала себя виноватой и поспешила отвести глаза. После этого он снова посмотрел на Сато и улыбнулся, только слишком уж натянуто: — В таком случае, не буду вас задерживать. Желаю удачно провести вечер! Сато улыбнулся и поднял палец вверх, после чего сел на мотоцикл и протянул шлем Инко. — До свидания, Мидория-сан, — робко произнесла она, на что он кивнул. Они уехали, но она всё ещё чувствовала его взгляд, что провожал их до первого поворота. *** Инко раскладывает по тарелке йокан, и задумчиво достаёт другую для сакамоти. « — Не понимаю я японские сладости, — кривится Сато, — В Америке все совсем по-другому! — он подпирает голову кулаком, — Если бы не ты, Инко, давно сорвался бы!». Она улыбается. «Надо будет приготовить ему дораяки, — думает она, — Они ему точно понравятся». — Сакамоти? — Инко вздрагивает, когда опять не замечает его присутствия, — Мои любимые сладости. Он захватывает пальцами одну порцию и быстро отправляет в рот, слабо улыбаясь: — Вкусно. Как всегда. Она отвечает столь же неуверенной улыбкой. Он продолжает смотреть на неё, она же боится отвести взгляд. — Ой… Извините… — она ищет в кармане фартука зазвеневший телефон, — Алло, привет мам… Что?.. Инко снова вздрагивает, но сильнее. По позвонку пробегают мурашки, горло пересыхает, подступает тошнота. — Нет… Что… Охватывает озноб, а ноги отказываются держать. Телефон выпадает из рук, а сама она падает: но Хисаши успевает её подхватить. — Нет… Нет! — одними губами кричит Инко, не пытаясь даже скрыть слёз. — Шинетсу-сан, что произошло? — он всё ещё придерживает её, пока она прижимает ладони к лицу. — Аки… Аки… Она плачет сильнее. Всхлипывает и кричит. Он прижимает её к себе, а она никак не может успокоиться. Аки… Её Аки. Разбился на мотоцикле. *** Инко помнит эти мерзкие дни. Помнит, как пришла на отпевание. Бледная, уставшая. Опухшая. Как ждала окончания кремации. Как пыталась не думать. Не думать. Не думать, что вместо человека, что только вчера смеялся и дарил ей свое тепло — лишь плита с его именем. Холодная. Не живая. Как и человек под ней. И тогда не думать уже не получается. Она снова падает и плачет, и даже не пытается подавить в себе крик. Хисаши придерживает её за плечи и аккуратно прижимает к себе. *** — Шинсетсу-сан? Хисаши удивлённо приподнимает брови, когда поднос в его кабинет приносит она, а не Киёми. Обычно Инко не хочет беспокоить его. — Мидория-сан, — она поставила поднос на стол, — Я хотела поблагодарить вас. Она покланилась. — Когда… Когда Аки… — она закрыла глаза и глубоко вздохнула, но это слово так и осталось несказанным, — Вы сильно помогли мне. Не только с похоронами, — она подняла на него взгляд, — Но и поддерживали. Спасибо вам большое, Мидория-сан. Он подошёл к ней и обнял. Она не заплакала, но уткнулась носом в его плечо и обняла в ответ. — Я всегда буду рядом, чтобы помочь, Шинсетсу-сан, — тихо произнёс он, погладив её по волосам. — Спасибо, — хрипло ответила она и расслабилась, обмякнув в его руках. Он уткнулся носом в её макушку и едва заметно улыбнулся. *** Когда она заходит на кухню, на небольшом столике уже стоят две тарелки с кацудоном и две доски суши. Она удивлённо переводит взгляд на Хисаши, что заваривал чай. — Шинсетсу-сан! — он поставил чайник на стол, — Садитесь. Он отодвинул стул и сразу поставил на стол ещё две чашки. — Мидория-сан… — удивлённо произнесла она, оглянув стол, — Я… — Я знаю, что не лучший повар, но очень старался сделать всё по вашему рецепту… — прервал он, сев напротив. Она устало посмотрела на свою тарелку и выдохнула. — За последние две недели произошло слишком много всего, — продолжил он с грустной улыбкой, — Вам стоит отдохнуть. — Я… Спасибо вам, Мидория-сан, — после недолгого молчания произнесла она, — Но работа… Это единственное, что отвлекает меня от всех этих мыслей. Он опустил плечи и понимающе кивнул. — Да, мне стоило подумать об этом, — он виновато потупил взгляд, но затем, снова улыбнулся, подняв голову и запустив пальцы в затылок, — У меня сегодня первый выходной за все это время… А Киёми давно ворчала, что здесь было бы неплохо сменить пару вещей в интерьере… Инко подняла на него глаза, ожидая конец предложения. — Вкуса у меня нет, а у вас на сегодня — другой работы, поэтому я подумал, может, было бы неплохо проехаться по мебельным салонам? Она пожимает плечами и делает попытку улыбнуться. — Хорошо, Мидория-сан, как скажете… Они обедают в тишине. Хисаши кажется более напряжённым и задумчивым, чем несколько минут назад. Инко не хотела портить ему настроение. Он сделал для неё очень много и продолжает делать, но она ничего не может отдать взамен. Положив в рот очередной кусочек кацудона, она натянуто улыбнулась. — Вы тоже весьма неплохой повар, Мидория-сан, — он улыбается в ответ и смотрит чуть дольше, чем она того ожидает. *** Мебельные салоны большие, в них легко затеряться. Шаги Шинсетсу быстрые, но тяжёлые. Он успевает идти чуть поодаль, наблюдая за шелестом её волос. Это кажется гипнозом, потому что больше он не видит ничего, кроме неё — так и спотыкается, то об одно, то о другое, но сразу же ищет её глазами, хотя она никуда не теряется: задумчивым взглядом осматривает мебель. Он готов обменять целую вечность — вечность, и даже больше, — только бы остаться с ней здесь. Только бы она была здесь, ближе, чем обычно. Ему хочется ждать, хотя он боится, что это не поможет. Что так она уйдёт лишь дальше, и он так и не сможет коснуться её руки и обнять снова. — Мидория-сан, я думаю, этот диван впишется в гостиную, — она указывает на кремовый диван с небольшими подушечками по бокам. Он кивает, не особо интересуясь мебелью. — Хотя, тот серый тоже бы неплохо подошёл… Что думаете, Мидория-сан? — Я совсем во всём этом не разбираюсь, — он виновато поднимает руки, чуть улыбаясь, — Поэтому, вынужден заставить выбирать вас. — Тогда, — она неуверенно оглядывает оба, — Думаю, серый подойдёт больше. — Хорошо. А что насчёт столика? — улыбается продавец, довольный своим уловом. Инко переводит взгляд на Хисаши. Тот кивает, и она послушно приступает к поиску столиков. Он же злится. Злится, расстроен и хочет утопить весь этот магазин, только бы она улыбнулась. Хоть раз сделать её счастливой. *** Инко неспеша идёт до парковки, а он подстраивается под её шаг. — Шинсетсу-сан, — он легко касается её плеча, на что она оборачивается. Они остановились у цветочного прилавка. Он слегка улыбнулся, указав на несколько букетов. — Я не помню, кто именно, но один из философов говорил о том, что цветы так или иначе, но всё же поднимают настроение. Выберите свои любимые. Мне бы хотелось отблагодарить вас за помощь. Она смущается и переводит взгляд на дорогу. — Не… Не стоит, Мидория-сан… Он кладёт вторую руку на её плечо и устало улыбается. — Пожалуйста. Инко краснеет, но кивает и подходит к прилавку, безынтересно оглядывая цветы. — Я… Мне нравятся камелии. — Отличный выбор! — улыбается старенький продавец, — Какой оттенок? — Не знаю, думаю… — Все, — Хисаши достаёт из кармана крупную купюру, — Можно без сдачи. Инко смущается, но вскоре снова становится бледной. Радостный продавец, упаковывает несколько оттенков розового в красивый букет и перевязывает фиолетовой лентой. — Спасибо… Остаток дороги проходит в тишине: Инко смотрит в окно, никак не интересуясь букетом на коленках. Хисаши вжимает пальцы в руль, едва смотря на дорогу. Он открывает ей дверь, когда довозит до дома. Она тупит взгляд, однако всё же поднимает голову и виновато произносит: — Простите меня, Мидория-сан… Вы… вы помогаете, а я веду себя так неблагодарно… Спасибо вам за всё, что вы делаете… По щеке прокатилась слеза: Инко быстро её вытерла. Хисаши обнял её за плечи и тихо ответил: — Всё в порядке. Я ведь обещал, — улыбнулся он и сдержался от порыва поцеловать её в макушку. *** — Ты сегодня рано, — бесцветно говорит мама, снова взявшись за попытку что-либо связать. Когда она поднимает глаза на дочь, то смотрит более чем удивлённо. И даже слегка осуждающе. Инко же устало набирает в вазу воды, оставив цветы на столе. — От кого такой знак внимания? Камелии опускаются в воду, ваза ставится по середине стола. Инко же опускается на стул напротив матери, уткнув лицо в ладони. — Мидория-сан. Он надеялся, что это хоть как-то поднимет мне настроение. Мать облегчённо выдохнула. — Мия хочет съехать… Ей не по карману эта квартира… Теперь. — Что за глупость, — Инко хотелось бы вложить чуть больше эмоций, но в голосе осталась одна сухость, — Скажи, что я помогу ей с квартирой. Или, она может жить с нами. — Уже сказала, — мама уткнулась взглядом в камелии, — Она не согласилась. Думаю, дело не только в этом. Инко вздрогнула. За эти две недели, она ни разу не поговорила с Мией, которой приходится в разы тяжелее. Мама снова закашляла. *** Инко приезжает даже раньше обычного. Ворота особняка уже открыты. Она оглядывается, думая о том, что об этом нужно будет напомнить Киёми. На крыльце дома стоят три корзинки с камелиями. Дверь открыл Хисаши, широко улыбнувшись. — Шинсетсу-сан! Проходите. Она несмело заходит, раскрывая глаза от удивления: все комнаты обставлены корзинками с камелиями. Инко смущённо смотрит на хозяина дома, ожидая хоть какого-то объяснения. — Я подумал, что было бы неплохо вдохнуть в дом хоть немного жизни, — пожал он плечами, улыбнувшись, — Пожалуй, это был первый раз, когда Киёми согласилась со мной. Инко всё ещё растерянно оглядывала цветы. — Камелии действительно замечательные, — он приблизился к одному из цветков, вдохнув их аромат. *** Инко выходит раньше обычного и немного торопится, думая, что же сказать Мие. Впрочем, они могут вместе помолчать. Она оглядывается на одну из корзин с камелиями и решает вернуться в дом, чтобы спросить, можно ли забрать одну для Мии. Однако у самого входа сталкивается с Хисаши, ударившись носом о его грудь. — Мидория-сан! Простите… Я… — запинается она, отводя взгляд, — Я… Я хотела попросить… Она находит это слишком наглым и уже жалеет, что начала. Хисаши кладёт ей ладони на плечи. — Шинсетсу-сан, всё хорошо. О чём вы хотели попросить? Она сглатывает и тихо продолжает: — Могу я… Забрать одну корзинку с камелиями… Для сестрёнки А…Аки? Он удивлённо раскрывает глаза, после чего произносит: — Будет лучше, если мы купим ей свежие камелии. Пойдёмте, я отвезу вас в один из цветочных прилавков, по пути домой. — Нет, я… Не стоит, правда… Хисаши не слушает и идёт к машине. *** Инко не решается покупать белые хризантемы, поэтому приходит с огромным букетом камелий. Мия открывает дверь не сразу. — Инко, — натянуто улыбается она, — Проходи. Она протягивает ей букет, и Мия, сухо поблагодарив, ставит его в вазу. — Ты хочешь съехать? — Инко не знает, как начать разговор по-другому. Мия садится напротив и смотрит на точку где-то за плечом девушки. — Да. Сначала я расстроилась, но… Мне предложили работу получше, и сразу нашлась квартира в двух минутах оттуда, — она закусывает губу, думая, стоит ли говорить что-то ещё. Инко не выдерживает и обнимает её, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. Мия же не выдерживает. — Л-лучше… Лучше бы это была я… — Не говори так, милая, — сама она думает то же о себе, но вслух не говорит, потому что голос и так дрожит. Мия прижимается к ней. *** — Ваша зарплата, Шинетсу-сан, — Киёми протягивает ей конверт перед уходом. Инко удивлённо уставляется на плотный конверт, думая о том, что совсем забыла о деньгах. Она берёт его в руки, нащупывая сумму явно большую прежде назначенной, и краснеет. — Я… Это наверное ошибка, Киёми-сан, — краснеет она, протягивая конверт назад, — Здесь больше чем нужно. — Нет, — категорично отвечает она, — Хозяин просил дать премию, за вашу работу. — Р-работу? Нет, какую работу? — Инко искренне удивлена, учитывая, что это ей бы стоило отплатить Мидории-Сану, за безграничную доброту, — Здесь слишком много. — Хозяин сказал, чтобы вы приняли без вопросов. — Я… Спасибо. До свидания, Киёми-сан, - она поклонилась, и девушка сделала это в ответ. Дрожащими руками Инко убрала конверт в сумку, думая над тем, какие лекарства нужно купить маме, а какие деньги отдать на первое время Мие. — Ох, Шинсетсу-сан, — к воротам подъехала чёрная машина: опустив окно, Хизаши улыбнулся, — Садитесь, довезу вас до дома. — Нет, не стоит… Мидория-сан, вы и так сделали для меня много, и зарплата, она слишком большая! — Инко полезла в сумку за конвертом. — Перестаньте, Шинетсу-сан! Садитесь в машину, я отвезу вас домой. Инко устало соглашается и садится на заднее сиденье, глядя в окно. *** — Инко, ты и так очень устала, — Мия проводит скотчем по немногим коробкам, — Я бы сама справилась. — Нет, Мия, не говори глупостей, — она слегка улыбнулась, — Мы ведь и так будем видеться реже. Сато с грустью улыбнулась в ответ и оглянулась на коробки за спиной. — Не знаю… Что делать с его вещами, — Инко вздрогнула, — Он… Он говорил, что если… Если его когда-нибудь не станет, — она сглатывает, — Отдать его вещи в детский дом, или на другую благотворительность. Инко касается её плеча, и, едва сдерживая слезы, произносит: — Давай… Давай займёмся этим после твоего отъезда. Мия кивает и поднимает упакованную коробку с пола. *** Когда они раскладывают немногие вещи по местам, то обе, как можно быстрее, едут обратно, за его вещами. Инко не понимает, чего она хочет больше: увидеть его вещи снова, или отпустить их как можно скорее, в надежде, что станет хоть немного легче. Наверное, всё же первое. Она жадно открывает коробки, вдыхая его запах в последний раз. Кожаные куртки, порванные джинсы и приталеные футболки. Мия, наверное, смеётся впервые. — Лучше держать это подальше от детей, — слёзы аккуратно блестят на глазах, — Отдадим их на благотворительную ярмарку. Деньги от продаж, пойдут уже детям. Инко кивает, проводя пальцами по кожанке, в которой они впервые встретились. — Если хочешь, можешь оставить себе что-нибудь, — тускло произносит Мия. Она медлит. Не хочет отпускать куртку из рук. Не хочет прощаться. Не хочет принимать, что кроме этого от него больше ничего не осталось. — Нет, — дрожащим голосом произносит Инко и вытирает слёзы, — Нет. Если он хотел, чтобы всё ушло на благотворительность, пусть так и будет. Мия долго всматривается в её лицо и кивает, обратно поварачиваясь к коробкам. *** — Шинсетсу-сан, — Киёми находит её на кухне, готовящей кацудон, — У хозяина важный звонок, а я не могу его найти. Не могли бы вы мне помочь? Она кивает и, вытирая руки полотенцем, выходит во двор. На улице только сухая трава. Инко обходит особняк, задумываясь над тем, что осматривает его так впервые: до этого она покидала дом только через главный выход. Он стоит на заднем дворе, сложив руки в карманы. Плечи опущены, но тело при этом неестественно напряжённо. Инко не уверена, что хочет беспокоить его. Мысль о важном звонке толкает её вперёд, правда, мелкими шагами. И чем ближе она подходит, тем чётче видит, почему взгляд Хисаши направлен вниз. На могильную плиту. Она останавливается в нескольких шагах, теперь уже точно уверенная, что беспокоить его не стоит. Однако, он оборачивается и улыбается ей. Инко всё же подходит ближе, робко встав рядом. Шигараки Йоичи. — Мой брат, — поясняет он, — Умер в ранней юности. На заросшей траве лежит одна белая хризантема. Инко робко касается его плеча. — У него сегодня день рождения, — слегка улыбнулся он, — А я так и не знаю, какой бы подарок он от меня хотел. — Мне… Мне жаль, — с грустью произносит она, аккуратно погладив его плечо. — Сейчас начнётся дождь, — после недолгой тишины говорит он, взяв её руку с плеча в свою, — Пойдёмте в дом. Она кивает и всего раз оборачивается на могилу, без даты рождения и смерти. *** Инко просит у Киёми выходной: маме снова стало плохо. Дождь не стихает с самого утра. Одна единственная аптека, в которой готовят бронхиальный сироп, закрыта. Она устало откидывается на спинку кресла метро и прикрывает глаза всего на минуту. Мама не спала всю ночь: Инко чувствовала, как кашель разрывал её лёгкие. Они обе долго не могли уснуть, даже когда Инко размешала последнее лекарство. Она просто боялась. Боялась, что если уснёт, то не услышит маму, её пронизывающий кашель. Не услышит просьбы подать воды или просто обнять, чтобы стало немного легче. Она боялась, что мама уйдёт. Уйдёт вслед за Аки, и она снова ничего не сможет сделать. Конечная. Инко резко раскрывает глаза. В вагоне кроме неё сидят только двое, которые уже встали со своих мест. Она испуганно оглядывается на станцию Токио и выскакивает, думая, куда идти дальше. Она садится на обратный поезд, но уже не засыпает, думая, где же ещё можно достать маме этот сироп. Инко набирает номер фармацевта, что работал в той аптеке, но тот не берёт. Она выходит из метро, не оглядываясь на станцию. Дождь продолжает капать по улицам, разводить по асфальту лужи. У неё нет зонтика, и день потрачен в пустую. — Шинсетсу-сан? — негромко воскликнул кто-то, на что Инко сразу отозвалась, — Что вы здесь делаете? Она устало улыбнулась. — Простите, Мидория-сан, — она потупила взгляд, — Мне не стоило пропускать работу. Всё равно ничего не вышло. — Что не вышло? Идёмте в машину, я довезу вас до дома, — он аккуратно взял её за плечо. Чёрный ниссан припаркован в нескольких шагах от станции метро. — У вас, наверное, были дела, Мидория-сан, — возразила Инко, — Прошу вас, не беспокойтесь, я доберусь до дома. — Я уже закончил дела и возвращался, — быстро ответил он и открыл ей дверь машины. Она неуверенно села. — Так что произошло? — спросил он, заводя машину. — Я… Мне так неловко, Мидория-сан, — она уткнулась взглядом в свои руки, — Вы… Вы и так много делаете для меня… — Шинсетсу-сан, не глупите, прошу вас, — мягко ответил он, — Лучше расскажите, что произошло? Инко посмотрела в окно. Мокрые дорожки быстро скользили по стеклу. — Моя мама… Больна, — она устало приложила голову к холодному стеклу, — У неё хроническая обструктивная болезнь лёгких. Мы сменили много врачей за все это время, но все сказали, что пока это излечить невозможно. — Даже с помощью заживляющей причуды? — Даже так, — Инко устало выдохнула, — Это не так страшно, как раньше, но всё же излечить эту болезнь полностью нельзя, можно лишь поддерживать жизнедеятельность организма. Так мы и делаем уже три года, — она прикрыла глаза, — У мамы вчера снова был приступ, одно из основных лекарств, которое делают только в аптеке около головного офиса агентства Рэдбока, но они сегодня закрыты. — Кажется, я проезжал пару раз мимо той аптеки, — задумчиво протянул Хисаши, после чего слегка улыбнулся, — Не переживайте, Шинсетсу-сан, мы обязательно что-нибудь придумаем. Инко молча кивнула, слабо улыбнувшись в ответ. Он не отрывался от дороги, после чего спросил: — Вы не голодны? — Нет, совсем нет, — она взглянула на знакомые очертания своей улицы, — Спасибо вам, Мидория-сан. — Не за что, Шинсетсу-сан, — он улыбнулся и сразу же достал телефон, когда её очертания скрылись в одном из подъездов. *** — Всё в порядке, не суетись, — махнула рукой Шинсетсу-сан, после чего снова закашляла, — Мне уже давно пора было уйти. — Мама! Не смей даже шутить так! — Инко положила нож, которым резала морскую капусту, услышав звонок в дверь. — Да брось, рано или поздно это всё равно произойдёт, — фыркнула женщина, когда дочь скрылась в коридоре. Инко поспешно открыла дверь и отшатнулась, увидев молодого конопатого мальчишку. — Здрасьте, вы — Инко Шинсетсу? Она кивнула. — Это «Бронхинал» для острых лёгочных заболеваний. Его делают только в аптеке около агентства Рэбдока. — Да… — она рассмотрела колбу с раствором, которую мальчишка ей быстро подсунул, — Но… Вы же закрыты… Как… — Это от Мидории-сана, — губа мальчика немного дёрнулась, — Он… эм… В общем, он попросил своего знакомого, работающего в этой аптеке, и тот решил передать лекарство через меня. Всё оплачено. До свидания! Инко только раскрыла рот для следующего вопроса, как неназванный курьер уже скрылся. — Кто там? — крикнула Шинсетсу-сан с кухни. — Твой «Бронхинал»! — улыбнулась Инко впервые за долгие два месяца, благодарно оглядывая место, где только что стоял мальчишка. *** — Мидория-сан. Инко постучала в дверь, отчего Хисаши, сосредоточенно вглядывавшийся в бумаги, сразу оторвался от них. Однако, его выражение лица сменилось, лишь когда он увидел вошедшую. — Шинсетсу-сан! — улыбнулся он, — Проходите. Она зашла с подносом и, аккуратно положив его на край стола, виновато начала: — Простите, Мидория-сан, если бы я знала, что вы работаете… — Всё в порядке, не переживайте, — махнул он рукой, — Что-то случилось? — Нет, я просто зашла поблагодарить, — слегка улыбнулась она, не заметив, как лицо человека напротив затянулось жадным туманом, — Вы… Вы так много сделали для меня… Я… Я бесконечно благодарна вам! Она села на колени, поклонившись. Хисаши вскочил и помог ей встать. — Шинсетсу-сан, прошу, перестаньте! — он покрылся лёгким румянцем, — Я ведь… — Прошу, называйте меня Инко. Краска отпала от его лица, после чего он удивлённо уставился на неё. — Я… вы были со мной во все эти тяжёлые моменты, — она снова слегка улыбнулась, — Вы стали мне другом. Я буду рада, если вы будете называть меня по имени. После недолгой паузы он всё же улыбнулся, потрепав себя по волосам. — Ну, тогда, и вы называйте меня просто Хисаши. Инко покраснела. — Но… Мидория-сан… — … Хисаши. Она улыбнулась шире. — Хорошо… Хисаши. — Спасибо, Инко. Она засмеялась, и он вслед за ней. — Не буду больше отвлекать, Хисаши, — она открыла дверь, улыбнувшись, — И… ещё раз, спасибо за всё. — Не за что, Инко, — пожал он плечами, после чего дверь за ней закрылась. Он провёл большим пальцем по губам и сел на место, удовлетворённо улыбнувшись. *** Инко. Инко. Он жадно повторяет её имя уже целых два часа, не в силах насытится. Инко, Инко. Её имя слишком естественно разносится по губам, слишком знакомо отзывается в голове. Инко, Инко… Хисаши хочет растворится в нём. Разумеется, ненадолго, не навсегда. Всего на мгновенье. На мгновенье, в котором он бы впитал её всю в себя. Мгновенье, в котором он бы насытился ей, навсегда сделав своею. Навсегда запечатав её в себе. Он подходит к окну, наблюдая за тем, как она робко открывает ворота и уходит. Инко, Инко. Он снова улыбается. *** — Инко! — улыбается Хисаши, когда Киёми поправляет на его рубашке бабочку, — Здравствуй. Она улыбается в ответ и кланяется. — Я собираюсь на благотворительный вечер, и Киёми снова ругает меня за то, что я не могу правильно надеть бабочку. — Верно. Постоянно болтается, — фыркает Киёми, на что Хисаши смеётся. Когда она всё же прикрепляет чёрную бабочку нужным образом, то уходит, крикнув напоследок: — Не забудьте отрепетировать танец, иначе опять наступите на ноги дочери Санзуми-сана. — Ладно, Киёми, я понял, — он понизил голос до шёпота, — Она постоянно мне об этом напоминает. Инко улыбнулась. — А вы, Инко, вы умеете танцевать вальс? Она смущённо улыбнулась. — Нет, делала это только на выпускном. И то, все ноги партнёру отдавила, — она покрылась румянцем. — Может, тогда попробуем ещё раз? — он протянул ей руку, на что она уткнулась взглядом в пол. — Мидо… Хисаши, — она покраснела сильнее, — Я не думаю, что из этого что-то выйдет… — Попробовать всё же стоит, — он подмигнул, на что Инко, покраснев до кончиков ушей, всё же приняла его руку. Нужные движения долго приходили в голову: она несколько раз извинялась, наступив ему на ноги. Он же в ответ смеялся и просил не беспокоиться, уверенно ведя её в танце. — Вы отлично танцуете, из-за чего мне всё больше неловко, — улыбается она. — Прекрати, Инко, у тебя отлично получается! Он закружил её, после чего, потеряв на секунду равновесие, она чуть не упала. Хисаши подхватил её, мягко помог снова встать. — Простите, было слишком быстро, — он виновато почесал затылок. — Всё в порядке, просто давно этого не делала, — она пожала плечами. Несколько секунд он продолжал на неё смотреть, словно чего-то ожидая. Она же улыбнулась, и, поклонившись, произнесла: — Желаю вам удачи, Ми… Хисаши. — Спасибо, Инко. Она ушла на кухню, пока Хисаши до последнего провожал её взглядом. *** Три. Три месяца. Три месяца назад он был жив. Инко кладёт белые хризантемы у его надгробья. Она ничего не успела. Не успела сказать ему, сколько он для неё значил, и что она впервые с ним почувствовала. У них были большие планы. Он просил её сделать его лучше, и уже придумал тысячи программ, как можно было бы помочь животным в приютах и детям-сиротам, окружающей среде и начинающим героям. Он говорил, что все это станет явью только рядом с ней, потому что именно она писала все эти планы его рукой. Они успели только обсудить, что-то написать на листке бумаги. Хотя и написанного там немного. В основном, сердечки у её имени. В основном его попытки нарисовать её, рядом с котятами. Инко вытирает слёзы, когда дрожащимм руками достаёт этот листок из кармана куртки. 1. Навестить приют для животных и спросить, какая им нужна помощь. 2. Сделать тоже самое, но с детским домом. 3. Собрать пожертвование для нуждающихся. Она складывает его снова и кладёт в тот же карман, какое-то время вчитываясь в его имя на надгробье. *** В небольшом приюте на краю города, много животных, нуждающихся в помощи. Инко забывает обо всём, когда маленькая милая собачка с раненой ножкой, просит себя погладить, а котик, сидящий по другой угол, лишь лениво высматривает её силуэт. — У нас нет проблем с питанием, но осмотр ветеринара, чаще, чем раз в полгода не помешал бы, — устало произносит девушка с причудой кошки, — Эти животные больны, и только поэтому от них все отказываются. Инко с грустью гладит щеночка, оглядываясь на его собратьев: помимо кошек и собак, в приюте также несколько кроликов и черепашек. У каждого животного есть какая-то мутация или повреждение. И, судя по безнадёжному лицу смотрительницы, у этих питомцев нет шансов вернуться к прежней жизни. — У меня дома пятнадцать кошек и три собаки, — девушка приглаживает своё ухо, — Я бы хотела забрать их всех, но их становится с каждым днём больше, а места в моём доме — меньше. Инко поставила щенка на пол, после чего достала из сумки конверт. — Здесь деньги и мой номер, если что может срочно понадобится. Я постараюсь отправлять как можно чаще. — Спасибо вам, — удивлённо уставилась она, ожидавшая, видимо, более халатного отношения, — Благодаря таким как вы, этот приют и живёт. Она кивнула, слегка улыбнувшись. *** Дышать стало легче. Инко готовила дораяки, прислушиваясь к шелесту бумаги в кармане фартука: именно на этом листочке, осталась память об Аки, и, фактически, его последнее желание. Мысль о вчерашнем щеночке, не покидала Инко целый день. Мама предлагала его взять, если он так ей нравится, но Инко понимает, что с её хроническим обострением и аллергией на шерсть, они недолго протянут. — Дораяки? Инко вздрагивает, когда Хисаши снова появляется из ниоткуда и заглядывает ей через плечо, с интересом наблюдая за процессом готовки. — Не делай так больше, Хисаши! — испуганно говорит Инко. — Прости, больше не буду, — он засмеялся, — Но, это же дораяки, кто бы здесь устоял? Она улыбнулась в ответ, и, вытерев руки, почувствовала, как листок из фартука выпал на пол. Хисаши поднял его и протянул на Инко. — Планы на день? — улыбнулся он. — Не совсем, — Инко быстро спрятала его в карман. Она отвернулась, вернувшись к дораяки. Хисаши мягко коснулся её плеча. — Всё в порядке, Инко? — Да… Да, просто… Этот листок… всё, что у меня осталось от Аки, и… Это были наши с ним планы. Но теперь… Он обнял её за плечи, развернув к себе. — Прости, Инко, не стоило спрашивать. Если я… Если я могу чем-то помочь… — Нет, мне бы хотелось выполнить это все самой, — она вытерла поступившие слёзы, — Спасибо, Хисаши. Он обнял её и скрипнул зубами, услышав шелест ненавистного листка. *** Инко приходит в детский дом, где её встречает улыбающаяся женщина, с короткой стрижкой и острыми клыками. — Здравствуйте! — Здравствуйте, — Инко поклонилась, — Могу я с вами поговорить? — Сегодня прямо-таки день переговоров! — смеётся она, — Конечно, идёмте. Детки на тихом часу. Они проходят в коридор, где немного сквозит. Инко сразу берет это на заметку. — Сядем на кухне. У нас как раз ещё один посетитель, — она на секунду обернулась, — Меня, кстати, Ёсида Джун зовут. — Приятно познакомиться, Ёсида-сан. Меня зовут Шинсетсу Инко. Путь до столовой был недолгим: всего две комнаты, и они уже стоят посреди невысоких столиков и стульчиков. — Инко? Она удивлённо раскрывает глаза, когда видит Хисаши. Мужчина в очках, что сидит рядом, также с интересом оглядывает девушку. — Хисаши? Что ты тут делаешь? — она садится напротив. — Судзуки-сан пришёл проведать детей, — Ёсида садится рядом с мужчиной в очках, — Он делает это раз в три месяца. — Судзуки? — удивлённо спросила Инко, взглянув на Хисаши. Глаза скрылись за тенью, а лицо снова затянуло злым туманом. Он скрипнул зубами, после чего расслабленно улыбнулся: — Эх, ну вот, — он пожал плечами, — Не выходит из меня скромник. Мужчина, сидящий рядом, нахмурился, поправил очки. Ёсида же изогнула бровь, пока Инко смотрела не понимающе и испуганно. — Киёми часто говорила мне, что мне стоит заниматься добрыми делами вне работы, — он виновато улыбнулся, — Вот и пришлось выдумывать Судзуку Иошито. Инко некоторое время смотрела на него тем же взглядом. — Хисаши… Ты удивительный человек, — она мягко улыбнулась, — Я тоже пришла узнать, чем могу помочь, но, видимо, всё необходимое они уже получают… — Это да, — заговорил мужчина в очках и поклонился, — Здравствуйте, меня зовут Такахаси Кичиро, я один из основателей этого приюта. С самого его зарождения, у меня было множество планов по реализации детей-сирот. Мне бы не хотелось, чтобы они чувствовали себя чем-то хуже других, и я составлял целые программы, но мне не хватало финансов. А потом, я встретил Судзу… То есть, Мидорию-сана, и он помог и помогает мне во всём. Спасибо большое, Мидория-сан. — Такахаси-сан, прошу, не надо, — смутился Хисаши, — В конце концов, все эти замечательные идеи — ваши, я лишь помогаю их воплотить. — Я думал над тем, чтобы предложить внедрить эту систему каждому приюту, — он выдохнул, — Но, не знаю, получится ли. — Конечно, получится, и я помогу вам! — Инко наклонилась к нему, — Вы замечательный человек с замечательной целью, и если ваша программа поможет детям, я буду только рада помочь вам распространить её! Он улыбнулся, взяв Ёсиду за руку. — Спасибо… Эм… — Шинсетсу Инко, — она улыбнулась. — Спасибо, Шинсетсу-сан… Приятно обрести ещё одного помощника в виде такого отзывчивого человека. Я… У меня есть презентация по моему плану… Сейчас принесу… Он вышел из столовой. — Ничего не спрашивайте, — шёпотом попросила Ёсида, — У Кичиро прекрасная программа, но он так скучно о ней говорит… Просто Возьмите презентацию и переведите тему в другое русло, ладно? Хисаши улыбнулся, Инко же, просто кивнула. — Вот она, — он принёс толстую папку, и тогда Инко поняла, что Ёсида имела ввиду, — Я могу вам кратко рассказать о ней… — Мы бы с радостью, Такахаси-сан, но, к сожалению, мы торопимся, — Хисаши встал, — Но мы обязательно ознакомимся с вашей презентацией позже, — он взял папку. — Да, Такахаси-сан, я постараюсь съездить в другой ближайший детский дом, уже на следующей неделе. — Спасибо вам большое, — они с Ёсидой поклонились. Когда они вышли, то Инко почувствовала какой-то прилив сил. Листок в куртке радостно зашелестел. — Я отвезу вас домой, — сказал он, когда они вышли, — Или у вас другие планы? — Ознакомиться с этой папкой, — улыбнулась она, — Какие же они молодцы. — Согласен. Он открыл ей дверь на заднее сиденье. Она открыла папку и пробежалась по содержимому глазами. — Хисаши… Для меня такая честь быть вашим другом, — она слегка улыбнулась, — Вы… Один из самых добрых людей, которых я когда-либо встречала. — Инко… — он улыбнулся, — Я… Могу сказать то же самое и про тебя. Она улыбнулась и с грустью опустила глаза, коснувшись пальцами заветного листка. *** — Что это, черт возьми? — Шинсетсу-сан удивлённо оглянула папку. — Проект… Программа… В общем, это шанс детей-сирот на лучшее будущее. — Вау. У них даже больше будущего, чем у остальных, — она пролистала толстые листы, и, сдавшись, отошла от стола. — Мама! — слегка нахмурилась Инко, открыв первую страницу. — Ладно, пойду посмотрю тупое ТВ шоу, заедая его чипсами. — Мама, нет, тебе нельзя, — она потянулась к пачке, что была у мамы в руках, но та быстро отняла руку. — Немного можно, — она открыла пачку, — А что это у тебя с лицом? — А, что? — она испуганно приложила пальцы к щекам. — Выглядишь так, будто мать Терезу повстречала, — она засмеялась. Инко нахмурилась и села за стол, проигнорировав слова матери. — Когда надоест это читать, можешь присоединится, — она ушла в другую комнату, откуда сразу же послышался звук включающегося телевизора. Инко же, не могла уловить ни слова из того, что было напечатано в папке. Может, и так. Хисаши не мать Тереза, но однозначно лучше, добрее, чем она. Чем считал ее Аки. Задумывалась ли она о людях вокруг? До встречи с ним, она лишь думала о своих проблемах, но этот листок, словно заставил взглянуть её на мир по-другому, познакомить с такими замечательными людьми, как Такахаси и Ёсида, или та смотрительница из приюта для больных животных. И, в первую очередь, с Хисаши-куном. Теперь, как когда-то и Аки, и ей есть на кого равняться. Она улыбнулась и погрузилась в чтение презентации. *** — Прости, Инко, я оставил тебя одну на эту огромную папку, — появился он, пока она готовила рамен, — Могу я как-то загладить свою вину? — Глупости, Хисаши, — улыбнулась она, — Я с удовольствием прочитала всю презентацию. У Такахаси-сана замечательные идеи… Он улыбнулся и склонил голову набок. — У меня есть два часа перед важной встречей, — он сел за стол, — Может расскажешь? Она удивлённо взглянула на него, но, налив им чай в кружки, села напротив. *** — Не стоило, Хисаши… Я бы сама справилась, — виновато улыбнулась она. — Брось, Инко, мне было в радость составить тебе компанию, — улыбнулся он в ответ, — Ты не голодна? — Нет, совсем нет. Я бы съездила ещё в два детских дома, но, если ты устал… — Нет, что ты! Просто хотелось бы выпить кофе. Ты не против, если мы заедем на полчаса в мою любимую кофейню? — Конечно, нет… Кофейня располагалась на углу улицы, в паре километров от недавно посещённого детского дома. Внутри было почти пусто, и кроме двух парней, страстно что-то записывающих в тетрадь, никого не было. Они сели у окна. — Ты пьёшь кофе, Инко? — В последнее время совсем нет. Больше люблю мятный чай. — Хорошо, — он улыбнулся, — Тогда закажу его. Она благодарно кивнула. Через несколько минут Хисаши вернулся с двумя чашками. — Спасибо большое, Хизаши, — улыбнулась она. — Тебе спасибо, Инко, — улыбнулся он, — Ты прекрасно раскрыла тому детскому дому все идеи, которые применяет сейчас Такахаси-сан. Если бы не ты, я бы вряд-ли смог сделать это всё сам. Она смущённо посмотрела в окно. — Без твоей помощи я бы тоже не справилась, Хисаши, — улыбнулась она. Инко снова повернулась к окну, а он лишь сделал ещё один глоток кофе, продолжая нежно всматриваться в её черты лица. *** — Как ты, милая? Мия помешала сахар в чае и грустно улыбнулась. — Лучше… Думаю, уже лучше. Инко поджала губы, когда Мия вздрогнула. — Как дела на работе? — Всё… Всё отлично. Клиенты редко скупаются на чаевые, да и я подружилась с девочкой-баристой… Она потихоньку учит меня заваривать кофе, вот, думаю, скоро буду выполнять сразу две должности. — Ты огромная молодец! — она взяла её за руку. — Спасибо… Мия поджала губы, и, после недолгой паузы, неуверенно спросила: — Как мама? — Скучает по тебе, — слегка улыбнулась Инко, — Навещай нас почаще, мы всегда тебе рады. — Хорошо. Инко слегка нахмурилась и поддалась вперёд. — Мия, что произошло? Девушка неуверенно взглянула на неё, после чего начала дрожащим голосом: — Я… Я недавно познакомилась… С одним молодым человеком. Он очень умный, добрый и внимательный и долго за мной ухаживал… И недавно, о он предложил мне встречаться. — Это ведь хорошо, — улыбнулась Инко. — Да, но… Я… Я словно забыла об Аки, понимаешь? И, даже не забыла, но кажется, что он где-то там, в Америке, присылает мне письма, которые до меня не доходят. Или он просто где-то, словно его просто нет… А когда я с ним, я и вовсе о нём забываю, будто он… Он умер давно, а не полгода назад… Она заплакала и Инко подлетела к ней, обняв. — Я… Я ходила к психологу. Он сказал, что это нормально, это значит, что я… Что я уже отпустила его. Но… Как… Как я могла так быстро забыть о своём брате?! Самом родном мне человеке?! — Милая, перестань, — Инко мягко погладила её по спине, — Это нормально. Рано или поздно отпускают все. Все… Инко чувствует, как лёгкий осадок на дне, снова встрепенулся. Отпустила ли она сама Аки? На мгновенье, ей показалось, что чужая рука мягко опустилась ей на плечо. Она улыбнулась. — Я не думаю, что он бы хотел, чтобы ты так расстраивалась. В первую очередь, он хотел твоего счастья и радости, и совсем не хотел бы твоих слез, — она вытерла мокрые дорожки с её щёк, — Поэтому, перестань себя винить. Аки не хотел бы этого. Мия слабо улыбнулась и прижалась к Инко. — Ты… Спасибо тебе. Ты… Действительно замечательная… Я… Я так рада, что мы с тобой познакомились, и что Аки был… Был с тобой. Я… Я тоже хочу, что бы ты была счастлива. Инко погладила её по голове и поцеловала в макушку. *** Инко положила у могильной плиты три белых хризантемы. — Инко? Она обернулась на удивлённый тон голоса. — Здравствуй, Хисаши, — она мягко улыбнулась, — Ты ведь, не против? — Нет, конечно, нет, — он встал рядом, оглянув надгробье брата, — Я сам часто прихожу сюда, когда хочу подумать или побыть один. Инко опустила взгляд на хризантемы. — Я… Я вчера дала совет, которому мне самой было бы неплохо последовать. После смерти Аки, я ушла глубоко в себя и словно пыталась вернуть его, хотя понимала, что это невозможно. Хисаши нахмурился, вглядевшись в могилу брата. — Нужно… Нужно идти дальше, и, я думаю, Аки сам хотел бы этого от меня, — она обернулась на задумавшегося Хисаши, — Всё в порядке? — Да… Да. Она положила свою голову ему на плечо. Он положил руку на её предплечье, приобняв. *** — Эспрессо? Хисаши удивлённо оглянул кружку. — Да… Я решила попробовать себя в чём-то новом. Вчера вычитала несколько рецептов. Это… Это ведь ваш любимый кофе, верно? — Да, — Хисаши сделал глоток и улыбнулся, — Прекрасно, как и всегда. Она улыбнулась в ответ и поставила на стол, небольшие закуски. — Кстати, я вчера объехала ещё несколько детских домов и презентовала им систему Такахаси-сана. Они обещали подключить над этим. — Вчера? Почему ты не сказала? Я бы отвёз тебя. — Нет, нет, я не хотела беспокоить. — Глупости, Инко, ты же знаешь, я всегда рад помо… Она покачала головой. — Я и так слишком часто отвлекаю тебя от работы. Это было бы слишком. — Совсем нет, — сдавшимся тоном сказал Хисаши, — Пообещай, что в следующий раз мы поедем вместе. — Хорошо, но, пообещай, что не отлучишься из-за этого от работы. — Обещаю, — улыбнулся он, сделав ещё один глоток. *** — Шигараки. Киёми подходит ближе ещё на несколько шагов, скрещивает руки на груди. — Я занят. — Уже как два часа, — фыркнула она, — Сами говорили, чтобы я вас одёргивала, если вы здесь слишком долго. Он стоял у могилы брата, всё вглядываясь в его имя. — В последнее время я не могу перестать о нём думать. Он не даёт мне покоя. — Зато, он там в вечном покое, — пробормотала она. Он подошёл к надгробной плите и провёл по ней пальцами. — После разговора с Инко, я не могу перестать об этом думать. Я только сейчас понял, что всё это время гонялся за ненужной мне причудой, — указательный и средний пальцы прошлись по «Шигараки Йоичи», — Просто потому, что она принадлежала ему. «Тоже мне, озарение, — подумала про себя Киеми, закатив глаза». — Наверное, я гонялся за тем, что считал своим. Может, я думал, что таким образом смогу его вернуть. Он обошёл плиту и положил у неё белую хризантему. — И, что теперь? — скучающе спросила Киёми. — Я не хочу искать Тошинори Яги, к тому, же он сам, вскоре, найдёт меня. — И тогда начнётся ваша многолетняя игра? Киёми знала, зачем спросила. Потому что он сам хотел услышать этот вопрос. — Этот план не включает в себя то, ради чего мне теперь хочется его исполнить, — он спрятал руки в карманах брюк, — Тогда я хотел сделать это из-за Йоичи. Она понимающе кивнула. — Теперь же, из-за Инко? — Да, но этот план не включал её тогда, и теперь я не хочу ставить на кон всё. — Тогда, может, придержать обучение мальчишки? — Нет, не стоит. Я не хочу ничего менять. По крайней мере, пока. Пусть все идёт своим чередом. Разве что… Он опустил голову ниже. — Я не хочу думать об этом всём. Не сейчас, — он слегка улыбнулся, — Пригляди за Томурой и следуй плану. Я же пока немного отдохну. Она кивнула. Несколько минут они всё также стояли в тишине. *** — Инко, — он тихо подошёл, чем снова её напугал. — Когда-нибудь, я привыкну к этому, — она улыбнулась и вытерла руки полотенцем, — Всё в порядке? — Да, просто хотел сказать, что Киёми сделала нам небольшой сюрприз. — Ох, не стоило… Он покачал головой. — Она зарезервировала нам небольшой домик на пляже. Всего пол дня, у меня и самого работы много, — он пожал плечами, — Но Киеми не примет отказа, ни от вас, ни от меня. Вы трудитесь не меньше, не выходя из этой кухни. Она неуверенно закусила губу. — Ну… В принципе… Я… Я давно хотела собрать ракушки… — Отлично! — он радостно схватил её за плечи, — Нас ждёт отличный выходной завтра! *** У Инко с собой небольшая сумка, а мама была рада, что дочь впервые за всё это время поедет хоть куда-то загород. Дорога занимает всего два часа. Киёми сухо рассказывает об истории пляжа и «забавной» ситуации, когда ей сказали, что мест нет. — Киёми мастер переговоров, — улыбнулся Хисаши. — Не то слово, — фыркнула она в ответ. Остаток дороги прошёл в тишине. Инко вспомнила, как когда-то, когда мама ещё не была больна, они сами частенько приезжали на пляж, где на спор собирали с ней ракушек. Мама всегда проигрывала, но Инко только сейчас понимает, почему. Тогда уже не было папы, но она его уже не ждала, засиживаясь у окна допоздна и вызывая у мамы беспокойство. Тогда она уже знала, что никто не придёт, и уже не переживала, разве что чуть-чуть и иногда. Номер в гостинице у них трёхместный, но это в принципе не имеет значения, потому что в номере никого не будет. Киёми сразу уходит на массаж, Хисаши вместе с ней; Инко, переодеваясь в купальник — на пляж. У побережья - дети, влюблённая пара и отдыхающая на шезлонгах семья. Инко садится у края воды, мочит ноги. Несколько детей играют в мяч, кидают его друг другу, но один из них его упускает, и разноцветный мяч уносит в море. Остальные шикают на не поймавшего и аккуратно лезут в воду, чтобы достать его. Инко решает им помочь, так как мяч всего в нескольких метрах от неё, и сама за ним идёт. Плавать она не умеет, но он заплыл недалеко, и есть шанс, что она не погрузится в воду с головой. Но с каждым приливом мяч уходит всё дальше. Инко слегка хмурится и глубже погружается в воду, пока она не становится по грудь, а сама она не поскальзывается. Инко старается не поддаваться панике и встать, но каким-то образом только уходит дальше. В итоге страх берёт вверх и она просто машет руками. Её достают быстро, буквально через несколько секунд: Хисаши поднимает её, и она жадно вдыхает воздух вместе с оставшийся в носу водой. Он кладёт её на песок, но не успевает она опомниться, как он уже снова бежит в воду. Через несколько секунд Хисаши достаёт тот самый мяч, который кидает детям. — Спасибо, — кланятся все дети, на что он лишь смеётся и берёт в руки полотенце, укрывая им Инко. — Прости, очень хотелось достать им этот мяч, — он улыбнулся, — Ты, как себя чувствуешь? — Всё хорошо, спасибо, — улыбается она. — Не умеешь плавать? — Нет. Ни я, ни мама. В детстве, Инко мечтала, что когда-нибудь научится. А смотря на детей, что учились у своих родителей, позволяла себе думать, что это будет её папа. Она с грустью взглянула на горизонт. — Может, хочешь научиться? — улыбнулся он. — Я… Не знаю… Может… Светловолосый мальчишка, держа мяч в руках, подбежал к ним. — Минна-сан, не хотели бы вы с нами сыграть? Хизаши и Инко переглянулись и улыбнулись. — Конечно! Только со стороны моря, стоять буду я, — усмехнулся Хисаши. Он помог Инко встать, и все встали в круг, кидая по очереди друг другу мяч. Вскоре, к ним присоединились и другие взрослые. Через час дети и их родители уехали. Хисаши снова обернулся к Инко. — Может, я все же научу тебя плавать? — Я… Не знаю. Мне немного страшно… — Не волнуйся, у тебя всё получится! — он протянул ей руку. После недолгих колебаний, она, всё же, приняла её. Он аккуратно удерживал её на воде, говоря, чтобы она активно двигала ногами и тянула руки вперёд. — Я отпущу тебя, попробуй сама, ладно? Если что-то будет не так, я поймаю тебя. — Л-ладно. Он отпустил её, после чего она начала махать руками и ногами в разные стороны, расплескав всю воду. Хизаши засмеялся. — Почти. Но уже не тонешь, это хорошо. Постарайся скоординировать свои движения, ладно? Она кивнула и стала плыть: все также расплескивая воду, медленно, но плыть. Она засмеялась. — Получилось! Он засмеялся в ответ, радостно заплывая вперёд. — Плыви за мной! Она постаралась двигать руками и ногами сильнее, но в итоге устала и остановилась. Однако забыла, что теперь вода выше её роста. Он быстро подхватил её, взяв на руки. — Всё хорошо. Видимо, на большую глубину пока было рано. Она обмякла в его руках и улыбнулась, положив голову на его грудь. — Давай ещё два круга и на берег, ладно? — улыбнувшись, спросила она. — Хорошо. Когда они закончили, он помог ей подняться и выйти на берег, так как у неё самой почти не было сил. Блики воды окрасились в апельсиновый: солнце клонилось к закату. На пляже никого не осталось. Он сел рядом, она же с улыбкой смотрела на склоняющееся солнце. — Ой, — она нащупала ракушку и улыбнулась. Он улыбнулся, вопросительно взглянув на неё. — Мы с мамой раньше собирали их наперегонки, кто больше, — она погладила её и улыбнулась, — Я всегда побеждала. Она встала и зашла в воду чуть дальше, нащупывая ракушки. Хисаши с улыбкой наблюдал за её фигурой, что сливалась с золотыми бликами воды. Этот последний луч солнца, должен светить также. И он сделает всё, чтобы сберечь его в целости и сохранности. *** — Хисаши-кун, вы голодны? Он останавливается у её дома, удивлённо оглядываясь на неё. — Да, я хотел заехать в один ресторанчик по дороге. А что? — Не хотели бы вы пообедать с нами? Мама приготовила сегодня кацудон, суши и много всего. — Не стоит, Инко, мне бы не хотелось… — Нет-нет, я настаиваю. Вы так много для нас сделали, и мама сама хотела давно с вами познакомиться. Он смущённо улыбнулся и всё же вышел из машины, последовав за ней. — Надо же! Кто тут у нас? — женщина улыбнулась, увидев рядом с Инко Хисаши, — Проходите. — Здравствуйте, Шинетсу-сама, — он поклонился, — Спасибо за ваше гостепримие. Она улыбнулась. — Не стоит. Как вас зовут? — Мидория Хисаши, — он снова поклонился. — Отлично. Мидория-сан, вы любите кацудон? — Не то слово, — засмеялся он. За обедом, Шинсетсу-сан рассказывала о своей молодости, и о том, где училась готовить. Что-то рассказывала об Инко, из-за чего той становилось неловко. — Теперь я понимаю, откуда у Инко такой кулинарный талант, — улыбнулся он. — Спасибо, — улыбнулась в ответ Шинсетсу-сан. В дверь позвонили. Шинсетсу-сан дёрнулась. — Наверное, мои лекарства. Пойду открою. — Нет-нет, мама, сиди, я сама, — Инко вскочила и побежала к входной двери. Шинсетсу-сан же кивнула, и после этого с благодарностью в глазах, взглянула на Хисаши. — Спасибо вам, Мидория-сан, за всё. Я так боялась, что она ещё долго не сможет отойти от смерти Аки… А теперь, она улыбается, и даже чаще, чем раньше. Он сделал глоток чая и улыбнулся. — Рад это слышать. Было очень больно видеть Инко, в таком состоянии. Женщина согласно кивнула. — После того, как она узнала, что Сато-сана убили… Шинсетсу-сан остановила чашку, что припала к её губам. Она подняла глаза на Хисаши и прищурилась. — Она не знает об этом. Я ей сказала, что он разбился на мотоцикле. Чашка у его губ тоже стала неподвижной. На глаза опустилась тень, а зубы скрипнули. Женщина же продолжала вглядываться в его лицо. Какой же глупый просчёт. Он поставил чашку на стол, но его лицо все ещё было затянуто туманом. — Значит, Инко все же как-то узнала об этом, — выдохнула Шинсетсу-сан, но он всё ещё видел в её глазах опасные искры, — Я не хотела травмировать их с Мией, и списала всё на несчастный случай. Мне бы не хотелось, чтобы внутри них росла ненависть. — Мудрое решение, — натянуто улыбнулся он, постучав пальцами по столу. — Долго пришлось расплачиваться, извините, — Инко влетел на кухню и заняла свое место рядом с мамой, — Всё в порядке? — В полном, — улыбнулась Шинсетсу-сан, не отводя взгляда от Хисаши. Тот лишь улыбнулся шире, но улыбка больше напоминала оскал. — Мне пора, — он встал и поклонился, — Спасибо за ваше гостеприимство. — Уже уходите? — резко спросила Шинсетсу-сан. — Приходится. Много работы. Он обулся, и, в дверях, коснулся плеча Шинсетсу-сан. — Спасибо за вкусный обед. — Рада, что понравилось, — улыбнулась она. — До завтра, Инко, — он поклонился и вышел. *** — Хи-Хисаши, — слёзы Инко эхом разносятся по телефонной линии, — Ма-ма-ма… — Инко, тише, Успокойся, я сейчас приеду. Что случилось? — Ма-ма… Она… Еле дышит… Пытается что-то сказать… Скорая… Едет… Но я так боюсь… — Я сейчас буду. Всё будет хорошо, слышишь? Она кивает, но слёзы потоком продолжают лить. Он не кладёт трубку, в машину садится быстро, объезжая все пробки. — Мне… Мне страшно, она… Она даже не кашляет… Она засыпает… — Не позволяй ей заснуть, слышишь? Я сейчас буду. Он положил трубку, и, улыбнувшись, нажал на газ. Осталось приехать вовремя, чтобы старуха не сказала ничего лишнего. И приезжает он, действительно вовремя: врачи откачивают женщину, а Инко испуганно смотрит на ослабевшую мать. Она обнимает его, делая рубашку влажной. Зрачки же Шинсетсу-сан расширяются всего на мгновенье, когда она видит его. Он еле заметно приподнимает уголок губ, прижав к себе Инко. — Ей осталось две минуты, — устало сообщает врач, а плач Инко становится громче. Пересилив себя, она подходит к матери, касаясь пальцами её руки. И плачет сильнее, когда понимает, что больше эта рука никогда не будет тёплой. По щеке Шинсетсу-сан стекает слеза, после чего, она закрывает глаза. *** — Она… Она хотела сказать что-то важное, — он гладит её по плечу, пока она гладит надгробную плиту, — Я… Я всё ещё думаю, что она хотела мне сказать. Он прижимает её к себе, после чего она вытирает слёзы и пытается хоть как-то сдержаться. — Прошу, не думай. Скорее всего, Шинсетсу-сан чувствовала, что осталось недолго, и хотела сказать тебе, как сильно тебя любит. Она снова зарывается слезами, утыкаясь ему в грудь. Он гладит её по волосам, после чего тихо произносит: — Поживи пока у меня. Мне бы не хотелось, чтобы ты проходила через это одна. — Спа-спасибо, Хи-Хисаши… Я в неоплатном долгу перед тобой. *** Она готовит, только теперь ещё и завтраки: встаёт рано, если вообще спит, и лично приносит ему поднос с едой. — Всё как всегда невероятно вкусно, Инко, — улыбается он, но она в ответ лишь кивает, потирая глаза. — Я рада что тебе нравится, Хисаши. — Инко, — он встал, и, положив ладони ей на плечи, обеспокоенно продолжил, — Тебе нужно поспать. — Нет… Всё хорошо… Я не хочу… — Хочешь, — он открыл дверь, аккуратно взяв её под руку, — Идём, я провожу тебя. — Хисаши, — тихо сказала она, когда он уложил её на кровать, — Побудь здесь, пожалуйста. — Конечно, — он сел у изголовья кровати, — Отдыхай. Она прикрыла глаза, и через несколько минут уснула. Он погладил её по щеке, укрыв одеялом. *** — Хисаши, прости, не отвлекаю? — она робко стучится в дверь его кабинета. — Всё в порядке, Инко, проходи, — улыбается он и взглядом приглашает сесть на стул. Она же все ещё стоит в дверях, неуверенно оглядывая пол. — Хисаши, я… Я, наверное, поеду домой. Он слегка хмурится и качает головой. — Инко, нет. Я никуда не пущу тебя, ты ещё слишком слаба. — Хисаши, я и так уже слишком долго пользуюсь твоим гостеприимством… — Чушь! Прекрати, Инко, прошу… Она замолкает, после чего всё же садится на предложенный стул. — Я… Ума не приложу, что мне делать дальше, — она вытирает дрожащими руками подступившие слёзы, — Мне… Нужно подумать, я… — она плачет сильнее. Хисаши вскакивает и подлетает к ней, садится на колени и гладит по плечу. — Инко, — его голос сухо дрожит. Он берёт её правую руку в свою, а она удивлённо на него уставляется. На некоторое время воцаряется тишина: он нежно улыбается, вглядываясь в зелень её глаз. — Я знаю, за последние полгода ты пережила слишком многое, и тебе всё ещё тяжёло. Но… Инко, я бы хотел пройти через всё это вместе с тобой и разделить любую твою ношу, — он достаёт из кармана бархатную коробочку, на что Инко вздрагивает, — Инко, — он открывает коробку с золотым колечком и зелёным бриллиантиком по середине, — Выходи за меня. Она молчит, вглядываясь в его лицо. Искреннее, как никогда. Она вытирает слёзы и прыгает на него, обнимая его за шею. — Д-да… — она отрывается от его плеча и улыбается. В глазах уже блестят совсем другие слезинки, — Я согласна, Хисаши. Он прижимает её к себе и гладит голове, шее и спине. Целует в макушку. Теперь она с ним. Теперь она его. *** — Помолвлена? — Мия с удивлённой улыбкой рассматривает кольцо на её пальце. — Я знаю, что, возможно, это неправильно, но… — она смотрит в окно и слегка улыбается, — Но… Я не представляю, что могла сказать нет. — Ты любишь его? — резко задаёт вопрос Мия, смотря на неё исподлобья. — Да, — она улыбается чуть шире, — Но не так, как Аки. Мия кивает, после чего ожидает, что она продолжит. — С Аки я впервые испытала юношескую страсть, — она погладила кольцо, с грустью всматриваясь в него, — И я всё ещё люблю его. Но то, что я испытываю к Хисаши… Она перевела взгляд на Мию и улыбнулась. — Это нечто более зрелое. Более… Зрелая любовь. Я уважаю его, и бесконечно благодарна за его заботу. Я восхищаюсь им. И я хочу взять его фамилию, стать частью его жизни… Мия взяла руки Инко в свои и улыбнулась. — Я рада, что ты счастлива. Этот человек помогал тебе в самые тяжёлые моменты твоей жизни, значит, ты действительно ему дорога. Она снова посмотрела на кольцо, улыбнувшись. — Я никогда не смотрела на Хисаши так… Но когда он сделал мне предложение… Я вдруг поняла, сколько он для меня значит… Я будто не видела никакого другого варианта, кроме как «да». Инко глубоко вздохнула, и, улыбнувшись, перевела взгляд на Мию. — Я всё о себе… Расскажи, как у тебя дела.  — Также, — выдохнула она, — Работаем с Коджи, не покладая рук, мечтаем открыть свою кофейню, — она с грустью улыбнулась, — Может, лет через сто и откроем. — Об этом я и хотела с тобой поговорить, — она взяла руку Мии в свою, — Теперь я буду жить с Хисаши, и мамина квартира пустует… мне бы хотелось, чтобы ты взяла её себе. Мия раскрыла глаза от удивления. — Нет, нет! Я не могу, что ты… — Мия, я настаиваю, — она улыбнулась, — Мама бы хотела, что бы ты взяла её себе. Мне она больше не нужна, а вы сможете сэкономить на съёмной квартире. — Инко, Я… Я… — Мия заплакала, — Я не знаю, как тебя благодарить! — она вскочила и обняла её. Инко улыбнулась. — Придёте на мою свадьбу, — она рассмеялась, — Это будет для меня отличным подарком. Через час, когда Инко вышла из кафе, оставив Мию с её подошедшим молодым человеком, она почувствовала, как старая жизнь осталось в прошлом. А новая, с её новой радостью, ждёт впереди, вместе с Хисаши. *** — Ты подготовила все нужные документы? Киёми кивнула, аккуратно вытирая пыль с его костюма. — Как только узнала, что теперь, вы - Мидория Хисаши, — усмехнулась она, — С чего вдруг, такая простенькая фамилия? — Как только увидел её, подумал, что она ей подойдёт. — Дальновидно, — засмеялась Киёми. Он посмотрел в окно. Где-то вдалеке, сверкала могила брата. — Что там с наследником Шимуры? — Каким именно? — Двумя. Киёми положила щёточку на стол и повернулась к нему лицом. — Если вы о наследнике Одного за всех, то он все ещё в Америке, — она поправила очки, — Её внук же, находится под присмотром Цубасы. Им пока ничего не нужно. — Отлично. Что касается причуд? Нет ничего, что могло бы меня заинтересовать? — Пока нет. — Хорошая работа, Киёми, — он повернулся к ней лицом, — Ты не против, если я попрошу тебя ещё кое о чём? — Будто у меня есть выбор, — фыркнула она. — Найди нам с Инко небольшой домик в Токио, — он слегка улыбнулся, — Не хочу больше оставаться в этой дыре. — А как же осторожность? — К черту. Я и так уже рискнул многим. — Ладно. Что-то ещё? — К свадьбе все готово? — Да. Наши люди уже оповещены. Он улыбнулся. Да, теперь всё будет по-другому. *** — Даже не верится, что скоро мы поженимся, — Инко светится радостью, заваривая чай. — Да, — она ставит чайник на стол, а он разливает чай по чашкам, — Ты уверена, что хочешь, чтобы всё прошло скромно? — У меня из близких людей только Мия и осталась, — улыбнулась она с грустью, но после этого вернулась к своей радости, — А теперь ещё и ты. Он встал и обнял её, уткнувшись носом в её макушку. — Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива, — он поцеловал её в кончик уха. — И я, — она обняла его крепче. *** Инко выбирает свадьбу по синтоистским канонам. Она надевает белое кимоно и безумно счастливая, рассматривает себя в зеркале. — Вам очень идёт, Шинсетсу-сан, — улыбается Киёми, — То есть, Мидория-сан… — Называй меня просто Инко, — улыбается она, на что Киёми смущённо кивает. Сам Хисаши в чёрной накидке, с огромным зелёным драконом на груди — и в брюках в тонкую серую полоску. В храме только они: Мия с молодым человеком и Киёми находятся где-то далеко, перед ней один Хисаши, что с улыбкой ждёт её. Они выпивают освящённое рисовое вино и обмениваются кольцами: Инко улыбается, глядя на аккуратное золотое колечко на своём пальце. Инко встаёт и кланяется, после чего, покидает церемониальный зал. «Вот и всё, — думает она, надевая розовое кимоно, — Теперь я — Мидория Инко». Она возвращается в зал в новом кимоно. Хисаши улыбается шире, когда она садится напротив и тянется за поцелуем. Он нежно впивается в её губы, придерживая за талию. Инко робко целует его нижнюю губу. «Я люблю тебя» — теряется он, когда они разрывают поцелуй и просто смотрят, друг другу в глаза. *** — Хисаши, разве это дорога до дома? — удивлённо оглядывается Инко. — У нас теперь новый дом, — улыбается он, — Думаю, тебе понравится. Иногда Киёми хочется вырвать язык, но причина, по которой он этого так и не сделал — она слишком хорошо выполняет свою работу. — Этот… Этот домик… Теперь наш? — удивлённо смотрит Инко и переводит взгляд на Хисаши. — Да, — он берет её руку, — Теперь это наш дом. *** Он счастлив. Он по-настоящему счастлив, когда, просыпаясь, обнаруживает её рядом. Спокойную и умиротворённую. Изо дня в день, он просыпается на несколько минут раньше, и просто смотрит. Смотрит, как она выдыхает. Как немного подрагивают ресницы, а волосы разбросаны по подушке. А потом просыпается она, а он делает вид, что спит. Она тихонько встаёт, чтобы сделать им завтрак. Самый вкусный, самый лучший завтрак на свете. Его он не применяет ни на что. И он искренне забывает. Забывает о том, что главная угроза его мирной жизни вот-вот прибудет в Японию, а никчёмный мальчишка так ничему и не обучен, наверняка ожидая его прихода. Кажется, что он не может быть счастливее, чем сейчас. — Хисаши, — она берет его ладони в свои, когда солнечное воскресенье уже стучится в окно, — У нас будет малыш. Но нет, может. Может подбросить её вверх, забыв, что сейчас ей нельзя делать резких движений. Может прижать её к себе, радостно целуя каждый участок кожи. Да, он может быть гораздо счастливее. *** — Шигараки? — Ты же знаешь, Киёми, я занят, — он касается лба девушки, что лежит без сознания, — Забираю причуду, о которой ты говорила. — У Инко-сан начались схватки. Он бросает девушку и садится на первое попавшееся такси, называя до боли известный адрес больницы. Несколько дней его Инко была там. А он не мог уснуть. Ему хочется придушить таксиста за то, что тот едет слишком медленно. Когда они достигают нужной больницы, он расталкивает всех врачей, что все же ухитряются нацепить на него халат, и забегает в её палату, где она, стиснув зубы, мужественно выдерживает всю боль. Он берёт её руку в свою и пытается хоть как-то помочь. А через несколько минут, появляется малыш. — Изуку, — выдыхает она, после чего закрывает глаза. *** — Я знаю, что мы планировали назвать его в честь твоего брата, — улыбается она, — Но… Когда он появился, я почувствовала, что именно так я должна его назвать. — Всё в порядке. Мне нравится это имя, — он улыбается, когда малыш всхлипывает, — Мидория Изуку. Прекрасно звучит. Инко уходит в спальню, пока Хисаши рассматривает их малыша. *** Инко вскакивает, когда слышит плач Изуку. Ей казалось, что он начал плакать раньше, но она просто не услышала. Но все было в порядке. В детской уже стоял Хисаши, который кормил малыша с бутылочки. — У Изуку хороший аппетит, — он улыбнулся. — Это точно, — улыбнулась она в ответ. *** Хисаши покупает все новые и лучшие игрушки, а также с радостью кормит сына, заставляя жену хоть немного отдохнуть. Изуку обожает их. Обожает их обоих, и, как верно подмечает Киёми, он весь в маму. Как внешне, так и душой. Теперь их два. Два лучика света посреди этого мира. *** На трёхлетие сына, Инко украшает дом и готовит огромный торт, в котором больше свечей, чем три. Она покупает ему новые игрушки, а Хисаши катает его на спине. Инко достаёт камеру и не может налюбоваться этим моментом. А потом ему звонят, и он вынужден отлучиться. — Он в Японии. Тошинори Яги теперь в Японии. Он сжимает кулак и уже мечтает уничтожить его. — Я понял. Спасибо, Киеми. *** Когда наступает вечер, он устало достаёт из кармана пиджака письмо, что не может спокойно прочитать уже два дня. «Дорогой Хисаши! Я не устану повторять, что ты заядлый романтик, если предпочитаешь общаться посредством писем. У нас с Изуку всё хорошо. Твой сын настоящий герой, и никак не может перестать говорить о Всемогущем: наверное, он его самый ярый фанат. Вся его комната уже в постерах и игрушках. Правда, я всё переживаю, что у Изуку всё ещё не появляется причуда. На днях, обязательно сходим к доктору. И отвечая на твоё предыдущее письмо: нет, ты не бросил нас. Мы сильно скучаем, но я знаю, что ты делаешь это ради нас. Люблю и жду, Инко. P. S: прилагаю фото, с недавнего четырехлетия Изуку». Хизаши достаёт фотографию и вглядывается в счастливые лица семьи. Да, Инко. Всё, что я делаю, только ради вас.