Батарейка

      День у Джозефа Джостара не задался с самого утра.       И это его, признаться честно, немало удивило, ведь, обычно пребывающий в хорошем расположении духа, чтобы ни случилось, сейчас же он не был против, чтобы этот день поскорее закончился, толком не начавшись. Все началось с того, что он умудрился проспать звон будильника, гарантирующего ему время на сборы в университет. Джозеф искренне не знал, как у него получалось раз за разом не слышать настойчивую трель, что из кожи вон лезла, лишь бы разбудить своего нерадивого обладателя, что в это время мирно спал раскинувшись на всей кровати и, кажется, видел настолько красочные сны, что просыпаться ему явно не хотелось. В конечном итоге его разбудил звонок от Цезаря, который был педантичнее своего партнера и, так и не встретив Джозефа на обговоренном месте в столовой, решил поинтересоваться, где и какие черти его носят.       И вот, толком не причесанный и нацепивший на себя первую попавшуюся рубашку (в спешке Джозеф так и не понял, была ли это его рубашка или Цеппели) ему пришлось на всех парах гнать в его «горячо любимый» университет, лишь бы не опоздать на первую пару, при этом успев позавтракать перед ней. На здешнюю еду из столовой он жаловаться не мог, даже не хотел. На первом курсе, после отвратных и переваренных комплексных обедов из школы, большое и чистое помещение с запакованными сэндвичами и автоматом с его любимой колой показалось Джозефу сущим раем на Земле. Он бы с удовольствием предпочел провести всю свою студенческую жизнь здесь, спуская на еду все свои деньги.       Единственному, кому не нравилась возможность недорого и плотно наедаться был Цезарь, который явно не спешил набирать столько же, сколько Джозеф, поднос которого часто ломился от количества неполезного, но вкусного. И не то, чтобы Цеппели был фанатом исключительно здоровой еды, обращал внимание на состав и придирался ко всякой мелочи, его просто не привлекала возможность перебиваться полуфабрикатами из супермаркетов и, как он часто говорил, работать на язву желудка. Джозеф такой позиции не разделял, но, пожав плечами, ничего не говорил, оставляя парня один на один с салатом, который грустно поглядывал на Джостара из пластикового контейнера. Во всяком случае, значит больше достанется ему. Ну а что? Он парень телосложения и роста немаленького, организм растущий и вечно требующий еды, не станет же он себя мучать и отказывать в удовольствии наестся? Тем более Цезарь, часто уставая бороться с безвкусными огурцами, отдавал свою порцию Джозефу, который был только рад облегчить страдания возлюбленного и помочь ему оправдать деньги, что тот заплатил за этот салат. Сам же Цеппели переключался на еду, что он предусмотрительно готовил дома с вечера и приносил с собой в университет.       — Зачем тратить свое время и готовить это все самостоятельно, если можно просто взять и купить здесь? — часто спрашивал у него Джозеф, уплетая запеканку за пятнадцать долларов, которой, затыканную вилкой и в конечном итоге страданий, делился с ним Цезарь. — Тут даже пицца есть, глянь, — он кивает на витрину с, хоть и маленькой, но аппетитной Гавайской. — Ну ты же любишь пиццу.       — Во-первых, — начинает Цезарь. — добавление в пиццу ананасов это издевательство над ней, Джозеф. А во-вторых, я бы предпочел весь день ходить голодным, чем есть пиццу из обычной столовой. Но если тебе нравится есть размороженное, то препятствовать не буду.       — Ну и скучный же ты, Цезарь! — смеется Джозеф, показывая надувшемуся Цеппели язык и поднимаясь с места, чтобы купить себе еще чего-нибудь вкусного.       Джозеф часто думал над причиной такой избирательности своего партнера, когда вечерами наблюдал, как тот возился на кухне и со знанием дела разбивал яйца, смешивая желтки до однородной массы, мелко нарезал помидоры и отправлял курицу, щедро обмазанную приправами, печься в духовку до золотистой корочки. В основном смотрел и слушал он рецепты на итальянском, поэтому что следующим Цеппели готовил для Джостара всегда было загадкой. Ему оставалось только предполагать, вслушиваясь в иностранную речь и наблюдая за точенными движениями рук парня. Джозеф часто предлагал ему включить что-то на английском, утверждая, что от смены языка качество блюда лучше не станет, но Цезарь был непреклонен, полагаясь на рецепты своей родины и не подпуская Джостара во время его готовки близко к плите.       Готовить Джозеф не умел. Совсем. Единственное, что он мог сделать это настрогать себе парочку сэндвичей или наспех сделать кофе. Что-то крупнее Цезарь, откровенно говоря, побаивался ему поручать во избежание взрывов на пустом месте. Он все еще с дрожью во всем теле вспоминает, как им вдвоем пришлось отмывать кухню от сажи, потому что Джозеф умудрился спалить курицу, которую они собирались съесть на годовщину своих отношений. Естественно, остатки бедной птицы пришлось выбросить, но Джостар, не растерявшись, заказал их любимую пиццу.       — Не злись, Цезарь, там у них повар тоже итальянец, тебе понравится, обещаю! — заверял его Джозеф, оттирая пятна одной рукой, в тоже время набирая номер пиццерии.       Во всяком случае, как бы сильно он ни хотел поесть с утра именно сегодня, этого сделать у него не получилось. Второпях застегивая куртку, он ураганом проносится по кухне, молниеносно сканируя все поверхности на хотя бы присутствие одиноко валяющегося яблока, уже молча о чем-то более питательном в лице мяса. Но, к счастью для Цезаря и несчастью для Джозефа в данный момент, кухня была целиком и полностью территорией Цеппели, о которой он заботился и хранил, как зеницу ока, не отказывая себе в удовольствии убирать ее и переставлять продукты вместе со столовыми приборами в только одному ему известному порядке. И хоть сияющая чистота всегда Джозефа устраивала, сейчас же он не был против перевернуть маленькую кухню вверх дном, чтобы перекусить.       Успев проклясть и пожаловаться на все на свете, Джозефу кое-как удается протиснуться в душной парадной между столпившихся у почтовых ящиков соседок, что-то активно обсуждающих и показывающих друг другу свежие номера журналов, что им несколько часов назад любезно положил почтальон. Джостар уверен, что не опаздывай он, коридор был бы пуст, но по закону подлости именно сегодня их любимому журналу понадобилось издать новый выпуск со свежими сплетнями и шокирующими сенсациями.       Что правда, погода не могла не радовать, отчего у Джозефа даже значительно приподнимается настроение. Осень, а особенно ее середина, в Нью-Йорке была его любимым временем года. Наблюдать, как природа постепенно засыпает, сбрасывая с себя украшения в виде листьев, окрашенных и пестрящих золотом, собирающиеся в кучки, было сродни удовольствию. От изобилия желтого и коричневого в глазах рябило, прохладный ветер, забирающийся под куртку и снимающий утреннее напряжение, приводил мысли в былой порядок. Джостар даже игриво пинает попавшийся на пути холмик из листьев, задорно расплываясь в улыбке. Они фейерверком рассыпаются над его головой, падая на плечи и непослушные волосы, подсвеченные солнцем.       Минутная радость Джозефа рассыпается, словно листья, что он пнул рядом с домом, когда он понимает, что все-таки опоздал. Стрелки на циферблате уже укоризненно показывали полдевятого, означая, что первая пара началась, а он за несколько километров от своего университета. Он мог бы плюнуть на все и раздосадовано поплестись обратно домой, не будь он Джозефом Джостаром. Пара шла стабильно долгих полтора часа, поэтому, быстро прикинув себе что-то, он мог бы успеть на нее, если бы перешел на бег прямо сейчас, чтобы как можно скорее добежать до метро, а там уже доехать без пробок. Время останавливать Джозеф не умел, поэтому за настолько вопиюще долгое опоздание его никто, естественно, не похвалит. Преподаватель начнет что-то заумно разглагольствовать о его безответственности, одногруппники издевательски захихикают, заработав на себе злобные взгляды Джозефа, а Цезарь в глубине аудитории тяжело вздохнёт и порицательно покачает головой. Но это все будет неважно, ведь Джозеф обязательно придет! Тем более, он давно хотел начать заниматься утренней пробежкой.       — «Опаздываешь, Джозеф», — недовольство Цеппели чувствуется даже через его сообщение, которое только что пришло на телефон Джостара, противным рингтоном звякнув у него в кармане джинсов.       — Да знаю я! — восклицает Джозеф, чем вспугивает до этого мирно сидевших около фонтана голубей, что преспокойно себе клевали хлеб, заботливо оставленный местными старушками. Кажется, он начинал всерьез задумываться о покупке машины.       В без пятнадцати девять он, бегом преодолев расстояние между своим домом и метро, оказывается на станции, что к этому моменту постепенно заполнялась людьми. В это время большинство людей уже давно были на работе или учебе, поэтому повезло им больше, чем Джозефу, который проспал и теперь должен был расплачиваться за это. Он обещает себе, что если доберется до университета без приключений, то начнет более разумно относиться ко сну и в следующий раз точно не проспит. Такого утреннего происшествия ему хватило, чтобы запомнить его надолго.       Впервые за растянувшееся утро удача решает ему все-таки улыбнуться и он беспрепятственно попадает в вагон метро, который оказывается достаточно пустым, чтобы Джостар смог сесть и расслабиться. Он подозрительно бросает взгляд на карту с ветками метро, думая, не подкинула ли судьба ему еще больше испытаний и он сел не туда, куда надо было, но он облегченно вздыхает, прислоняясь к холодной стене спиной. Как бы сбит с толку он сегодня не был, систему нью-йоркского метрополитена он знает как свои пять пальцев, чего не скажешь о Цезаре, который вначале их совместной жизни вечно ходил с брошюрой. Мысли о растерянном Цеппели, постоянно путающем ветки и садящимся не в те вагоны забавит Джозефа.       — Да ты потеряешься, стоит тебе только зайти в венецианское метро! — взрывался Цезарь, когда Джостар, не выдерживая потерянного вида парня начинал давиться от смеха, всеми силами стараясь это скрыть.       Остальная часть поездки прошла в тишине да спокойствии. По крайней мере, по мнению Джозефа. Люди сменялись, выходили, на замену одним приходили другие, в то время как состав и дальше продолжал везти их, прорезая темноту большими желтыми фарами где-то глубоко-глубоко под землей. Сам же Джостар, ничего умнее не придумав, залез в телефон, не забыв заткнуть уши наушниками, подключаясь к одной из популярных радиостанций и отгораживаясь от остального мира. Пространство сразу окутывает какая-то незатейливая и легкая песня о лете. Обычная попса, но текст песни был настолько приставучим, а музыка незатейливой, что, найдя в интернете и переслушав по второму кругу, Джозеф уже спокойно подпевал ей, повествуя сонным попутчикам о истории любви между парнем и девушкой на море и ловя на себе недовольные взгляды. Он даже нашел время на то, чтобы пожелать родственникам доброго утра, отправив всем смс-ки и скинуть Смоуки фотки себя в вагоне метро, корчащего рожи.       На этом приятные моменты его путешествия заканчиваются. Он опоздал почти на всю пару, прибежав только за пятнадцать минут до ее конца. Естественно, потом его отчитали, понаставили единиц и пригрозили обязательно донести об этом его куратору, чтобы Джостар не расслаблялся. Так-то ему от этих угроз было ни горячо, ни холодно. Опаздывал он не слишком часто, систематические прогулы были редким явлением, а благодаря его сообразительности и удаче он часто вывозил самого себя на сессии, только поведение хромало, но вот нагоняй от Лизы Лизы, которой могли с большой долей вероятности рассказать об «успехах» ее сына, получать ему не очень-то и хотелось. Но все же, он ведь не часто так опаздывает, поэтому особых трудностей возникнуть не должно, правильно? Правильно.       Остальной его день проходит как обычно. Скучные пары, на которых он просто сидел и рисовал человечков в тетрадке, протекали медленно и тягуче, заставляя Джозефа всякий раз натружено вздыхать, стоило ему только взглянуть на часы и понять, что до конца еще очень далеко. Так еще и преподаватель, что своим монотонным голосом больше вгонял в сон, нежели мотивировал учиться, не затыкался, криво выводя на доске новую мудреную формулу.       Тем не менее, перерывы проходили более оживленно. Джостар не упустил возможности поболтать с однокурсниками, что-то весело им вещая, а также находя в длинных коридорах заведения своих других знакомых, обязательно перекинувшись с ними парой-тройкой фраз. Не забыл он и про Цеппели, что учился на другой специальности, но это все равно не мешало Джозефу любить заходить к нему между парами. Видя Цезаря каждый день, будь то дома или на учебе, он уже успел привыкнуть к нему, считая за привычку и обыденность с ним общаться. И пусть блондин часто мог быть недовольным из-за его выходок, к которым изысканный итальянец не привык, Джозеф все равно скучал по нему.       Скучал не сколько по общению, сколько за самим парнем. Возможность просто сидеть с ним где-то на подоконнике в коридоре и аккуратно зарываться пальцами в его пшеничные волосы, пока тот, лёжа у него на груди, читал что-то, было для Джозефа сродни подарка или освежающего дождя в знойную погоду. Джостар, хоть и отличавшийся взбалмошным характером, был готов молчать хоть весь день рядом с Цезарем.       Наблюдать за тем, как он готовит, смотрит что-то или записывает в тетрадь. Просто смотреть на него. Сидя где-то на улице бок о бок и глядя на постепенно садящееся солнце, Джостар даже не чувствовал этой молчаливой неловкости, побуждающей завязать разговор. Цезарь тоже не чувствовал. Им было комфортно друг с другом, оттого Джозеф и постоянно приходил к нему, как только появлялась свободная минута, обязательно притащив с собой батончики за пять долларов из автомата и с горделивым видом вручая их Цезарю.       К концу учебного дня его удача снова куда-то запропастилась, громким хлопком растворившись в воздухе, уступая место ставшему за этот день привычному невезению. Словно в каком-то плохом фильме, идя по улице, он стал ощущать, как на его волосы, а со временем куртку и все тело, постепенно начало что-то накрапывать. Как нельзя кстати вспомнились вчерашние передачи со скучными прогнозами погоды, в которых дикторша вещала о надвигающихся дождях и похолодании. Естественно, Джозеф про предупреждения забыл, не потрудившись захватить с собой зонт (он был слишком занят, спеша поскорее вылететь из квартиры), поэтому теперь ему предстояло промокнуть до нитки, так как дождь явно был настроен серьезно — где-то вдалеке слышались грозные раскаты грома, а ветер становился все сильнее.       Вот так он и оказался в этот раз переполненном вагоне метро, весь продрогший от холода и мокрый насквозь. Кажется, даже излюбленная куртка его не спасала, а волосы можно было выжимать прямо здесь, образуя под ногами лужу. Недовольно стуча зубами, он кое-как теснился между тут и там зажимающими его людьми, не пригнувшись и пару раз ударившись лбом об поручень. Единственное, что ему хотелось, это поскорее приехать домой и снять с себя липнущую одежду, наконец-то почувствовав себя хорошо, но вместо этого он нечаянно наступает кому-то на ногу. Человек, которого он чуть не оставил без пальцев, оказывается жутким длинноволосым типом, что явно не был в восторге. И хоть Джозеф оценил его шикарную вьющуюся прическу с фиолетовым отливом, чувствовать на себе его взгляд, которым он пытался сравнять его с полом до того момента, пока он не вышел, Джостару не понравилось.       Дом, в котором Джозеф с Цезарем жили был не самым большим, но и маленьким его нельзя было назвать. Обычная многоэтажка в обычном спальном районе. Хоть Джозеф и был благодарен Спидвагону в поиске жилья, к которому тот подошел с явно излишним усердием, Джостару хотелось чего-то своего и простого, такого места, которое они вполне сами могли потянуть. Поэтому, проглядывая в интернете одно из многочисленных объявлений о продаже квартиры и наткнувшись на эту, парню не составило особого труда сделать звонок и договориться о встрече с риелтором. К счастью, избирательный Цеппели тоже был доволен, поэтому Джозефу оставалось только похвалить себя за вклад в их совместную жизнь. Хотя он до сих пор помнил, каких усилий ему стоило уговорить Цезаря перебраться к нему в многолюдный Нью-Йорк, а не оставаться жить в спокойной Венеции.       Он облегченно выдыхает, когда за ним закрывается дверь. Цезарь уже был здесь — его пары закончились еще давно, поэтому тот не отказал себе в удовольствии сразу же поехать домой. В шкафу спокойно проглядывал рукав его пальто, а рядом со входной дверью стояли ботинки. Джозеф скидывает с себя верхнюю одежду, разобравшись с обувью и направляясь вглубь квартиры. Видимо, Цезарь был на кухне и что-то усердно готовил. Джостар на секунду прикрывает глаза и принюхивается. Что-что, а готовить Цезарь действительно умел. По всему дому витал благоухающий запах еды, тянувшийся с кухни. Собственно, там и была сосредоточена вся жизнь сейчас. Он мог слышать, как под всеобщий звук перестановки тарелок вместе с чашками и нарезки чего-то, тихо играл телевизор, речь на котором Джозеф разобрать не мог, но от этого на душе становилось еще приятнее. Видимо, Цезарь был настолько увлечен готовкой, что даже не заметил прихода Джостара.       — Це-е-еза-а-арь! — кухню оглашает жалобный возглас Джозефа, пока он, навалившись на Цеппели сзади, обвивает руками талию возлюбленного, утыкаясь носом в шею.       — O, Dio mio, Джозеф! — от неожиданности он дергается, резко оборачиваясь к Джозефу и встречаясь взглядом с тоскливым парнем. — Ты испугал меня, stupido, почему не сказал ничего, как пришел?!       — Ты был настолько увлечен готовкой, что я не стал тебе мешать, — оправдывается Джозеф, крепче обнимая Цеппели, одной рукой обхватывая его за плечо. Кажется, что блондин еще хочет что-то сказать, но сдается, возвращаясь обратно к разделыванию курицы и, усмехнувшись на такую резкую потребность в тактильном контакте, прикладывается своей головой об его. — Я скучал.       Наверное, как бы сильно ни был расстроен Джозеф, как бы плох его день не был, он всегда находил свое утешение в руках Цезаря. Обнимать Цеппели было его, кажется, любимым занятием, особенно в конце тяжелого дня. Он часто мог подкрадываться и, как сейчас, обнимать его со спины, а мог просто ложиться рядом во время просмотра телевизора и позволять утянуть себя в объятия, млея от поглаживающих касаний. Цезарь за все это время уже был хорошо осведомлен о такой трогательной привычке своего партнера, поэтому не препятствовал. Ему на самом-то деле и самому нравилось чувствовать руки Джозефа на его теле, как он что-то шептал ему на ухо и его теплое дыхание на своей коже. А Джостар, нежась в объятиях рук любимого, резко находил все проблемы, приключившиеся с ним за день настолько пустяковыми, что ему становилось смешно от того, как он вообще мог переживать из-за них. Цезарь заряжал его, словно батарейку, избавляя от усталости и плохого настроения.       — И я по тебе скучал, — тихо вторит ему Цезарь, трепетно вздыхая, когда Джозеф оставляет на его шее невесомый поцелуй. — Ты голодный, наверное, садись, я как раз все уже приготовил.       — Умираю с голоду! — соглашается с ним парень, садясь за стол и предвкушая вкусный ужин.       Цезарь действительно не врал, когда утверждал, что приготовленная еда собственноручно будет намного вкуснее купленной в обычном супермаркете. Джозеф с довольным видом и под одобрительный взгляд блондина начинает уплетать пасту, тарелку с которой тот перед ним поставил, садясь рядом. Иногда Джостар действительно не понимал, как из обычных продуктов тот умудрялся делать настоящие шедевры кулинарного искусства, но, наверное, дома всегда все выходит вкуснее, нежели в кафе или в той столовой, которой так рьяно противится Цезарь? Во всяком случае, ради таких моментов Джозеф готов ходить в магазин чаще обычного, лишь бы Цезарь всегда радовал его своими новыми кулинарными открытиями.