Morning

Когда Фэн Синь просыпается, другая половина кровати пустует. Поэтому он для достоверности проводит рукой еще пару раз, понимая, что она не просто пустая, а уже холодная. Какого черта. Фэн Синь хмурится, насилу разлепляя глаза. Будь проклято утро, почему так холодно? И где Му Цин? Он откидывает одеяло, вылезая из своего нагретого убежища в реальность. Блять. Мурашки сразу ползут по рукам и ногам, вынуждая вздрогнуть и еще сильнее нахмурить брови. Фэн Синь идет в кухню, во-первых, потому что там часы, во-вторых, потому что очень хочется пить, в-третьих, где истеричка? Фэн Синь стонет и одновременно трет лицо рукой, безуспешно пытаясь вернуть себе координацию, чтобы избежать столкновения с чем или кем-либо. Взгляд зацепляется за что-то, когда он проходит мимо гостиной. Фэн Синь щурит свои не до конца открывшиеся, слезящиеся глаза. — Му Цин? Ответа не следует, но это не удивительно. Му Цин молчит, продолжая изгибаться в какие-то слишком сложные для Фэн Синя-утреннего позы. — Детка, какого хрена ты не спишь в..., — он поднимает взгляд на висящие на стене часы, прикладывая усилия, чтобы правильно разглядеть время. — Какого хрена ты не спишь в шесть утра? В его голосе даже нет привычной для них обоих раздраженности. Потому что единственное, что вообще есть сейчас в Фэн Сине, — это желание вернуться ко сну. — Я встал еще час назад, — наконец-то он получает хотя бы такой ответ. Окей, ладно. Он и раньше знал, что его парень странный, но, блять, подъем в пять? Фэн Синь определенно не готов просыпаться с ним всю оставшуюся жизнь. Поэтому единственное, на что он способен и что хотя бы отдаленно не звучит как оскорбление это: — Вау. Типа поздравляю. Му Цин одаривает его взглядом, который дает понять, что он думает о его умственных способностях. Другими словами — он тупой. Черт, Фэн Синь даже не будет отрицать это сейчас. Они стоят в тишине еще некоторое время. Точнее, стоит только Фэн Синь, Му Цин… Сложно сказать, что конкретно он делает. Нечто среднее между «лежит» и… что это вообще за фигня? Фэн Синь просто пытается обработать поток информации. — Слушай, я искренне рад, что ты ответил хотя бы на один мой вопрос, но… Хотя он не видит чужого лица прямо сейчас, он практически уверен, что Му Цин закатил глаза. — Это называется йога. — Йога… Му Цин, кажется, снова закатывает глаза. Фэн Синь бы не удивился — Му Цин делает это очень, очень часто. — По-видимому, ты собираешься продолжать быть идиотом, поэтому знай, что эта поза называется Халасана, делай, что собирался, и иди спать, нахрен, дальше. Фэн Синь остается тупо стоять на своем месте, и при этом, если честно, он даже не знает, о чем конкретно думает. Он просто смотрит. И смотрит. Очевидно, это сильно выходит за границы того, что он ожидал увидеть в шесть утра. — Если ты собираешься мешать…— Му Цин делает паузу, словно давая возможность додумать самостоятельно. (хотя мозг Фэн Синя сейчас работает хуже чем… в общем, хуже всего — нет ничего, что работало бы хуже) Он наконец двигается с места и доходит до гребаного кувшина с водой. Ах, блаженство. Это стоило того, чтобы вытащить свою задницу из-под одеяла. Когда он возвращается, Му Цин находится в нормальном положении, но его брови сильно нахмурены. Черт возьми, почему Фэн Синь уверен, что это из-за него? (вероятно, потому что теперь он знает, как читать Му Цина без слов) (без шуток, он мог бы написать книгу) Ладно, хорошо, он решит эту проблему и сразу же отправится в спальню. Как он может оставить своего милого парня в таком состоянии? — Детка, — он зовет Му Цина, чтобы тот посмотрел на него. — Я же сказал, что- — Детка, я безумно рад, что твои утренние занятия тихие и не вызывают абсолютно никакого шума, и меня абсолютно не беспокоит, что ты гнешься в невообразимые позы в шесть утра. Наслаждайся своей утренней йогой, если тебе это нравится, а я с твоего позволения пойду досыпать свои заслуженные четыре часа. Фэн Синь быстро целует чужой лоб, а после прижимается к нему своим и возвращается к «заслуженным четырем часам». Он не видит, как как за его спиной неистово краснеют щеки Му Цина.