Good Child

Он Джентльмен, он великодушный мужчина, уступая проход дамам, он стягивал с себя шляпу, прикладывал ее к груди и обольстительно улыбался. Он великолепный художник, завораживающий чужие взгляды плавными движениями кисти по холсту, придавая картине максимальную яркость и насыщенность красок. Он эталон элегантности и грации, великолепный человек, угождающий одним своим видом, привлекая взоры в дневном свету. Он хороший парень. Джентльмен, что провожал юных особ по ночным закоулкам, когда вокруг было жуткое затишье, пугавшее дам. Мужчина настолько притягательный, тем что сближаясь с женщинами, никогда не позволял себе наглости в виде вожделенных взглядах и касаниях. Художник, рисовавший с такой манией, что краски смешивались друг с другом чересчур сильно. Эталон притягательности, который носил идеально выглаженный бархатный костюм и прятал глаза за полями шляпы, выставляя на показ лишь шальную улыбку, настораживающую в вечерней мгле. Он хороший ребёнок. Джентельмен, который с оскалом наблюдал за темнеющими роговицами глаз милых дам, пока лишал их органа материнства, органа любви, матки. Мужчина настолько идеальный собой, что не позволял себе оставить милую леди в нежных одеяниях, так не удачно заляпавшихся в кроваво красных пятнах. Художник, красочность картин которого, неприятно смешала все яркие оттенки, оставляя после себя огромное, омерзительное коричневое пятно с грязными разводами. Невероятно притягательный англичанин, во фраке с кроваво красными разводами и отяжелённой неестественное рукой, сверкающей в ночной кромешной тьме остриём своих ножей. Он потрошитель. Мужчина сходивший с ума, теряющий рассудок, и, не понимающий, как не потерять себя, элегантного, умеренного в своих желаниях джентельмена, за жадными желаниями, застилавшие глаза. Как взглянуть в зеркало и разглядеть волнительный взгляд, сверкающий безумием, все чаще скрывая глаза под шляпой, прячась от чужого взора. Как не терять терпение при взгляде на красные краски, изображающие букет роз его собственной кистью. Как сдержаться от излюбленных прогулок по ночному туманному Лондону. Как почувствовать комфорт, не осязая на левой руке увесистый груз, не слыша скрежет ледяных лезвий. И он сдался, точнее не так, он допустил, он позволил, он расслабился, отдался своим желаниям полностью. Его безумие было его молитвой и верой, убийства - подношением для своего свихнувшегося разума. Он был спокоен и счастлив. Но лицо было спрятано за плотной маской, никогда не снимавшейся с лица. Письмо, проезд без обратного билета. Он посчитал это снисхождением небес. Всегда спокоен, грациозен, весел, слегка экстравагантен и до ужаса жесток. Он Джентльмен нашедший своё место.