«Люди думают, ты герой всегда. Проснулся героем, зубы чистишь — герой, на работе — герой. Нет, не так. Только несколько мгновений в жизни решают, герой ты или нет», — Колосс.
Deadpool (2016).
— Фукудзава, какая встреча! Давно сидишь? — прождав с четверть часа и справедливо решив, что с него хватит, Оочи, собравшийся уходить, приметил за стойкой бара директора Вооружённого Детективного Агентства, неторопливо потягивавшего саке. Тот обернулся на окрик и едва-едва приподнял уголки губ. Пожалуй, даже град размером с куриное яйцо в Йокогаме выпадал чаще, чем этот мужчина улыбался, но встреча с давним другом была достойным поводом для подобного. — И тебе доброго вечера, Фукучи-сан, — мечник кивнул на стул рядом. — Какими судьбами? — Да что ж ты как на работе? Вечер на редкость хорош: всё в цвету, заданий не предвидится, молодёжь уже разошлась. Считай, заскучал и решил проветриться на досуге, посмотреть на место, которое я столько лет защищаю и толком не успеваю посетить, — командир Ищеек присел поближе, закинул одну ногу на другую, усмехнулся шире, закачал носком в кои-то веки обутой в кроссовок стопы. — Мне того же, — кивнул он бармену и посмотрел на стоявший перед другом набор — сашими и кувшинчик саке. — Всё время бегу, если не на очередное задание, то на месте, с отрядом за компанию. Вот и сейчас ноги сами собой шевелятся так, будто того и гляди на миссию понесусь. Фукудзава снова усмехнулся, совсем слабо, но Оочи, знакомый с ним не первый год, чётко уловил тепло во взгляде и улыбнулся в ответ, ощутив жар где-то в груди. — Ханами… Даже Портовая Мафия притихла, не говорю о прочих. Вся страна празднует, — бармен как раз поставил перед вторым гостем заказанное. — Так выпьем за то, чтобы, пока мы тут сидим, в мире было удивительно спокойно и скучно, — Фукучи поднял пиалу. — Пусть таких дней будет больше, — согласился глава Агентства. — Ни в коем случае — без работы останемся! — Оочи всегда хохотал заразительно, потому Юкичи не удержался и тихо прыснул с ним, прикрыв рот рукавом. Просмеявшись, они всё же выпили, и тут шпион невольно обратил внимание на то, как его знакомый напряжённо поглядывал на лежавший на стойке мобильный. Допотопная раскладушка подмигнула покрытым мелкими царапинами экраном и погасла. — Ты домоседом стал, как остепенился. Птенцов с задания ждёшь? — Фукучи посмотрел на телефон. — Или… Ты нынче в парадно-выходной юкате и новой накидке, ты их при мне ещё не надевал, да и от кирпича не отрываешься. Колись: кто-то украл твоё старое сердце прежде Кин-тян? Она так старалась, как ты мог! — Я-то думал, отчего утром икал, — тихо фыркнул мечник, — а это всё любовные чары. Ками, никогда тот суп не забуду. — Зелье. Готовили для тебя. Съел я и, как настоящий друг, принял удар на себя, — командир Ищеек подкрутил ус. — Ну, допустим, а кто тебя выхаживал потом? — Юкичи прищурился. Любому другому человеку захотелось бы убежать из-за его внезапно посуровевшего лица, но Оочи ясно видел пляшущих в глазах напротив чертей и широко беззлобно усмехался в ответ. — Лежал два дня пластом, даже по нужде — и то по стеночке. — А если серьёзно, ты, Акела, не промахнёшься из-за моей нескромной компании? Сидишь, значит, цветёшь-пахнешь — не делай такую страшную морду, я учуял туалетную воду — весь из себя мечта восторженных девиц: юката, вон, в тон глазам, таби белей снега. Не удивлюсь, если с собой джентельменский набор, — Фукучи оглядел зал. Посетителей было по-прежнему мало, всё же понедельник — не самый популярный день для веселья. — Ты тоже? — директор повернулся. — В каком смысле «тоже»? — собеседник удивлённо приподнял брови. — Пришёл в гражданском, мало того, оделся по-молодёжному. Вместо костюма-тройки выбрал джинсы и эту западную рубашку для тенниса, сверху — кожаная куртка, вместо перевязи с ножнами — спортивная сумка, которую обычно носят на поясе, эта кепка здоровенная вместо фуражки. Кроссовки, в конце-то концов. Белые. У тебя фантазии не хватило бы. Я был уверен, что это для маскировки, но от тебя пахнет незнакомым парфюмом, да и ты без оружия, — и бровью не повёл Фукудзава. — Туше, — поднял руки Оочи. — Я с той же целью здесь, только пассия моя так и не явилась — попусту четверть часа просидел. Тебя заметил, считай, вечер спасён. Эта жуткая рубашка называется, кажется, «поло». Хочу оторвать от неё рукава — они в облипку и я чувствую себя застрявшим в кувшине осьминогом. Теруко сказала, что если мне не повезёт в этом, то остальное бессильно. Право слово, лучше бы по старинке влез в юкату или тот самый костюм, который надо перешить: раздался в плечах из-за вечных тренировок, пиджак по швам трещит. Опять. — Ты даже на интервью тройки не носишь в последнее время, хотя можешь себе позволить, — Юкичи прищурился. — Всю юность хорохорился. — Это верно, но прежде, чем я тебе отвечу, за встречу. Раз уж собрались, — Фукучи наполнил их пиалы. Выпили. Закусили. — Слушай, а ты-то давно тут? — командир Ищеек закинул в рот немного имбиря. Саке шло чудесно, но что-то неуловимо изменилось и вечер перестал быть томным. — Чуть дольше тебя, — его сосед наполнил пиалы повторно, и они выпили, уже не чокаясь. — Мои сотрудники верят, что мне грустно, потому пытаются с кем-нибудь познакомить. Недавно они перешли все границы: зарегистрировали анкету в новом приложении, выбрали в режиме «Свидание вслепую» какого-то бедолагу, назначили встречу, а мне теперь извиняться перед этим человеком, которого я и знать-то не знаю. — Видимо, через эту новинку, Soulmate-For-Free? На всех билбордах висит код для сканирования, — Фукучи налил им обоим. После кивка помрачневшего Фукудзавы они осушили пиалы снова, не закусывая. Захмелеть хотелось каждому, но ни одному не удавалось. — Да, через неё. Слово, которое мне надо сказать при встрече, «хризантема». Рампо отправил скриншоты переписки на электронный ящик, вот я и выбрал накидку с такой вышивкой, чтобы меня сразу нашли, — Юкичи кивнул. — Партнёра не волновало моё имя, однако беспокоило состояние моих рук. Даже фото попросил послать, то ли не поверил, что я без маникюра, то ли боялся, что я отрастил себе когти, не иначе. И… Такой странный критерий в запросе был. Опыт участия в боях без правил или очень высокая физическая подготовка, желательно по типу спецназа. На крайний случай — доскональное знание различных боевых искусств. Представляю, как этот мужчина — или женщина, мир сильно изменился с нашей юности — придёт сюда и обнаружит меня, совершенно ни в чём не заинтересованного, пристыженного учинённым детективами беспределом. — Такова политика сайта. Можно зарегистрироваться, но имя и фамилия видны не будут, только ник и предпочтения. Текст можно набирать самому, но не обязательно: существует ряд стандартных вариантов, как в видеоигре. Меня молодёжь просвещала на этот счёт, я сам не знаю, как оно бывает, — пожал плечами Оочи. — Объяснили: делается это для того, чтобы отвечать быстро и вежливо, когда нет отбоя от желающих. Кодовые слова служат маркером нужного человека, мало ли, не найдёшь. — Так у тебя ведь нет проблем с вариантами, особенно после выхода фильмов, или? — собеседник вопросительно приподнял бровь. — Реклама — одно, реальность — другое, — командир Ищеек поёрзал на месте, быстрее покачивая носком кроссовка. Этот жест показался Фукудзаве нервным, но он не захотел лезть другу в душу. — Отбоя-то нет, но, видишь ли, у них в головах живёт тот соблазнительный — наверное — актёр, а настоящий я отличаюсь от него, как минимум, размерами. Не только ими, если честно. Не все к этому готовы. — До последних дней тебя это не беспокоило, — аккуратно уточнил Юкичи, глянув на молчавшую раскладушку. — Не до того было. Задания, лазарет, документы, конференции по кругу. Жизнь в особом отряде отлюбила меня крепче, чем любой из тех, кто был со мной, — Оочи опустошил пиалу. — Тьфу ты, проклятье, не набраться толком из-за этих учёных! — Я думал, алкоголь после, — Юкичи произнёс слово одними губами, чтобы бармен не услышал лишнего, — противопоказан, поскольку может навредить. — Знаешь, что действительно может? — Фукучи подхватил кувшинчик со своей стороны и осушил под ошарашенным взглядом друга. — «Золотая», — хрипло отозвался военный и со стуком поставил опустевший сосуд на стойку. — Второе кодовое слово — «золотая». Я понятия не имел, что по ту сторону экрана — ты. Если захочешь мне врезать, пойму. Я, по правде сказать, ожидал кого-то моложе, вот и вырядился: меня в костюме однажды за старика приняли, так что… Это казалось хорошим способом произвести впечатление. Писали на английском, почти без больших букв и деления на абзацы, я не мог и представить, что увижу именно тебя. — Рассчитываемся и идём. Если уж пить, то в приватной обстановке. Тема… Не для чужих ушей, — Юкичи вынул кошелёк. — Я всё-таки рад, что мы встретились, пусть и при столь неловких обстоятельствах. Они действительно оплатили заказы и на такси добрались до дома Фукудзавы, находившегося в спальном районе города. От других зданий это отличали крепкие кирпичные стены и хорошая звукоизоляция: внутри, как для острого слуха Фукучи, было непривычно тихо. — Проблемы со сном. Лучше всего спится без лишнего шума, — пояснил на кухне его друг, разлив саке из личных запасов и выставив на стол закуску побогаче. Оочи вдохнул поглубже и растёкся по стулу. Алкоголь слегка ударил ему в голову и подарил немного лености и безрассудства. — Так как тебя-то угораздило? — хозяин оглядел знакомого до последней черты гостя, которому отдал одну из домашних юкат, чтобы тот не маялся в непривычной одежде. — Ты явно решил искать визави самостоятельно, критерии не были случайными. Откуда столь экзотичный набор? — Помнишь, что случилось, когда тебя впервые назвали «Серебряным Волком»? — Оочи покрутил запястьем. — За мной бегала толпа поклонниц. К счастью, я бегал быстрее, — буркнул Фукудзава. — Одна из них заявилась на турнир по кендо. Визжала каждый раз, когда я выигрывал. Если бы она этого не делала, я победил бы намного раньше. — Ты забыл, что эта барышня обливалась водой из бутылки. Прямо на свою белую блузку лила, щедро так, — Фукучи приподнял палец. — Почти все твои соперники тогда подвисали на её прелестях, а парни стремились пересесть на другую сторону трибун. — Ками, какой позор. Двойной позор: я не мог понять, чего оппоненты такие заторможенные, на жару списал, — Юкичи передёрнуло. — У тебя так же? — И вот почему ты не Ищейка? Мозги-то на месте, силы — во! Всё было бы так просто, останься ты на службе. Ненавижу это твоё решение уйти на вольные хлеба, но сейчас… Сейчас я иногда нахожу его мудрым. Иногда, не смотри так. Да, я признаю, что ты был во многом прав. Что до пассий… Девушки, женщины, реже юноши хотят картинку, ту, из кино, а получают меня, — Оочи усмехнулся в ответ совсем не весело. — С экранов на них смотрит сияющий герой, вот люди и жаждут его под боком, а потом оказывается, что герой этот постоянно в разъездах, дел у него — по горло, и нет, простите, если в день годовщины какой-нибудь назначена конференция, он, едрить его, должен быть на ней, а не распивать вино дома! Отменить половину расписания, как какому-нибудь миллиардеру, недопустимо, потому что некому делегировать бой с неведомыми тварями из очередной секретной лаборатории в Ками знает какой по ширине пещере! Нельзя просто взять и засунуть туда кого-то из отряда, их способности не всегда удобны, Дзёно уже как-то… Да кому я рассказываю? Месяц в штабе жили, пока его откачивали. Гражданским, воспитанным романтическими книжками и кино, не объяснишь, что такое военное «надо»! — А чего сталось-то с ним? — Фукудзава только глубокомысленно кивал на рассуждения вслух. Если уж друга несло, то надо было дать ему высказаться: Фукучи практически никогда никому ни на что не жаловался, но тут его прорвало. — В другой пещере от кого-то с Суэхиро отмахивались, так, считай, в пылу боя не услышал, как на него этот… Слово забыл… Каменная сосулька, короче, прилетела! Прямо по голове, ладно, вскользь, а так бы и операции не спасли: мозги во все стороны, какое там, — досадливо махнул рукой Оочи. — Толковый парень, но ушлый… Тэттё потом в лазарете жил: горевал, что не уберёг напарника. Вдвоём с Теруко его выпинывали оттуда. — Та ещё ситуация, — согласился Юкичи. — Так-то оно так. Вот тоже плохо: когда со своими-то, из отряда, общаешься ближе, чем просто по службе, — военный вздохнул. — Тебе не угодишь, — хмыкнул мечник, подливая саке в пиалу. — Оокура-сан сколько лет за тобой по пятам бродит? — Да нет, отчего же? Теруко-то — это другое. Я её в отряд её девчонкой принял! Это ж как тебе твоего пацана, ну, того-сего, — абстрактно пояснил Оочи, отпивая побольше. — Она мне в дочери годится, как я её-то? Никак! Оокура столько лет пробивалась и доказывала прочим, насколько она хороша в бою, а тут непременно найдётся идиот, который выдумает, что свои награды заслужила через постель. Не. Ну его, неуставное всякое. Один вред. — И отсюда итог: на сайт знакомств, да ещё и анонимных, тебя привели нежелание сходиться со своими и огромная потребность в близости, но ты же всегда по девушкам был, — Юкичи честно пытался сделать какой-то хороший вывод, но друг отмахнулся. — С чего ты взял, что только по ним? Меня жизнь потрепала, разное пробовал, но… Ты правильно сказал про близость. У меня есть секс, а близости нет. Я могу кого угодно заполучить на ночь, но вот так с кем-то посидеть, выпить, поболтать о чём-то, в конце концов, едва ли. Я безнадёжен. У меня нет времени это исправлять, и, что самое противное, люди хотят картинку. Не меня. Картинке предписывают какую-то ересь, вроде той, что я обязан всюду ходить в форме. По нескромному мнению общественности, у меня на белье, прости Ками, флаг Японии — ага, чтобы снайпер лучше целился в копчик, когда мыться иду — хрен стоит, хоть гирю на него вешай, да и за ночь могу я раз десять без передышки… Это самое безобидное. Фукудзава не издавал ни звука, ошарашенно слушая чужую историю. — Ты им… Ну, — попытался он перевести разговор в более конструктивное русло. — Пытался ли я объяснить, что не всё так идеально и надо бы что-то сделать иначе? Да. Им безразлично, — Фукучи фыркнул с толикой брезгливости. — Они хотят картинку. Я на неё не похож. Меня, конечно, модифицировали, организму, стало быть, надо. Ты понял, что, но должны быть и… Кхм, чувствительные места, да? У позвоночника, например, по продольным мышцам. Спина вообще более сохранная в этом смысле, чем плечи и грудь, туда приходится меньше ударов, загривок тоже довольно нежный. Есть шрамы после операций, они требуют аккуратного обращения, пока свежие. А на меня, представь себе, лезет барышня с во-о-от такенным маникюром и в самый разгар ночи к-а-а-а-а-к дёрнет сверху вниз им по коже, да не раз! Я уже возмущаюсь, мол, давай легче, я ж не каменный, а она всё свою линию гнёт. Больно! За ночь горло мне искусала, про ягодицы не говорю — на конференции в шарфе сидел, парился и мечтал о подушке под задницу. Модификация действительно делает нас делает крепкими, но это при лобовом столкновении. Боковые или скошенные удары ранят сильнее, пусть внешне их следы не так заметны. Раньше я над Дракулой смеялся, а теперь… У него ж три жены-кровопийцы было, а операций графу не делали, как он выжил-то?! — Никак. Он же того, вампиром был, — покачал головой глава Агентства. — Покойник, по факту. — В-о-о-о-т! Я-то живой, как мне? — Оочи с досады хлопнул по столешнице. Пиалы подпрыгнули, но не разбились, потому что Фукучи поймал их пальцами. — Другой случай. Места чувствительные, значит, одна девушка предложила шибари. Будь оно проклято, Юкичи. Меня связали, отстегали плёткой, а потом побитые зоны поливали воском и водили по ним льдом. Есть у нас на работе специфика, что немного здорового садизма не повредит, но я ж пытаю кого-то строго по делу, а тут просто смеху ради. У меня даже в душе ничего не поднялось, даром, что у дамы были весьма соблазнительные формы, почти выпадавшие из бра. Фукудзава молчал, переваривая информацию и подливая алкоголь в пиалу сидевшего рядом друга — тот устало опустил плечи и прикрыл глаза, не пытаясь больше ни держать тон, ни следить за осанкой. — Парни не лучше. Приходят, все из себя тонкие-звонкие, от любого дискомфорта — в крик, а сами не делают ничего. Не нравятся мои руки? Вообще-то я воин! И в рукопашную, и мечом сражаюсь, у меня не будет изящных кистей, как у пианиста. Если они для тебя чересчур грубы, изволь все процедуры, которые ты ждёшь от них, осуществить сам. Обычный здравый смысл, только и всего. Я ж не могу сказать инженерам: «Так, девочки, записываем меня на маникюр: мозоли от меча с ладоней стачиваем, пальцы отпиливаем и прикручиваем вместо них новые. Я нынче должен быть самый красивый: у меня весёлый вечер». Ещё я оказался не готов к тому, что люди не понимают слово «нет». Лежал как-то после очередной операции в маске, голова кругом, половина тела под наркозом, а в это время названивал один такой на мобильный. Попросил медсестру написать ему, чтоб не беспокоил, всё равно бы сам по кнопкам не попал. Он в голосовых ругался со мной два часа, хотя я не отвечал, и со мной же порвал, потому что, внимание, я — безразличное чмо! — командир Ищеек со свистом выдохнул сквозь зубы. — С другой особой было веселее. Вроде мы и характерами сошлись, четыре месяца друг к другу ходили, а тут подкинули очередную миссию. Ту самую, с боем нон-стоп больше недели, я рассказывал? С опозданием вернулся чуть живой. Вымылся. Поел. Приехал. Она меня ангажировала сразу в кровать, но, едва моя голова коснулась подушки, я заснул. Закатила мне истерику утром, мол, сколько у тебя любовниц, кроме меня, а я даже поведать не мог тогда о своих злоключениях — гостайна, сам знаешь. Я ответил: «Любовница одна, это ты, жена — работа». Вздохнула и хлопнула дверью на прощание. Как говорится, финита ля комедия. На носу задание в России. Мне предстоит иметь дело с каким-то психом, которого американцы изловили с трудом, а у меня кроме вас с пацаном да отряда никого нет. Столько лет воюю… Зачем? Уже и не помню. Кодексы — это, конечно, чудесно, а вот реальный мир — иное место. Сколько от меня ушли, потому что я по ночам дёргаюсь и в захват могу взять не от злости, а по военной привычке, отреагировав на движение или звук? Сколько отворачивались, видя, что я не самурай с киноэкрана? Как в том фильме… Меня молодёжь просвещала про наёмника в красно-чёрном, которого расколбасило от экспериментального лечения рака. Герой ты — пять мгновений, а другие думают, что каждый миг, и ждут от тебя соответствия, а ты всего лишь человек. Никому это в тебе не надо. А раз никому не надо, почему бы не найти такого, кто согласится сделать хорошо, не зная тебя в лицо? Фукучи опустошённо поглядел на своего давнего друга. — Прости. Я не знал, что это будешь ты, и вывалил это всё… Напрасно. Пойду, пожалуй. Мы ж друзья всё-таки. Даже если и предложу, это только порушит то, что есть, и станет хуже, чем было. Вызови такси, будь добр, и дай пакет какой-нибудь, меня, наверное, развезёт по пути. Юкичи налил себе в пиалу немного, выпил и внимательно посмотрел на бесконечно уставшего человека напротив. — Если рассказал, то чаша твоего терпения уже была переполнена. К лучшему, что мне, а не чужому. У нас хватает врагов, помнишь? Газетчики не дремлют, Ками знает, что они могли бы про тебя написать, узнай об этом от третьих лиц. Позднее ты посмотришь на всё другими глазами, а сегодня проспишься — я постелю в гостевой. Утром, на трезвую голову, вернёшься в штаб, — спокойно проговорил Фукудзава. Его собеседник заторможенно кивнул. — Что до наших отношений… Голос дрогнул, Юкичи пришлось сделать паузу. Он не представлял, как сформулировать фразу так, чтобы предложение не прозвучало попыткой пожалеть довольно гордого Оочи, ненавидевшего подобное, и не задело его самолюбие. — Если ты действительно этого хочешь, Гэнъитиро, то попробовать можно. Я не стану относиться к тебе хуже: сам не могу похвастаться богатой личной жизнью по той простой причине, что работаю с группой крайне прозорливых эсперов. С кем-то знакомым экспериментировать… безопаснее, что ли. Я не настаиваю. Душ по коридору дальше, полотенца на крючках. Дойти сможешь? — он продолжал смотреть в глаза собеседника. Зрачки у командира Ищеек расширились, тот замер, не до конца поверив в происходящее, но кивнул. — Я к тебе или ты ко мне? — уточнил он чуть хрипло. — Ты ко мне. По лестнице и на второй этаж, — заметил Юкичи. — Осторожно, притолока. Не приложись лбом, как тогда, лет пятнадцать назад. — Нашёл, когда вспомнить, — побурчал Оочи, по-кошачьи прищурился и медленно, практически грациозно поднялся. — Я жду. Если передумаешь, скажи, — Фукудзава коротко усмехнулся в ответ. — Ещё чего, — отзеркалил это выражение мужчина и пропал в темноте коридора. «Что в пятнадцать, что в сорок с лишним беру на слабо, как мальчишку», — покачал головой директор и скрылся у себя, слыша грохот от соприкосновения головы с дверным проёмом и сердитый мат.***
Фукучи поднялся наверх, как был — в юкате, с полотенцем на плечах. Долгий контрастный душ помог ему сбросить остатки опьянения и смыть резковатый шлейф одеколона; запасная зубная щётка, явно предназначенная для неожиданных гостей, пригодилась тоже. Вслед за опустошенностью пришло осознание того, что они оба собрались делать. На трезвую голову ситуация вызывала больше сомнений, чем восторга, но Оочи не привык отступать. Из зеркала в ванной на него смотрел уставший военный в чрезвычайно хорошей для своих лет форме, однако тело, казавшееся очень светлым в голубоватой маленькой комнате, иссекли острые линии шрамов. — Да ладно, сколько знакомы, — глянул мужчина на себя и сделал глубокий вдох. — Юкичи прав — с тем, кого знаешь, спокойнее — и не прав в то же время: со своими особенно волнительно, потому что не хочется испортить всё. Фукудзава нашёлся в хозяйской спальне — минималистичной традиционной комнате с широким футоном, застеленным простынёю-полотенцем. Своего чуть-ближе-чем-друга, замершего в дверном проёме, он поманил к себе. — Как я выгляжу? — Оочи переступил через порог и, кажется, через себя, опустился на край постели и одним волевым усилием вытянул ноги: от непривычной обуви стопы устали, но первым побуждением было сесть по старинке. — Лучше, чем думаешь, — Юкичи поглядел на него внимательно. Чёлка была чуть влажной, ресницы слиплись и заострились, видимо, умылся. — Предупреждая следующий вопрос, замечу: остановимся в любой момент. Эта ночь не изменит ничего, если только мы оба не примем другое решение. — Я бы хотел дойти до конца, но посмотрим. Осторожнее: то, что меня нельзя пристрелить, не значит, что я нечувствительная скала, — для того чтобы сесть рядом, командиру Ищеек и просто запутавшемуся человеку потребовалось совершить ещё одно усилие над собой. — Делал уже так? — Юкичи отодвинулся и перебрался к нему за спину, открыл какую-то банку. Запахло чем-то сладковатым. — Одежду стягивай до пояса, ложись. Разомну тебя немного, ты полвечера щурился и периодически потирал шею. — Делал. Не раз. Знаю, чего хочу и за чем именно шёл, — Оочи сам не понял, как освободил плечи и спину, неловко завалился боком на махровую материю, вытянулся. Ему, похоже, давали время привыкнуть, и этим следовало воспользоваться. Минут через пять поединок с собственной социальной неловкостью завершился полной капитуляцией оной. Сильные пальцы так хорошо массировали нывшие от бесконечного сидения над рапортами, постоянных тренировок и продолжительных боёв мышцы, что Фукучи изредка постанывал и, тихонько ругаясь, просил своего партнёра где-то задержаться. — Ещё немного… Здесь… Да. Да. Во-от так, — он вцепился в подушку и практически скатился в бездну личного удовольствия, запоздало осознавая, что ладони Фукудзавы оглаживают его спину до поясницы по тем самым участкам, которые когда-то пострадали от чужого маникюра. — Можно сильнее, я не переломлюсь, не сах-а-а-а-рх-ный. Ещё. Ёкай тебя раздери, ещё… Да что ты со мной делаешь? — Ты на кота похож, — от шёпота на ухо и лёгкого прихватывания зубами очень чувствительного места между плечом и шеей — никаких полноценных укусов, одно хулиганство — по телу Фукучи прокатилась волна жара. — Не бойся. — Сочту за комплимент. Собственно, к ёкаю всё, погоди, — лежавший на животе Оочи завозился, ослабил пояс, стянул его и, отложив куда-то в сторону, спустил ткань ниже. — Делай, что захочешь. — Это — да? — по тону Юкичи было понятно, что он улыбался. — Блядь, да, — Фукучи вздрогнул, когда партнёр надавил костяшками на те самые мышцы и мягко прогладил их так. Он, лежавший на постели, уткнулся в подушку, стремясь скрыть румянец на щеках. В воздухе вкусно пахло чем-то сладковатым. От массажа спина потеплела, редкие хаотичные прикосновения губ к шее, плечам, позвоночнику казались чуть горячее ласкавших рук, но не ощущались чем-то болезненным. Жар постепенно приливал к паху, и, к своему изумлению, растёкшийся одной большой счастливой каплей Оочи понял, что его организм однозначно за. Лежать спокойно стало сложнее. Фукудзава тем временем разобрался с поясницей и слегка прикусил кожу на лопатке. — На правый бок повернуться можно? — Фукучи приподнял голову и посмотрел на него пристально. Глаза у Юкичи были тёмными-тёмными, какими становились в далёкие времена работы наёмником после самых жёстких миссий: кровь вскипала от адреналина и мир сужался до горящего от боевого азарта тела. Быть причиной подобного состояния, хотя никакого поединка не случилось, оказалось интересным опытом. — С бёдрами надо закончить. Сам говорил, бегаешь постоянно, — более низким, чем обычно, голосом ответил тот. — Ещё немного продержишься? — Постараюсь, — вполне серьёзно откликнулся Оочи, но почти заскулил, когда Фукудзава приподнял ткань и заскользил по мышцам. — Меня шили недавно, мягче… Лучше растереть, наверное. — Вижу. Шрам очень длинный, кто тебя так? — Юкичи, пытаясь понять, как действовать дальше, чтобы не причинить боль, плавными движениями оглаживал его бедро. — Неведомая тварь, которую я определённо не хочу вспоминать сейчас, и наши гениальные хирурги, что-то собиравшие на связках или из них. Вот… Да. — Ты дрожишь как струна, — мечник прикусил его плечо снова. — Я не подозревал, что касания здесь будут настолько приятными, — Фукучи пошевелился, слегка раздвинул колени и затрясся в момент, когда Фукудзава продолжил мять кожу на внутренней поверхности ноги, не касаясь самого чувствительного места выше. Юкичи промучил правое бедро, наверное, минут десять, переключился на левое, а его визави одномоментно перешёл на сдавленную ругань. В сознании Гэнъитиро всё смешалось; в теле плескался ядрёный коктейль из отступавшей боли, расползавшегося тепла и возбуждения, потихоньку накатывавшего сильнее и сильнее. Оочи слабо потёрся о полотенце, надеясь унять зуд, но почувствовал тяжёлую ладонь на пояснице. — Расслабь ноги, будет легче. Совсем немного осталось, обещаю, — прошептал на ухо партнёр и прихватил зубами кожу на загривке. От этой незатейливой ласки по телу воина прокатилась новая волна жара, он прогнулся и тихо невнятно застонал, ощущая, как щёки буквально загорелись. Благо, в этот раз его действительно относительно быстро отпустили и избавили от прикрывавшей пах ткани. Бельё Фукучи не стал надевать, справедливо решив, что оно только помешает. — Ложись на спину, — Юкичи помог перевернуться на чистое место и усмехнулся, глядя, как исходно крайне напряжённый человек перед ним мягко прогибается и без стыда демонстрирует себя. — Ещё немного помять тебя? — Можно дальше, — Оочи посмотрел ему в глаза. — Снимай всё и падай рядом или сверху. Лучше сверху. — Как скажешь. Просьба: меня за шею и треугольник от ключиц до середины груди не кусать и не оставлять там меток, — Фукудзава аккуратно разделся. Его взаимный интерес был очевиден. — Рампо, да, ты говорил. Он не даст тебе покоя. К слову, ты по-прежнему хорош собой, — командир Ищеек невольно облизнул губы, — даже красивее, чем я запомнил. — Рампо-то как раз ехидно поулыбается и оставит решение за мной, а вот остальные порвут на сувениры и его, и меня, — Юкичи опустился рядом на бок, его визави последовал поданному примеру, и они впервые за ночь полноценно поцеловались, правда, неловко столкнулись носами, отстранились, поворчали со смехом, что оба так и не научились уступать, и всё-таки продолжили, более плотно прижались, заскользили ладонями по плечам друг друга, стараясь отвлечь и снова путая роли. — Забыл уточнить, кто из нас ведёт? — Фукудзава посмотрел в глаза партнёра. — Не я, — напомнил Оочи, стараясь отдышаться. Было хорошо и спокойно, хотя непривычно. С другим любовником на одну ночь он бы уже вовсю раскачивал кровать, но сегодня всё происходило иначе. — Тогда попробуй расслабиться, — Юкичи снова поцеловал его, углубился и на этот раз скользнул рукой от шеи по груди, к животу, оттуда — ниже, огладил ладонью там, где она была очень нужна. Фукучи под ним вздрогнул и застонал в поцелуй. — Ещё. Ещё, блядь, да, — глаза его потемнели, волосы окончательно растрепались. Чтобы не оставлять на Фукудзаве лишних следов, он комкал полотенце, обессиленно изгибался, не пытаясь свести ноги. Юкичи оторвался от него ненадолго, зачерпнул немного крема из банки и продолжил — движения кисти стали легче, Оочи мелко потряхивало. — Сейчас. Отпусти себя. Потом ещё раз, на пальцах, — в этот момент Фукучи накрыло, он издал какой-то совершенно беспомощный тихий звук и расслабленно раскинулся на футоне. — Кто бы знал, насколько ты чувствительный. Чем инженеры и медики думают? Драться-то нормально? — мечник присел рядом и протянул ему кружку с водой чистой рукой, потом обтёр вторую ладонь салфетками. Командир Ищеек осушил сосуд и лёг назад, потянулся к пачке, очистил живот от семени. На полу неподалёку лежал пустой пакет для мусора — деталь прозаичная, но максимально практичная, если Вам давно не семнадцать и убирать погром после не хочется. — Теперь мне и самому интересно, — улыбнулся Оочи. — Тебя тоже расслабить? — Нет, позднее, — Юкичи подхватил банку и отодвинулся в ноги. — Если больно, говори сразу. — Понял, — эспер откинулся на матрас и постарался дышать ровно. Ступни ныли слабее, чем спина, но их основательный массаж и чередовавшиеся касания рук и губ на голенях, на коленях, на бёдрах завели так, что к растяжке, когда Фукучи устроился на футоне, приподняв поясницу выше, его снова слегка потряхивало. Обильно смазанные специальным составом без запаха пальцы скользили внутри, помогая раскрываться, он считал вдохи и выдохи, чтобы немного отвлечься, но временами ругался, если подушечки задевали самое удачное место. — Ложись. Теперь ты, — он, тяжело дышавший, оглядел Фукудзаву. Тот, растрёпанный не меньше, возбуждённый до предела, прищурился. — Уверен? Меня надолго не хватит, — отозвался мечник. — После такого-то массажа — хоть на Эверест. Если что, пальцами закончишь, — Оочи подтянул упаковку кондомов, обнаруженную у постели, ближе. Юкичи действительно устроился — присел с опорой на подушки и стену. В свете ночника его лицо казалось более хищным. Виски взмокли, грудная клетка часто вздымалась и опадала — до сих пор контролировал себя чудом, не иначе. — Целовать в процессе удобнее, — подметил Фукудзава, надел презерватив на член и поглядел на Фукучи. Тот подобрался к нему, аккуратно перекинул ногу через его бёдра, примерился и, придерживая достоинство партнёра, медленно опустился на него, застыл, стараясь расслабиться. Растяжка была достаточно хорошей, смазки хватало, но всё-таки эспер занимался подобным не каждый день, поэтому нужно было освоиться. — Потихоньку, — Юкичи посмотрел на него вопросительно, мол, ты в порядке? Оочи утвердительно кивнул и, ощутив ладони, поддерживавшие его под ягодицы, начал двигаться сперва неловко и неторопливо. Стоило найти комфортное положение, одарённый усмехнулся, прогнув спину от того, как член внутри притёрся к простате, вскрикнул и закачался быстро и ритмично, изредка подвывая, а Фукудзава то целовал его руки и грудь, то слегка прихватывал кожу на них зубами. Бёдра Фукучи уже подрагивали от напряжения, когда Юкичи подмахнул раз, второй, прорычал что-то сквозь зубы и до хруста выгнулся навстречу. Оочи остановился и лёг на него. Самому до разрядки не хватило чуть-чуть, но Фукудзава почти сразу притянул его для поцелуя и так чувственно огладил между ног, что больше ничего не потребовалось. — У меня только один вопрос, — тихо заметил командир Ищеек, когда партнёр, вставший с постели первым, обтёр его влажным полотенцем и помог втряхнуть не обременённое тяжестью нервотрёпок тело в юкату. Глава Агентства, собравший мусор в пакет, вопросительно на него посмотрел. Долго ласкали здесь совсем не его, но несчастным и близко не выглядел. — Почему мы не дошли до этого раньше? — Иногда мудрость приходит с возрастом. Видимо, до этого дня возраст приходил в гордом одиночестве, — глубокомысленно отозвался Фукудзава. Оочи прыснул и поднялся, чтобы скатать испачканную простыню. Тело казалось ватным. — Я ещё раз в душ, — заметил он. — Ночуем порознь? — Как хочешь. Я тоже иногда ору и дёргаюсь, — Юкичи оставался серьёзным. — Не хотелось бы на нервах… — Я крепкий. Переживу. Мы… Что-то меняем? — Фукучи встал, чуть покачался с пятки на носок, с удовольствием потянулся. — Решим утром. Годится? — Фукудзава оглядел его. — Да. В таком случае, чтобы тебе не досталось от меня, доброй ночи, — Оочи подпоясался и зашагал в сторону коридора вполне уверенно. Внутри немного тянуло, но боли не было. Уже-наверное-больше-чем-друг окликнул его в дверях. — Доброй. И да. Тот, кто выдал, что костюмы тебе не к лицу… К ёкаю его! С такой-то фигурой — и старят! С такими-то ногами и тонкой талией, когда человеку, носящему их, за сорок… Сказать подобное можно было только из чёрной зависти, — фыркнул Фукудзава. Фукучи усмехнулся совсем по-доброму и скрылся в темноте. Уже лёжа под тёплым одеялом в гостевой и слушая тихий ход часов, он просмотрел предложенные миссии и, впервые доверившись смутному внутреннему беспокойству, попросил направить дело из России британцам, потому что оно вообще не попадало под критерии стандартных для Ищеек случаев, оттого настораживало. Оочи не был психиатром, а жутковатому русскому, таращившемуся со страниц хроники, могли помочь разве что врачи и большое количество медикаментов. Причём тут военная полиция — Ками разберёт. Запрос приняли в обработку, оставалось только ждать. Теперь, когда Фукучи больше не чувствовал себя таким одиноким, это не было в тягость, ведь с возрастом к нему в кои-то веки пришла мудрость поговорить о том, о чём мужчины обычно не говорят. Вовремя, ёкай её подери.