Трое на двуспальной кровати

Ну что,- Сергей Викторович опустился на диван в тренерской рядом с Глейхенгаузом.- Будем разговаривать или будем бегать друг от друга? Младший коллега молчал и смотрел в пространство мимо Дудакова. - Дань, ты ведешь себя, как обиженный ребенок, который думал, что его в холодильнике ждет тортик, а оказалось - он на всю семью. - Отстань,- хореограф бы и погрубее выразился, да вокруг были другие люди,- Она тебе не тортик! - Так она и тебе не тортик,- коротко ответил Сергей, не повышая голоса.- Что ты над ней измываешься своими претензиями и кислой рожей?! - А ты, я смотрю, добренький и понятливый? Надеешься этим взять неприступную башню, которую штурмовать не решался годами? Обломилось сладенького?!- съехидничал Даня и почувствовал крепкую хватку за шкирку.- Отпусти меня! Хореограф взвился и подскочил с дивана. - Не здесь,- махнул головой на выход Сергей Викторович. Мужчины покинули тренерскую, прошли коридорами и вывернули к пожарному выходу, ведущему на зады здания. Там почти никогда никого не было. И сейчас пустота и мусорные баки. - Договаривай!- потребовал Дуд, сложив руки на груди.- Валяй, выскажись! - А что договаривать?- Даня заводился все больше.- Я что, думаешь, не видел, как ты вокруг нее на цырлах ходил все годы. Как пес преданный хвостом вилял, когда она возвращалась с выездов! Рукой лишний раз не касался! Это ты-то, Дуд?! Я же знаю, как на сборах тетенек обхаживаешь! А Этери - прямо святая! Глейхенгауза несло, слова бежали все быстрее, разум за ними не поспевал. Сергей смотрел на впадающего в неадекватность коллегу и ждал, чем тот успокоиться. - Вот и держись от нее подальше! Как раньше! Не для тебя она!- выкрикивал в соперника Даня. - Для тебя что ли?- усмехнулся Дуд. - Да!- разве что не подпрыгнул вместе с ответом Глейхенгауз. - А она-то согласна, что все еще для тебя?- шикнул на молодого человека Сергей.- Ты, мелкий пакостник, даже не скрывался от меня, когда приволок свою девчонку! На что рассчитывал? Что Дуд - могила? Что я побоюсь ее счастье нарушить твоими выходками?! Сергей Викторович, не вынимая рук из карманов тренировочных штанов сделал шаг навстречу Дане. - Мы тогда почти расстались! Она уехала опять одна! И вообще - это не твое дело! - Правильно, Данечка!- Сергей чуть отступил.- Это было не мое дело. И я бы, ты прав, смолчал про твою выходку. Но наши отношения с Этери теперь ровно так же - не твое дело! Дудаков взялся за ручку двери, чтобы войти назад в “Хрустальный”. - Так вот мои отношения с Этери - ровно настолько же не твое дело, как твои отношения с твоей девчонкой - не мое. Без тебя разберемся. Приоткрыл дверь и услышал все тем же надрывным голосом Глейхенгауза: - Это моя женщина! Сергей снова отпустил дверь: - Я тебе уже раз говорил: твоя женщина ездила с тобой в Испанию. И на нее я ни минуты не претендую. - Ты же ей не нужен! Она мстит мне!- надо было бы врезать для просветления мальчику, но стало даже жалко его. - Мир не крутится вокруг твоей светлой персоны, Дань. Тем более ее мир,- и теперь уже открыл дверь и зашел в полумрак коридора, оставив хореографа на улице. Весенний снег хлопьями летел с неба, таял на лице Даниила Марковича, будто приглашая добавить к воде сверху слезы. Ему ли не понимать, как по-дурацки и даже нахально он вел себя в ту поездку. На что рассчитывал? Да ни на что толком, что будет, может быть, скандал, а за ним примирение. Расчет, конечно, не взрослого человека, а мальчишки, но Даня и был в душе мальчишкой. Легким, обидчивым, немного поверхностным, в общем, добродушным. И другим быть не мог. Этери его за это и любила - за подвижность души, отзывчивость на звучание жизни. Он двинулся к дверям, чтобы зайти вслед за Дудаковым в ледовый комплекс, взялся за ручку и чуть не получил открывающейся дверью в нос. Едва успел отпрыгнуть, придержав створку. В появившуюся щель просочилась Теона и закружилась у ног мужчины, а следом вышла Этери с Мишель на руках. - Ой!- удивилась женщина,- чуть не наткнувшаяся на Даниила.- Я тебя зашибла? Это было верное слово, только к дверям пожарного выхода оно никакого отношения не имело. - Девчонок вот вывела погулять, пока перерыв,- словно оправдывалась блондинка. Собака продолжала кружить рядом с Глейхенгаузом, преданно глядя снизу вверх. - Она по тебе тоже скучает,- вздохнула Этери. И будто затаилась, проговорилась. - Надо к вам в гости заходить чаще?- Даня нагнулся, чтобы погладить довольную собачку.- Нельзя же вот так вот бросать таких славных малышек, да? У Теоны не было никаких обид и никаких порушенных Даниилом Марковичем надежд. Ей все нравилось, и его руки, и его голос, и то, что он рядом. Эта девушка была полностью за визиты в гости, и хоть каждый день. - Она точно будет тебя рада видеть,- улыбнулась Этери. - А ты?- Даня поднял голову и поглядел снизу вверх. У него тоже были собачьи глаза. Влажные и любящие. - Мне от тебя очень больно, Дань. Очень! В те редкие минуты, когда Этери позволяла себе такую глубину откровенности, прикасаться к ее сердцу небрежно было кощунственно. Поэтому мужчина встал и молча провел пальцами по высокой женской скуле. - Я не хотел, чтобы получилось так… Замолчал. Он и правда не хотел. И таких откровений, которые вышли вроде сами собой, но получились громом среди ясного неба - тоже. Он сделал ей больно лишь потому что был обижен. Как ребенок, который кусает руку матери, которая берет его, истерящего, в кольцо объятий. Этери сняла его пальцы со своего лица: - Я верю, что ты не хотел, чтобы это выплыло. Или выплыло так. Но ведь делал-то ты то, что хотел. Узнать было очень больно. Но я рада,что узнала. Не знать было бы еще больнее. - Скажи, у меня нет шанса на прощение вообще?- уточнил мужчина. В ответ она лишь пожала плечами и позвала: - Теона, пошли!- обернулась у дверей.- И ты не опаздывай на тренировку, Дань. И закрыла за своей спиной. Ничего не пообещав, ничем не обнадежив. Если не считать оговорки про то, что не одна собака скучает. Глейхенгауз поежился от морозца, забравшегося под куртку, и тоже направился вовнутрь. День и правда шел своим чередом. Впереди была следующая тренировка. Потом еще одна. А потом они снова разъедутся каждый в свою нору. Не прощать, скучать, хотеть снова быть вместе и снова не прощать.