Dance With Me

Друиг не привык к случайным касаниям. Честно говоря, в его жизни совсем недоставало общения. Никаких нежных, успокаивающих прикосновений; никаких взъерошенных волос и поцелуев в лоб; никаких поддерживающих рук на его спине и плечах; ничего. Маккари – шок для его организма. Маккари, чьи руки так свободно касаются его. Она без колебаний тянется к нему, предлагает успокоение без последствий. Бросается в объятия, крепко обхватывает руками его шею и прижимает к себе, визжа от восторга, что он здесь, живой и перед ней. Им потребовалось некоторое время, чтобы прийти к этому; она часто была точкой на расстоянии, в то время как он предпочитал стоять неподвижно. Но все же ей удавалось незаметно подтолкнуть его плечом или коснуться щеки. Она и сейчас кружится вокруг него. Маккари взъерошивает его волосы, гоняется за ним по всему кораблю, кладет свою руку на его локоть, плечо, спину или бедро. Есть ли вообще такое место, к которому она еще не прикасалась? Да, думает Друиг. Его губы. Он внимательно изучает ее: "Моя прекрасная, прекрасная Маккари". Основание ее подбородка, макушка головы, темные волосы, спадающие каскадом на ее плечи. Друиг жаждет прикоснуться к ней так, как она касалась его, но не делает этого. Он не может. Он помнит один случай, когда они стояли вместе после битвы, в эпоху благородных балов, модных вечеринок и злых драконов. Задание заключалось в том, чтобы стоять в бальном зале, сканируя каждое окно от Девиантов. И Друиг именно это и делал. Миссия была важна. Их работа важна. Так что какое-то время он стоял, готовый заставить завсегдатаев вечеринки бежать, если понадобится. Маккари не было рядом с ним, но вскоре она пришла. Ей хорошо это удавалось-. "Потанцуй со мной", - показала она. Ее улыбка стала шире. Друигу и в голову не приходило, что им, возможно, разрешат танцевать. Но он осмотрелся вокруг и увидел Икариса и Серси, покачивавшихся в объятиях друг друга. Рядом были Фина и Гильгамеш, державшиеся за руки и готовившиеся танцевать. Никто не задумывался о них ни на секунду. Друиг встретился с глазами Маккари, яркими и сияющими в свете люстры. Ее платье было красным, пламенным, как и она сама. Он никогда не забудет, как она прикусила губу, потому что именно тогда его охватило душераздирающее, ошеломляющее, непреодолимое желание поцеловать ее. С годами его память слегка затуманилась. Но Друиг отчетливо помнит, как впервые почувствовал к ней нечто подобное. К кому-либо. Это напугало его. Поэтому он выпрямился и показал: "Нет. У нас миссия. Сосредоточься." Он сказал себе, что ответил так, потому что хочет прояснить это. Не потому, что думал, что если откроет рот, то слово "хорошо" вырвется наружу. Как нелепо. Маккари закатила глаза и показала ему язык, прежде чем уйти. Тогда он не знал, что с этим делать. Означало ли это, что она была расстроена и пыталась это скрыть? Или ей было все равно, и Маккари просто хотела присоединиться к танцам? И, что более важно, почему его это так волновало? Вечные полны света, но Друиг усеян тьмой, истекающий ядом и способный управлять миллионами одним мгновением ока. Ему не свойственны эмоции, чувства, или, прости Господи, влюбленность. Мысли, молитвы и личность были даны ему изначально, туго зашнурованы в его ботинках, вплетены в плащ, который он носит. Но, как рассуждает Друиг, ему больше не обязательно оставаться таким. Он свободен и знает правду. Он сам может выбрать, как хочет, чтобы его воспринимали, и как желает, чтобы его видела Маккари. Друиг меняет свои ботинки на кроссовки и заменяет плащ на худи. Именно по этим причинам он следует за ней. Не в жутком смысле, но Друиг признает, что это заставляет чувствовать себя в какой-то степени преследователем, поскольку Маккари не знает, что он делает. Странно, как поступая так с кем-то другим, он мог почувствовать себя могущественным. С ней все по-другому. Как и все в нем. Это небольшое расстояние, всего лишь от одной комнаты корабля до другой, но его сердце бьется быстрее с каждым шагом. Она идет оживленной походкой, ее коса раскачивается взад-вперед, как будто ей все на свете безразлично. Будто Маккари могла в любой момент убежать и никогда не оглядываться назад. На что, конечно, она была способна. За этим было волшебно наблюдать. До тех пор, пока она не развернется так быстро, что тот пропустил бы это, если бы моргнул. Друиг немедленно поднимает руки в знак защиты, но потом сожалеет об этом и опускает их. Рефлекс, полагает он, после стольких лет смертельных угроз и сражений за их жизни. У них у всех это есть. "Чего ты хочешь?" - показывает Маккари, ее глаза выжидающе расширились. Друиг чувствует, как уголки его рта непроизвольно поднимаются: "Всегда знал, что мои ботинки слишком громкие. Думаешь, именно поэтому нас так легко поймали в Трое?" Она ухмыляется: "Да. Определенно". "Или.. возможно, это был Кинго", - он подходит ближе, заставляя ее выгнуть бровь. "Кажется, я припоминаю тот инцидент, связанный со свиньей и изрядным количеством криков. И баночкой масла." "Это была банка оливкогого масла", - показывает она. "Ох, да. Да, она и была", - он делает вдох и придвигается еще ближе. "Может быть, это была ты, прекрасная Маккари. Может быть, именно твои шаги были самыми шумными". Ее щеки краснеют от этого прозвища; Друиг наслаждается тем фактом, что может заставить ее чувствовать себя так. Руки Маккари слегка дрожат, когда она показывает: "Я слишком быстра, чтобы меня услышали. По-моему, это звучит как оправдание". "Я полон оправданиями". "Чего ты хочешь, Друиг?" - она показывает снова. "Потанцуй со мной", - говорит он. Обе пары глаз расширяются, и обе пары бровей взлетают наверх. Он также удивлен, как и она. Это то, что Друиг хотел сказать? Слишком поздно брать свои слова обратно, и, может быть – только может быть – он хочет знать, что она скажет. Помнит ли Маккари хотя бы тот день в зале, столетия и столетия назад? "У нас нет никакой музыки", - показывает она. Друиг не колеблется; он берет ее руку в свою и отводит танцевать. "Нам ничего не нужно". Она им и правда не нужна. Им не нужно говорить. Они начинают медленно, просто покачиваясь, переминаясь с ноги на ногу. Друиг поднимается на ступень выше: они кружатся, и он вращает ее на своей руке. Маккари возвращается, улыбаясь. Требуется мгновение, чтобы набраться смелости, и он молча кладет руки ей на бедра. Маккари отвечает без вопросов, обнимая его за шею. Она утыкается в него носом в своей особой манере Маккари. Это ее прикосновение, его утешение. Они двигаются в своем собственном ритме. Только они. Друиг. Маккари. Вдвоем, вместе. Покачиваясь в такт движению тел друг друга. После нескольких мгновений тишины они останавливаются, и Маккари встает на носочки, чтобы прижаться лбом друг к другу. Их носы слегка соприкасаются, и она улыбается. Теперь, он чувствует это в глубине души. То же самое душераздирающее, ошеломляющее, непреодолимое желание поцеловать ее. Оно так же сильно, как и было тысячи лет назад, и не имело значения, была ли это Маккари пятилетней давности, или из сегодняшнего дня, или через одинадцать лет в будущем, через сотню лет после этого. Друиг знает, что всегда будет чувствовать это к ней. "Сейчас. Сделай это сейчас". Прежде чем потерять свою уверенность, он наклоняется и соединяет их губы вместе, один, два раза, и даже в третий раз, долго и медленно. Друиг слышит, как она резко вздыхает, и затем ее хватка крепче сжимает шею, и это удерживает его. Маккари отстраняется и улыбается, слегка кладя голову ему на грудь. Она смеется. Он слышит, как она смеется. "Я настолько плох в поцелуях?" - спрашивает он, наклоняя ее голову, чтобы она могла читать по губам. "Нет", - показывает она, все еще хихикая. "Просто сейчас ты напоминаешь мне королевскую свинью". Это должно его обидеть, но это Маккари, поэтому вместо этого он фыркает. Это только заставляет ее смеяться еще сильнее. "Почему это?" - показывает он. "Вы оба розовые и скользкие", - отвечает она. Тогда Друиг проделывает то, что делает редко. На ее сравнение. На ее слова. Он запрокидывает голову назад и смеется. Друиг мог бы привыкнуть к такому роду прикосновений.