Принцесса на горошине

Звук, или, если точнее, испуганный тоненький писк, Юнги слышит раньше, чем успевает увидеть хотя бы что-то. Он даже зажмуривается, чтобы не смущать… а кто такой стеснительный вообще может быть в личной душевой их общежития? Серьёзно, как будто бы не видели уже друг друга во всех доступных воображению позах и состояниях, за столько-то лет. Мин медленно вдыхает, успокаивая невольно сбившееся от неожиданности сердце, прислоняется спиной к двери в душевую и открывает глаза, чтобы наткнуться на широко распахнутые, испуганные глазки Чимини, замершего застигнутым врасплох оленёнком. Пак действительно напоминает оленёнка: стоит, по-девичьи сомкнув длинные стройные ножки и трогательно прикрывает своими маленькими ладошками пах. Юнги непроизвольно окидывает взглядом всё остальное, отстранённо осознавая, что никогда не видел Чимини обнаженным, разве что до пояса, и то ещё где-то около дебюта. С того времени малыш Пак слегка потерял в рельефе мышц — он все ещё подтянутый, но линии гораздо более плавные и мягкие. Округлые плечи, подтянутый плоский животик, текучий изгиб тоненькой талии, только подчёркивающийся пышностью красивых бёдер. Он всегда был таким… соблазнительным? — Чимин, прости, я сейчас, — Юнги с трудом заставляет себя оторвать взгляд и подаёт хрипловатый голос, порываясь открыть дверь и выйти. Он знает, все из них знают, что Чимин по какой-то причине не любит принимать душ с кем-то или показываться обнаженным. Было ли дело в каких-то его комплексах, или просто в стеснении, Юнги не собирался смущать или заставлять Чимини чувствовать себя некомфортно. Но его останавливает дрожащий голос — едва ли это можно назвать криком, скорее отчаянным писком, складывающимся в почти истеричное «нет». Юнги растерянно переспрашивает: — Нет? — П-под-дожди, — сжавшийся Чимин лихорадочно осматривается, пытаясь найти, видимо, полотенце, но здесь их нет — то ли Джин забыл положить, то ли Тэхён опять сооружал себе тряпичный шалаш и выгреб все более менее напоминающее тряпки со всего дома, но прикрыться Чимини решительно нечем. Он звучит отчаянно: — Чёрт-чёрт-чёрт! Но чего Юнги совершенно не ожидает, так это тоненького отчаянного звука, опасно похожего на всхлип, поджавшихся пухлых губ и явно подступивших слёз, затрепетавших на длинных ресницах. Теряясь от изумления — это, пожалуй, первый раз за последние лет десять, когда Юнги правда не может с ходу сообразить, что делать — почти упуская момент, как Чимини прикрывает лицо ладошками и медленно сползает по стене на пол, подтянув к груди коленки. И это плохо, неправильно, и сейчас Мин должен думать только о том, чтобы успокоить внезапно расплакавшегося Чимина, но ему всегда было интересно, как и всем им, что так отчаянно скрывает Чимин. Насколько он маленький, что очертания члена не видно даже в серых спортивках? Юнги скользит взглядом между стройных изящных ножек почти машинально, не отдавая себе отчёта, и давится воздухом, когда видит там… киску? Чимини скрещивает лодыжки, прикрываясь, но делает это слишком поздно — зависший Мин прекрасно успевает рассмотреть пухлые половые губки и нежную щёлочку, плавно перетекающую в промежность и не имеющую ничего общего с членом. — Ох, ебать, — Юнги с трудом переводит взгляд на спрятанную в скрещённых руках голову всхлипывающего Чимина и, наконец, приходит в себя. Он торопливо отстраняется от двери и в два шага подходит к свернувшемуся на полу маленькому комочку, осторожно приобнимая Чимини за округлые плечи и поглаживая большой широкой ладонью по красивому изгибу спины. — Ну, тише-тише, маленький, все нормально, тише, — Юнги растерянно кладет подбородок ему на макушку, надеясь, что Чимин хотя бы немного успокоится, как обычно делает, почувствовав объятия, но бедный малыш заходится только сильнее. Юнги чувствует себя беспомощным — его всегда накрывает это чёртово чувство беспомощности, когда Чимина что-то доводит до слез, и он прижимает его поближе к себе, негромко успокаивающе шепча: — Не плачь, Чимини, всё в порядке. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь? Полотенце или сменную одежду? Не плачь, пожалуйста, ты меня убиваешь. — Хён, т-ты не… — Чимини заикается, вздрагивает, поднимая заплаканную, абсолютно несчастную мордашку, и жмурится, отчаянно выдыхая: — Тебе не противно? — Не говори глупости, Чимини, — Юнги звучит растерянно и несвойственно ласково для себя скользит большими пальцами по мягким щечкам, стирая с них слезки. Он заставляет Чимина посмотреть себе в глаза и мягко говорит: — Ты — это ты, маленький, и это единственное, что имеет значение. Для меня не важно, что у тебя… ниже пояса. — Я… — Чимини обмякает и успокаивается от этих слов, шмыгая носиком, он трёт пальцами щеки, убирая с них остатки слез, и негромко робко признаётся: — Это с рождения. Я интерсексуал, хён. И я не… я никому не говорил. Раньше. — Тебе не стоит стесняться себя, Чимини, — Юнги оглаживает его ладонью по спине, чувствуя прошедшую крупную дрожь, и встревоженно думает о том, что Чимину холодно. Не то чтобы он, конечно, хотя бы когда-то думал, что ему придётся вести подобный диалог с кем-то из своих донсенов, но… — Это твоя особенность и это нормально. Я уверен, если ты захочешь рассказать остальным, они тебя поддержат. — Разве это может быть нормально? — Чимин поджимает пухлые губы и разводит чуть дрогнувшие стройные ноги, обнажая… Юнги непроизвольно тяжело сглатывает. Киска Чимина — а это именно что самая настоящая киска, как у девочки — гладкая, пухленькая и нежная даже на вид, чуть розовая. Господи. — Я парень, но у меня нет члена, хён. Это ненормально. Вязкая слюна собирается во рту непозволительно быстро для ответственного хёна, и Юнги сглатывает её во второй раз, не зная, то ли отвести взгляд, чтобы не смущать Чимина, то ли не отводить, чтобы не давать ему повода стыдиться себя. Так и не придя к какому-то решению, Юнги демократично смотрит примерно на уровень плавного перехода животика в гладенький лобок и хрипло говорит: — Нормальность относительна, Чимини. Нас наряжают как кукол на радость публике, и миллионы арми пишут и рисуют по нам порнографию самого разного калибра, но мы всё ещё люди, которые имеют свои чувства, особенности и предпочтения. — Да, но… — Чимини снова стыдливо сводит коленки, и Юнги наконец выдыхает, с чистой совестью находя повод посмотреть ему в глаза. — Но обычно… — Про обычно тебе с удовольствием расскажет и покажет Тэхён, — Юнги фыркает, получая в ответ слабую улыбку уголочками пухлых губ, и продолжает уже гораздо более уверенно, по крупицам собирая осколки своей убедительности и многочасовые мотивационные лекции Джуни, перенесшего свою гиперфиксацию с рэперского андеграунда на изучение психологии. — Ты — это ты, Чимин, и ты можешь нравиться таким, какой ты есть, настоящий, со всеми, — он лихорадочно подбирает слово, на мгновение замирая, чтобы не дай бог не обидеть Чимина неосторожностью, — нюансами. Давай, маленький, вставай. Даже горячая вода не делает эту чёртову душевую теплее, правда? Успокоившийся Чимин, всё ещё шмыгающий носиком, кивает и послушно позволяет поднять себя на ноги. Юнги осторожно скользит ладонью по стройному изгибу его тоненькой талии, придерживая, и уже собирается было развязать полотенце у себя на бёдрах, чтобы повязать его явно более нуждающемуся Чимину, как дверь в душевую распахивается ворвавшимся чуть ли не с ноги и абсолютно обнаженным Хосоком, явно не считающим нужным прикрыть своего мини-Хоби даже полотенчиком. — Ой, а вы тут… что?! — Хосок давится воздухом, срываясь на взвизг, а Юнги лишь успевает поблагодарить себя за быструю реакцию. Не успев приготовить полотенце, он просто накрывает пах Чимини своей большой ладонью, прикрывая и непроизвольно прикасаясь к мягкой, нежной киске. Второй он придерживает пискнувшего Пака за талию, и со стороны должно показаться, что Хосок просто зашел как раз в то время, когда Юнги собирался приласкать Чимини. Не удержавшись, Мин всё же задевает пухлые губки пальцами, невесомо прикасаясь к мягкой, чуть влажной киске и чувствуя сладкую пульсацию. — Вышел, блядь, — низкий рык срывается с губ сам по себе, и Юнги приходится контролировать себя, когда он чувствует, как от его голоса влажная пульсация учащается. Он потом разберётся с Хоби, потом извинится, если нужно, но сейчас он здесь совершенно не к месту. — Живо. — Д-да, хён, — Хосок кажется смущённым и поспешно шмыгает за дверь, опуская взгляд и не рискуя поднимать его выше пола. Он закрывает дверь, но всё же приоткрывает, просунув голову и неловко пробормотав: — Может, вам второе полотенце дать? — Да, — Юнги жестом заталкивает Чимина себе за спину, только сейчас сообразив, что прикрывать можно было и так, не только ладонью. Когда Хосок им кидает миленькое розовое полотенце и старательно закрывает за собой дверь, он оборачивается, взволнованно спрашивая: — Ты в порядке? — В п-порядке, — Чимин выглядит раскрасневшимся — щёки у него горят, пухлая нижняя губка прикушена, а длинные влажные ресницы трепещут. Пак переминается с ножки на ножку, прижимает мягкие пышные бёдра и словно… пытается сдержать желание потереться? Чимини явно замечает его взгляд и краснеет ещё сильнее, неловко пробормотав: — Просто… твои пальцы, я… Извини, хён. — Тебе не за что извиняться, Чимини, прости, что прикоснулся к твоей… — Юнги медлит, перебирая в голове слова, которые бы не заставили маленького чувствительного Чимина расстроиться или смутиться. Вагине? Вульве? Киске? Писечке? Как её назвать-то вообще? Он слегка прокашливается и делает шаг вперёд, нежно оборачивая мягкое полотенце вокруг тоненькой талии: — К тебе. Я могу сделать ещё что-нибудь, маленький? — Мнгх, — Чимин в ответ издает сладкий, абсолютно восхитительный пыхтящий звук, и опускает взгляд на сжавшиеся на полотенце длинные пальцы Юнги, чтобы тут же смущённо отвести глаза, кусая губу. Он, подрагивающий, кажется уязвимым и нежным, и Юнги накрывает непреодолимым желанием прикоснуться, которое он с трудом держит в узде. Пак смущённо шепчет: — Ты уже сделал больше, чем кто-либо, хён, спасибо. Я никогда… никогда не показывал её парню. — Если хочешь знать моё мнение, Чимини, у тебя чертовски красивая маленькая киска, и её грех стесняться, — Юнги слишком погружается в ошеломляюще возбуждающую мысль о том, что никто никогда не видел и не трогал, судя по всему, абсолютно девственного маленького Чимина, и не контролирует хриплые, низкие слова, сорвавшиеся с его губ. Чимин дрожит от них, прижавшись к нему чуть ближе, и откровенно сводит коленки, едва не захныкав и судорожно выдохнув: — Т-ты… ты считаешь её красивой? — Чертовски, — Юнги сжимает пальцы на талии Чимина, с которой так и не убрал руку, и выдыхает это прямо в розовое ушко. От его дыхания Чимина снова пробивает крупная дрожь, а низ животика очевидно сладко поджимается. Юнги старается не думать о том, что Чимини намок из-за его голоса и прикосновений. — Пойдём, не будем заставлять Хосока морозить… разные части тела, — Юнги заканчивает демократично — теперь, зная небольшой чиминов секрет, будет значительно сложнее шутить подобные шутки в его присутствии. Мин уже сейчас отдаёт себе отчёт о том, что при любом подобном разговоре будет каждый раз непроизвольно вспоминать мягкую нежную кожу у себя под пальцами и мысленно сворачивать в сторону, абсолютно не положенную приличным хёнам. — Ты ведь уже помылся? — Да, я… — Чимин жмётся к нему ближе, тёплый, маленький и мягкий, явно не желая отступать в сторону даже на шажочек, и робко обвивает ладошками руку Юнги, прикасаясь к его обнаженной коже самыми кончиками пальцев. — Но… Т-ты ведь тоже пришел сюда. Я бы не хотел отвлекать тебя… — Я просто хотел принять душ, чтобы проснуться, не беспокойся, Чимини, — Юнги негромко усмехается, с долей веселья подумав, что сонливость с него как рукой сняло. Он осторожно приоткрывает дверь, машинально прикрывая сжавшегося Чимина широким плечом, и выглядывает наружу, в небольшое помещение между душевой и коридором: Хосок, все-таки принявший относительно приличный вид и раздобывший себе полотенце, смотрит что-то в телефоне, переминаясь с ноги на ногу. Юнги подаёт хрипловатый спокойный голос: — Хоби, свободно. Мин коротко кивает в сторону двери и пропускает сначала тихонечко прошмыгнувшего мимо него Чимини, а потом и торопливо проскочившего Хосока. Они обмениваются короткими взглядами, и Юнги видит в глазах Хоби любопытство и вопрос, но лишь коротко качает головой, бросив быстрый взгляд на Чимина. Хосок вопросительно приподнимает одну бровь, хихикает себе под нос, и молча прикрывает за собой дверь. Теперь, оставшись с Чимином наедине, Юнги неторопливо, но сноровисто надевает на себя удобную одежду, повернувшись к малышу спиной, чтобы не смущать, и стоит так, терпеливо дожидаясь, пока шуршание со спины закончится. Чимини совсем тихонечко сосредоточенно пыхтит, сначала, видимо, тщательно вытирая мокрое тело, и Юнги правда старается не думать о том, как он медленно и осторожно ведёт мягким полотенцем по пышненьким бёдрам, как застенчиво прижимает его к паху, как медленно ведёт им выше, вытирая грудь и тоненько выдыхая от прикосновения к чувствительным сосочкам. Юнги, нужно сказать, чувствует себя чертовски грешным. — Хён, я… — Чимин неуверенно начинает, но обрывает себя на полуслове, снова засопев, чем провоцирует Юнги оглянуться. На нем уже уютные беленькие спортивки и толстовка из того же комплекта, слишком большая для такого маленького Чимина. Он стоит чуть боком, смущённо трогает горячие щечки и жует нижнюю губу, словно пытаясь что-то решить для себя. А затем отчаянно тоненько выдыхает и опускает голову, пробормотав: — З-забудь. — Нет, не закрывайся от меня, — Юнги говорит мягко и ласково, делая шаг в его сторону, и, уже успев пристраститься, осторожно кладет ладонь на тоненькую талию, скрытую под плотной тканью. — Если я могу что-то сделать для тебя — просто скажи что, и я сделаю. Ты же знаешь. — Н-не тут, — Чимин смущенно осматривает комнату, глянув на Юнги из-под ресниц, — пойдём ко мне в комнату, там дверь точно закрывается на замок. Он неохотно отстраняется и совершенно очаровательно сжимает в пальчиках рукав толстовки Юнги, утягивая за собой. Мин непроизвольно улыбается, покорно позволяя провести себя по коридорам, и опускается на мягкую, удобную кровать Чимини, пока тот тщательно закрывает дверь. Пак делает несколько шажков к нему навстречу, отчаянно робея, и осторожно садится рядом, так, что их колени практически соприкасаются. Он опускает ресницы, розовея щеками, и медлит. Юнги осторожно сжимает в своих пальцах маленькую нежную ладошку, ласково поглаживая большим её тыльную сторону, и терпеливо ждёт, когда Чимини всё же решится заговорить. Проходит, впрочем, не так много времени. — Хён, я… Я хотел бы тебя попросить… — Чимин запинается, краснея ещё сильнее, и сводит коленки. Он делает глубокий вдох, явно собираясь с силами, зажмуривается и бормочет: — Я доверяю тебе. Но у меня никогда… Я никогда не… Н-никто никогда меня не… не… — Чимини, дыши, — Юнги успокаивающе гладит Чимина большим пальцем и специально делает свой голос чуть более низким и бархатным, совсем обволакивающим. — Не торопись. Просто скажи мне, чего хочешь. — К-когда ты прикоснулся ко мне в душевой, — Чимин краснеет ещё сильнее, когда заговаривает, и сжимает в пальчиках ладонь Юнги. — Я… это было так странно и так приятно. Внизу. Но я совсем не… Я знаю, что просить такое глупо, и вообще все это глупо и нелепо, но, хён, пожалуйста… научи меня. Он смущается окончательно и опускает лицо, прячась за скользнувшими светлыми прядями. Юнги бессмысленно моргает, не сразу сообразив. Маленький, невинный и робкий Чимин просит его… просит научить его… Мозг Юнги слегка коротит. — Чимини, ты просишь меня… — Мин максимально аккуратно подбирает слова, но контролировать очевидную хрипотцу в своём голосе он не может, и Чимин слишком явственно дрожит в ответ на неё, сводя ножки. — Просишь, чтобы я научил тебя, как сделать… приятно? Чимин совершенно очаровательно вспыхивает ярким клубничным румянцем, неловко ёрзая на кровати и поджимая пухлые губки, и Юнги незаметно щипает себя за бедро, чтобы точно убедиться, что не спит и не дремлет. Нет, серьёзно, чтобы в один день выяснилось, что у Чимина есть маленькая сладкая киска, а потом он попросил его тра… Так, Мин Юнги, удовлетворить. — З-забудь, глупость сказал, и… — Пак судорожно часто бормочет, как всегда делает, когда чувствует себя смущённым или растерянным, и Юнги обрывает его тем, что кладет ладонь на бедро и нежно поглаживает. Вскинувший голову, красный Чимин смотрит на него с такой надеждой и страхом на дне красивых светло-карих глаз, так отчаянно выискивает у него на лице признаки отвращения, словно есть хоть какой-то шанс, что Юнги может отказать. Сейчас, когда нежный, трогательный и уязвимый Чимин подрагивает под его ладонью, после того, что случилось в душе, его слез и испуга — как вообще Юнги может оттолкнуть его? — Так, — Мин хрипловато кашляет, прочищая горло, — давай… — он осматривается, скользя по уютной комнатке Чимини быстрым взглядом, и замечает ворох подушек и плюшевых игрушек у стенки кровати. — Давай я сяду спиной к стене, а ты прислонишься к моей груди, хорошо, маленький? Тебе будет проще, если сначала ты не будешь видеть, как я наблюдаю за тобой? Чимин меленько очаровательно кивает, и они устраиваются в подушках, находя для себя самое удобное положение. Юнги уверенно подтягивает смущенного, сжавшегося в маленький комочек Пака ближе — тот, зажавшись от стеснительности и неуверенности, едва касается его груди — но Мин хочет, чтобы малыш ощущал его тепло и его поддержку. Только после этого, когда они тесно прижимаются друг к другу и Чимини обмякает, начиная чувствовать себя в безопасности рядом с ним, Юнги медленно и нежно надавливает на смущённо сведённые коленки, заставляя Чимини задрожать. — Ты вообще не касался себя? — Чимин краснеет, молча опустив голову, и отрицательно качает головой. Юнги, не удержавшись, ласково целует его в пушистую макушку. — Тогда мы не будем торопиться, малышка. Задрожав на ласковое обращение ещё сильнее, Чимин, кажется, совсем перестаёт дышать, когда Юнги медленно ведёт большой ладонью по внутренней стороне бедра прямо к паху и начинает мягко, практически невесомо касаться пухленькой и нежной киски. Даже сквозь довольно плотную одежду она горячая и пульсирующая, ещё не влажная, но совсем скоро Чимину придётся снять спортивки, чтобы не испачкать их слишком сильно. Юнги продолжает осторожно ласкать его, надавливая массирующими движениями, сминая, но не грубо, а так, чтобы приятно придавить и заставить задрожать. Второй же ладонью он осторожно скользит под толстовку к груди. Она, конечно, не девичья, но совершенно точно чувствительная, такая же мягкая и податливая. Первый, не зажатый и отчётливо громкий стон звучит, стоит Юнги сжать бисеринку соска и одновременно с этим обхватить чиминову девочку всей ладонью. — Хён… — Чимин тихонечко хнычет, прижимаясь спинкой к груди, и приподнимает бёдра, словно пытаясь потереться о ладонь Юнги. Мин нежно ведёт двумя пальцами вдоль всей длины чиминовой щелочки, оглаживает, и начинает мягко массировать самыми подушечками, надавливая то чуть сильнее, то чуть слабее. Чимин отзывается на это чувствительным вздохом: — Ах… Даже сквозь спортивки Юнги чувствует жар и слабую пульсацию — горячая, возбужденная маленькая киска буквально умоляет о ласках, и это чертовски сильно бьет по разуму. Чимини всхлипывает, откидывая голову на крепкое плечо Юнги, и слабо бормочет: — Она пульсирует. Это так странно, хён, у меня что-то сжимается в животике… — Это называется возбуждение, Чимини, — Юнги хрипло выдыхает, нежно поцеловав Чимина в висок, и ласково сжимает в пальцах набухший сосочек, слегка оттягивая. Пак возбуждающе сладко хнычет, задрожав, сжимает мягкие красивые бёдра, ловя ладонь Юнги в ловушку между ними, и Мин бормочет: — У тебя такая чувствительная грудь, маленький, как у девочки. — Эт-то из-за моей особенности, — Чимин часто дышит, приподнимая грудь и пытаясь прижаться ею к ладони Юнги, чтобы получить ещё ласки. Мин не медля обхватывает чуть выступающую — скорее из-за подкаченных мышц, чем из-за желёз — грудь ладонью, начиная массировать. Чимин запинается и скулит: — Она н-не похожа на женскую, но очень… очень… ах, очень… ч-чувствительная. Хён, потрогай её, п-пожалуйста… — Хочешь, чтобы хён приласкал твои славные маленькие грудки? — Юнги нежно урчит, не совсем контролируя произносимые слова. Он ненадолго убирает ладони, чтобы стащить с Чимина удобную мягкую толстовку и нежно сжимает в пальцах сразу два сосочка, мурлыкнув: — Тогда потрогай себя внизу, Чимини, приласкай. Покажи хёну, как его малышка гладит пальчиками свою киску. Или, может, тебе больше по душе оппа, Чимини? Хочешь, чтобы оппа позаботился о Чимини? — Оппа, — Чимин высоко, изнеженно хнычет, сладко постанывая на ласку, выгибаясь в пояснице и плавно, но очаровательно неумело двигает красивыми бёдрами, словно хочет, но не знает, как правильно. Юнги, не сдерживая себя, скользит самым кончиком носа по красивой, изящной шейке, а затем влажно и длинно проводит горячим влажным языком по плюшевой чистой коже. Чимин слабо лепечет: — Я н-не… Ч-что мне делать, оппа? — Опусти ладошку себе между ножек, Чимини, — Юнги покусывает нежный сгиб шеи, контролируя силу укуса, и продолжает нежно массировать и сжимать набухшие, затвердевшие соски, пока Чимин робко тянется дрожащей рукой вниз. Мин ласково бормочет: — Можешь потрогать себя через одежду, как это делал я, бусинка, или сразу снять штаны. Как тебе будет удобнее, маленький? — А к-как лучше? — невинный малыш поджимает губки, не рискуя прикоснуться к себе, и доверчиво жмётся к Юнги поближе. Мин едва давит хрипловатый стон, проклиная и благословляя невинность Чимини одновременно. — Сними штаны, зайка, так будет гораздо приятнее. Тебе нужно учиться принимать себя всего и трогать тоже везде, — Юнги с трудом сохраняет голос спокойным, оправдывая себя этим. И едва не давится слюной, когда Чимин с тихим сладким сопением послушно стягивает спортивки, даже не пытаясь выпутаться из его объятий. Вид сверху Мину открывается просто потрясающий, даже несмотря на то что смущённый Чимин сводит круглые коленки, пытаясь прикрыться: киска Чимини нежно розовенькая, влажная и сочная, блестящая от выступившей смазки — у Юнги покалывает язык от того, насколько сильно он хочет её вылизать, но вместо этого он спокойно ласково говорит: — Давай, малышка, помнишь, как я делал? Потрогай себя пальчиками, Чимини, чуть-чуть. Она такая нежная и мокрая, так просит твоей ласки, правда? Крепко зажмурившись, Чимин неловко кладёт ладошку на плоский, слегка поджавшийся животик и плавно скользит ей всё ниже и ниже — его чуть пухленькие маленькие пальчики нервно подрагивают — но не отступает. Юнги по-животному голодным взглядом смотрит на то, как они сползают по идеально гладкому, кажущемуся практически фарфоровым лобку, как осторожно замирают, перед тем как робко и медленно опуститься на пульсирующую, возбужденную розовую киску. — М-мне страшно, оппа, — Чимин шепчет, никак не двигая пальцами и просто оставляя их на месте, — п-помоги мне, пожалуйста? Юнги, не сомневаясь и мгновения, опускает одну из своих ладоней поверх чиминовой ладошки, помогая и показывая, как надо. Сладкий, высокий скулящий звук, мелкая дрожь и мгновенно повлажневшая ещё сильнее киска говорят гораздо больше, чем застенчивый малыш. Мин осторожно нажимает на пухленькие пальчики и заставляет Чимини захныкать, когда они невесомо приоткрывают нежные половые губы, проскальзывая в горячее влажное пространство между ними. — Ах, оппа… — Чимин жмурится, захныкав, когда Юнги снова надавливает на его пальчики, и сводит коленки. Его бёдра сладко дрожат, а животик поджимается, когда Мин кладет подушечки чужих маленьких пальчиков прямо на набухший, пульсирующий от возбуждения клитор. — Так приятно… Моя дырочка сжимается… — Не торопись, крошка, — Юнги нежно целует его за ушком, спускается губами ниже, к шее, и направляет неловкие пальчики, ласково шепча: — Помассируй вот здесь самыми подушечками. У тебя здесь такое чувствительное маленькое местечко, да, Чимини? Так сладенько пульсирует. — П-поцелуй ещё… — Чимини сладко выдыхает, уже чуть более уверено лаская себя пальчиками и трепетно сжимая ножки. Он совершенно очевидно обмякает от поцелуев Юнги, подставляя чувствительную шею, и хнычет: — Оппа… — Поцеловать сладенькую булочку в шею? — Юнги нежно воркует, поражаясь самому себе, и послушно целует красивую чувствительную шейку. Чимин хнычет от удовольствия, закатывает глазки, часто дыша, и робко скользит дрожащими пальчиками дальше, замирая напротив пульсирующей дырочки. Юнги целует его в плечо и урчит: — Сладенькая булочка хочет что-нибудь внутри, да? Чимини хочет растянуть эту маленькую невинную щёлочку? — Чимини хочет пальцы оппы, — Чимин хнычет, все глубже и глубже уходя в сабспейс — Юнги чувствует, как тяжелеет от возбуждения его дыхание, и почти наверняка уверен, что красивые, слегка отливающие светлым золотистым цветом глазки сейчас затуманены. Пак обвивает дрожащими, мокрыми от собственной смазки пальчиками запястье Юнги и тянет его ладонь прямо себе на киску, скуля: — Пожалуйста, Чимини нужен Юнги-оппа… — Оппа позаботится о тебе, малышка, не надо хныкать, — Юнги прерывисто выдыхает и медленно, очень плавно вводит в тугую, судорожно сокращающуюся влажную дырочку фалангу первого пальца. Он оглаживает второй талию Чимини, целует его в щёчку и шепчет: — Вот так, Чимини, крошечка. Такая хорошенькая красивая девочка. — Чимини девочка? — Чимин хнычет, задрожав в ответ на эти слова всем телом: он то сжимает, то раздвигает бёдра, явно не зная, что с ними делать, и Юнги волевым решением опускает одну ладонь на красивую ножку, прижимая её к кровати. — Ах, оппа, если Чимини девочка, то она его девочка? От неожиданно порочного, сладкого вопроса Юнги непроизвольно двигает пальцами, проникая глубже в тесную жаркую глубину. Но Чимини, кажется, так даже больше нравится: он разводит ножки и охотнее двигает бёдрами навстречу Юнги, высоко сладко постанывая и беспомощно откидывая на крепкое плечо голову. Он широко распахивает свои до грешного пухлые сладкие губы, скуля — такой славный, такой нежный и доверчивый в сильных руках — Юнги хочется сделать Чимину приятно настолько, чтобы он забыл своё имя, поэтому, начиная плавно двигать средним пальцем в обжигающе горячей мокрой дырочке, Мин кладёт большой на пульсирующий клитор, массируя его круговыми умелыми движениями. — Моя сладкая девочка, Чимини, — Юнги приходится немного сдвинуться, чтобы было удобнее ласкать влажного хнычущего малыша, и, словно в награду, из-за положения он тесно прижимается стоящим колом членом к чиминовой пояснице. Пак высоко всхлипывает на это, жмётся ближе, но давление само по себе достаточно приятное, чтобы Юнги мог на время отложить своё возбуждение в сторону и полностью сосредоточиться на чувствительном маленьком Чимине. — Самая нежная, самая хорошенькая девочка. Прижимаясь очередным влажным поцелуем к красивой шее, Юнги жадно смотрит, как его палец с каждым разом скользит всё глубже и глубже, совершенно не встречая никакого сопротивления от растекающегося в его руках Чимина. Он медлит еще некоторое время, точно убеждаясь в мягкости и податливости, и только после этого медленно оглаживает указательным растянутую вокруг костяшки среднего дырочку, чтобы плавно и осторожно скользнуть им внутрь. — Ах, оппа! — Чимин, дрожа, цепляется ладошками за его колени и немного приподнимается над кроватью от нового чувства наполненности. — Так, так, ах, это так, так… — Хорошо, крошка? — Юнги прячет улыбку, слушая, насколько очаровательно Чимин запинается от удовольствия своим высоким красивым голосом. — Л-лучше, чем хорошо, — сладко разрумянившийся Чимин поворачивает голову вбок, утыкаясь носиком Юнги куда-то под острую линию челюсти и загнанно горячо дышит. Он продолжает двигать бёдрами, старательно и аккуратно, не то сдерживаясь, не то просто ещё не зная, что быстрый, жёсткий темп может принести не меньше удовольствия. Но Юнги не торопится, продолжая нежно ласкать пачкающую его руку смазкой киску, обхватывая её всей ладонью и скользя вглубь, насколько позволяют пальцы. — Оппа, ещё, пожалуйста, ещё… — Чимини отчаянно всхлипывает, сжимает в пальчиках предплечье Юнги и очаровательно прикусывает зубками пухлую нижнюю губу, когда Мин чуть ускоряется. — Юнги, оппа… — Тише, маленький, — Мин хрипло выдыхает, всё с большим трудом контролируя накрывающее его желание, и неохотно вытаскивает пальцы из мокрой, тугонькой киски, заставляя Чимина жалобно недовольно захныкать. — Перевернись на спинку, бусинка, сделай это для оппы. Чимин немного неловко переворачивается, робко откидываясь на простыни спиной, и Юнги ненадолго просто замирает, чтобы полюбоваться. Щёки у Пака раскраснелись, набухшие от возбуждения соски твёрдые, а подрагивающие ножки совершенно бесстыдно разведены, обнажая мокрую, сладкую даже на вид щёлочку. Мин кладет большие ладони на мягкие, нежные бёдра, чувствительные и красивые, и медленно ведёт выше, поглаживая. Он разводит их чуть шире и медленно опускает голову, глубоко и жадно вдыхая сладкий, дурманящий запах возбуждения и смазки. Чимини всхлипывает от смущения и робко пытается свести ножки, прикрыв лицо пальчиками и стыдливо хныча: — Оппа, н-не… это н-неправильно. Т-ты нюхаешь моё местечко? Юнги едва не срывается на умиленное нежное воркование только из-за этого слова. Местечко. Чимини называет свою киску местечком. Господи, до чего невыносимо очаровательный, невинный нежный малыш. — Раздвинь для оппы ножки, бусинка, покажи ему своё сладкое местечко, — Мин успокаивающе гладит Чимина по бёдрам, заглядывая в блестящие от смущения глазки, и мягко говорит: — Оппа сделает хорошо своей маленькой бусинке. Не надо стесняться, Чимини, ты такой красивый, такой сладкий. Самый сладкий и хороший малыш. Моя любимая девочка. — А что?.. Что оппа будет делать? — Чимин бормочет совсем тихо, словно стесняясь даже думать о чём-то настолько развратном, и вместо ответа Юнги просто опускает голову и с наслаждением ведёт широким мазком языка по пухленьким нижним губкам — они такие же мягкие и сладкие, ничуть не уступающие на вкус дурманящему сладкому запаху Чимини. Мин едва не урчит от удовольствия, распробовав, и лижет с двойным усердием, уделяя особенное внимание сладко пульсирующему клитору. Чимини дрожит и высоко скулит, удерживаемый крепкими руками Юнги, ёрзает, выгибается, и явно не знает, куда себя деть от развратной, невыносимо приятной ласки. Сладкая волна, не только запаха, но и смазки, выливается на его подбородок, пока Мин увлечённо посасывает крошечный, заслуживающий особого внимания бугорок. Юнги старательно вбирает набухший клитор в рот, стимулируя, и раз за разом ловит дрожащего и извивающегося на простынях Чимина. Теперь он не просто скулит, сладко выгнувшись в пояснице — Чимин практически кричит, обхватив его голову пышными мягкими бёдрами и упираясь пяточками в крепкую широкую спину. Он скребётся пальчиками о простыни, пока Юнги, отвлёкшись от клитора, проникает языком внутрь, и отчаянно всхлипывает: — Ах, оппа, ч-что, я… Он не может даже закончить предложение, отчаянно хныча, и Юнги чувствует, как Чимин бьётся в его руках, словно маленькая трепетная птичка, ощущая свой, кажется, абсолютно первый в жизни оргазм. Не останавливаясь, Юнги продолжает вылизывать его киску нежными медленными мазками языка, осторожно проталкивая рядом палец. Чимин охотно принимает его внутрь, раскрывается, совершенно не зажимаясь внутри — он так охоч до удовольствия, что у Юнги сносит крышу. Стараясь не думать о том, каково же будет оказаться внутри, Юнги лишь активнее работает ртом, слыша вокруг себя помимо высоких довольных стонов Чимина лишь влажные пошлые звуки. Порочная, развратная идея приходит к нему совершенно неожиданно, и Мин мягко скользит мизинцем чуть ниже, чем того требует нежная ласка, добираясь до ещё одной дырочки. Пока что он только поглаживает её, чувствуя, что она сладенько пульсирует в такт той, в которой Юнги работает языком, но она совершенно точно скоро раскроется под его ртом и пальцами. Бёдра Чимина сладенько мелко дрожат и сжимаются, мягко зажимая между собой голову Юнги. Мин урчит от удовольствия, когда чувствует их трепет и мягкость. Он бы с удовольствием позволил Чимину задушить себя этими потрясающими бёдрами, но неохотно отстраняется, чтобы осторожно приподнять его и перевернуть на животик. — Оппа… — Чимин звучит заласкано и немножко растерянно — он утыкается мордашкой в подушки, сжимает их пальчиками и машинально приподнимает красивые бёдра, слегка покачивая попкой из стороны в сторону. — Полижи ещё, пожалуйста… — Разве можно отказать такому хорошенькому маленькому принцу подушек? — Юнги усмехается и медленно, смакуя, проводит большим пальцем по пухлой половой губе, оттягивая её в сторону, чтобы обнажить розовую, влажную щёлочку. В этой позе киска Чимини выглядит ещё более очаровательной и сладкой, а между пухлыми, напрашивающимся на шлепки ягодицами мелькает ещё одна нежная чувствительная дырочка. Мин наклоняет голову, ведёт языком по всей поверхности киски, от клитора и до промежности, а затем слегка разводит пышные сладкие ягодицы, чтобы лизнуть вторую дырочку. Чимин коротко пищит от неожиданности, прогибается в талии, невольно мазнув киской по языку Юнги, и прячет лицо в подушках, заскулив: — Ах, хён, не там… Эт-то н-не та д-дырочка… — Разве она не заслуживает ласки, маленький? — Юнги хрипловато урчит, облизнувшись, как сытый кот, и сжимает в больших ладонях дрожащие бёдра Чимини, фиксируя его и не позволяя дёргаться. Малыш скулит, поджимая пальчики на ногах, а Юнги снова размашисто неторопливо лижет, бормоча: — Такие хорошенькие сладенькие дырочки. Они обе так пульсируют, Чимини, ты ведь хочешь этого, зайка. Не зажимайся. — Я не знаю, — мягкая, пухленькая попка в его руках так совершенно очаровательно подрагивает, пока Чимин смущённо пищит, что Юнги не может удержаться и нежно кусает за особенно аппетитную часть, — ах, оппа! — Тебе понравится, крошка, — ласково лизнув укус, Юнги снова возвращается к маленькой сжатой дырочке между ягодиц, — тебе будет так хорошо чувствовать их обе полными, поверь мне. Ты же доверяешь оппе? — Д-да, но… — Чимин не успевает закончить. Осторожно подхватив за талию, Юнги подтягивает его ближе — растерявшийся от непривычной ласки малыш немного опустился на расползающихся коленках. Продолжая придерживать податливое тело одной рукой, Юнги уверенно скользит пальцами второй между пухлых губок, возвращаясь внутрь — горячее влажное лоно принимает его охотно, раздвигаясь легко и плавно. Отвлекая Пака на нежные движения пальцев, Юнги осторожно начинает играть языком с пульсирующим маленьким колечком мышц, обильно смазывая его собственной слюной, чтобы и вторая жадная чиминова дырочка текла от наслаждения и возбуждения. Тут он торопиться и спешить точно не будет, медленно двигаясь внутри киски — подстраиваясь под выбранный темп, Юнги ритмично лижет гибким, тренированным языком, расслабляя и утешая нервного, безумно чувствительного Чимина. — Ах, оппа, это т-так, ах, п-приятно… — Чимин стыдливо признается, приподнимая попу чуть выше и подставляясь под нежный умелый язык. — Да, малышка, — Юнги урчит и на пробу толкается в центр, плавно раздвигая сжимающиеся пульсирующие края, — расслабься, сладкая, тебе же понравился мой язык в твоей киске? Чем это местечко хуже? Всхлипнув и наверняка безумно смутившись, Чимин ворочается лицом в мягких подушках, зарываясь в них поглубже, и это странным образом помогает. Он расслабляется, позволяя Юнги скользнуть внутрь языком, растягивая жаркие, судорожно сокращающиеся стенки, и одновременно с этим толкнуться пальцами в киску, слегка приподнимая движением дрожащие бёдра. Смазка стекает по ладони Юнги прямо на постель, пачкая всё вокруг, но это всё совершенно не важно, когда в его руках такое нежное, трепетное сокровище, раскрывающееся перед умелым ртом. Ритмично двигая языком и пальцами, Юнги быстро находит идеальный темп для Чимина. Он мягко ласкает всю сладкую промежность — выскальзывает из горячего лона, чтобы помассировать клитор, обводит и сжимает между пальцев пухлые половые губы, проникает обратно, чуть меняя угол и делая движение резче и быстрее. Чимин на это сладко скулит, сжимает одеяло в маленьких пальчиках и только выше приподнимает красивую попку, напрашиваясь на ласку. И Юнги даёт ему её, на пробу отпустив слабого дрожащего малыша и, убедившись в том, что он не плюхается в постель, а просто слегка оседает на дрожащих ножках, — скользит пальцами второй руки к языку. Его слюна достаточно хорошо смазала славную, нереально эластичную дырочку, чтобы теперь она могла охотно принять в себе первый палец. — Ах, хён… — Чимини невнятно скулит, сводя разъезжающиеся кругленькие коленки. Обе его дырочки сладко сжимаются, а киска уже буквально хлюпает от смазки — по пальцам Юнги влажно и липко течёт. Пак кусает нижнюю губу, мычит сладко-сладко, когда Юнги медленно начинает двигать пальцем в тугой попке, растягивая и разминая дырочку, и хныкает: — Оппа… Возьми меня, пожалуйста, я хочу тебя внутри…. — Уверен, Чимини? — Юнги мягко толкается пальцами чуть глубже, заставляя Чимини захныкать и задрожать, и нежно целует Чимини в приподнятую поясницу. Мин силой заставляет себя говорить: — Ты точно хочешь, чтобы я был тем, кто заберёт твой первый раз, маленький? Тогда ты должен знать, что в таком случае я уже не отпущу тебя. — Д-да, пожалуйста, — Чимини бормочет совсем застенчиво и приподнимает голову, чтобы оглянуться на Юнги через плечо. Его мордашка заласканная, красная от смущения, но он не отводит взгляда, пока тихонечко смущённо говорит: — Возьми и не отпускай, пожалуйста. — Не отпущу, — Юнги буквально разрывается от умиления и желания расцеловать смущённое красное личико Чимина, но вместо этого он продолжает медленно и бережно двигать пальцами, лаская трепетные дырочки. Он наклоняет голову, целует запищавшего Пака прямо в трепещущую дырочку розового ануса, и ласково спрашивает: — Как ты хочешь, крошка? На спинке или на животике? — На животике, пожалуйста, — Чимини негромко шелестит, невыносимо очаровательный в своих просьбах и своём смущении, и жалобно хныкает, когда Юнги вынимает из него пальцы. — Хён? — Расслабься, малыш, — Юнги мягко надавливает ему на поясницу, помогая опустить бёдра и полностью лечь, а затем мягко надавливает на ножки. — Раздвинь для меня ножки, Чимини, вот так. Я рядом, не надо бояться. Мин нежно гладит большой ладонью талию и поясницу, слегка массирует, до тех пор, пока не чувствует, что Чимин обмяк и расслабился, и ласково шепчет: — Я не сделаю тебе больно, Чимини, только хорошо. Не бойся. — Я верю тебе, Юнги, — Чимин застенчиво бормочет, невыносимо послушно подставляясь под его руки, под каждое прикосновение, следуя всем указаниям, и потрясающе терпеливо ждет, пока Юнги разденется, здраво рассудив, что малыш Чимини заслуживает его полного обнажения, а не наскоро спущенных спортивок. Небрежно отбросив в сторону одежду, Юнги облизывается, поглаживая большим пальцем сладко пульсирующий анус, и неторопливо проходясь головкой члена по влажной, призывно сжимающейся киске, собирая блестящую смазку. Его до самого основания костей прожигает то, насколько Чимини горячий, насколько чувственный, и окончательно сводит с ума то, насколько трепетно раскрываются пухлые нижние губки, принимая в себя толстый твёрдый член. Плавно, тщательно отслеживая малейшие признаки дискомфорта, Юнги одновременно вводит большой палец в тугую жаркую попку, пока медленно входит членом в влажную узость девственного лона, стараясь не зацикливаться на том, насколько потрясающе наконец оказаться внутри. — Ах, хён, оппа, — Чимини скулит, разворошив своё уютное гнёздышко из подушек, и охотно льнёт ему навстречу, немного неумело трепыхаясь и пытаясь приподнять коленки, чтобы податься навстречу. — Это, ах, так, так… — Хорошо, Чимини? — Юнги удерживает его на месте, бережно поглаживая по дрожащему бедру и ненадолго останавливается. Его член большой — длинный и достаточно толстый, чтобы причинить маленькому девственному Чимину боль при неосторожном движении, поэтому Юнги медлит. Он всё боится встретить сжимающееся сопротивление внутри, но, так и не дойдя до самого основания, осторожно двигается наружу, пробуя короткие толчки и наблюдая, хорошо ли делает своему малышу. — Хорошо, очень-очень хорошо, оппахён, — Чимин по-девичьи нежно тоненько стонет и скребётся пальчиками по одеялам, комкая их в ладошках, — а можно… можно глубже? Мне так, словно так… м-мало, ах, я не знаю, но так, так хочется ещё. Невольно ухмыльнувшись, Юнги неохотно вынимает палец из узенькой попки, заставляя Чимини жалобно протестующе заскулить, и обхватывает мягкие бёдра обеими ладонями, удерживая их на месте, чтобы всё так же неторопливо и плавно толкнуться членом до самого конца с пошлым шлепком тяжёлых яиц. Гладкие стеночки киски, обволакивающей его, нежно пульсируют, сжимаясь и разжимаясь — едва ли ощутимо, но полностью сосредоточенный сейчас на Чимини, Юнги отчетливо это чувствует. Ему хочется толкнуться быстрее, резче, наполнить сладкую малышку не только членом, но и своей спермой, но всё это будет чуть позже. Сейчас же он, находясь полностью внутри, скользит ладонями по подтянутым стройным бокам, лаская бархатную кожу и направляясь прямо к чувствительным сосочкам. — Юнги-и-и… — Чимини высоко скулит и сам кладет ладошки поверх ладоней Юнги, позволяя скользнуть в мягкие одеяла и нежно приласкать чувствительные груди. Тугая влажная киска сладко сжимается, запульсировав, и буквально засасывает толстый твёрдый член внутрь. — Ах, хён… Я чувствую себя таким… п-полным. Т-так много в животике. — Ты такой узкий, Чимини, такой сладкий, — Юнги нависает над сладко застонавшим Паком, упираясь рукой рядом с его головой и слегка прихватывает губами нежный загривок с коротеньким светлым пушком. В ответ на это Чимини дрожит всем телом, громко всхлипывает, и сжимается ещё сильнее, а Юнги упирается лбом ему в плечо и невнятно стонет: — И такой чувствительный, господи. — М-можно я… — Чимини неловко запинается, слегка поворачивая голову, подставляя чувствительную нежную шею под ласковые поцелуи и лёгкие покусывания. Юнги видит, что кончики его округлых ушек сладко порозовели, пока малыш робко шепчет: — Можно я потрогаю бусинку внизу? — Приласкай себя, маленький, — Юнги невольно улыбается самыми уголками губ и нежно целует его в шею, наслаждаясь сладкой трепетной дрожью, прошившей Чимина от макушки и до разрумянившихся кругленьких пяточек. — Вот так. Чимин ёрзает, опуская дрожащую ручку между разведённых ножек, мягко надавливает пальчиками на набухший клитор и высоко хныкает, приподнимая округлые пышненькие бёдра. — Х-хён, можешь потрогать мою попу, п-пожалуйста? — он хнычет, ёрзая щёчкой по подушке, и кусает пухлую нижнюю губку, краснея ещё сильнее. Чимини стесняется окончательно, когда Юнги нежно сжимает в пальцах его сосочек, массируя, и всхлипывает: — Внутри, пожалуйста… Она так пульсирует после того, как ты полизал меня там… Юнги хрипло рычит от возбуждения, слыша нежный, дрожащий голосок Чимини, говорящий невыносимо порочные, жаркие вещи. Одной рукой он продолжает ласкать чувствительные, мягкие груди, а второй нежно скользит к пухлой красивой попке. В этот раз даже не надо просить расслабиться, потому что славная тугая дырочка принимает его охотно, раскрываясь и буквально втягивая палец внутрь. Юнги довольно мычит, ущипнув чувствительный сосок и заставив Чимина захныкать, а затем обхватывает мягкое, но крепкое бедро ладонью, чтобы начать уверенно и сильно двигаться внутри поскуливающего на каждый толчок сладкого малыша. Чувствительная, жадная до ласки дырочка ануса пульсирует и сжимается, явно нуждаясь в том, чтобы что-то её наполняло и растягивало, как и маленькую, послушно принимавшую толстый член киску, и Юнги плавно меняет большой палец на средний и указательный, разводя их ножницами и растягивая упругие стеночки. — Ах, х-х-хён! Заикаясь, красиво выгибаясь навстречу и скуля — Чимин выглядит как само воплощение порока, когда в него входит член. На каждый уверенный толчок его немного протаскивает по постели, но крепко удерживающая ладонь не даёт отстраниться излишне сильно, фиксируя в одной позе. Юнги разводит пальцы в попке в стороны, сводит обратно, трогая нежные стеночки изнутри, и с каждым новым проникновением наращивает темп. Одна лишь мысль о том, что он трахает Пак Чимина, самого желанного, самого неприступного айдола, его податливую, покорную и нежную малышку, охотно принимающую в обе дырочки и сладко закатывающую глазки на каждый глубокий толчок — раздувает и без того не скромное эго Юнги до абсолютно титанических размеров. И от этого ему хочется не просто насладиться трепетностью чувствительного нежного тела, но и доставить Чимини такое удовольствие, чтобы он после даже подумать не смог о том, чтобы заняться сексом с кем-нибудь другим. — Ты такой красивый, Чимини, — Юнги нежно урчит, продолжая плавно двигать пальцами и изучая его изнутри, — такая сладкая малышка, моя маленькая девочка, — Чимин надсадно всхлипывает в ответ на похвалу и слегка приосанивается, выгибаясь. Юнги не может не залюбоваться потрясающе красивыми изгибами стройной безупречной фигурки. — Так хорошо принимаешь меня, крошка, нравится чувствовать в себе член, да? — Юнги на пробу толкается глубже, слегка меняя угол, и Чимин вскрикивает от замелькавших перед глазами звёздочек удовольствия, высунув кончик розового грешного языка. — Самая очаровательная крошка с самым очаровательным чудесным голосом. Я бы мог слушать тебя каждую минуту без перерыва, Чимини. Надавливая пальцами внутри попки, Юнги чувствует, как под тонкой прослойкой кожи двигается его член. Облизнувшись, он надавливает на это местечко сильнее, создавая большее трение, и невольно думает, о том, что будет, если так же сделать с животиком Чимини. Мысль невыносимо заманчивая, но ему так сделать точно не получится — стоит только перестать держать совсем ослабшего от удовольствия Чимина и малыш беспомощно растечется на кровати, хныкая. Но вот если… — Крошка, сделаешь оппе одолжение? — Юнги нежно целует его в плечо, хрипловато мурлыкнув. — Д-да? — Чимини послушно переспрашивает и тихонечко жалобно хнычет, когда Юнги входит до упора и останавливается. Его маленькие пальчики всё ещё играются с крошечной чувствительной бусинкой, и лишать малыша этого удовольствия практически преступно, но Юнги слишком интересно: — Можешь положить свою ладошку на животик и сказать? Чувствуешь ли ты что-нибудь? — Д-да, оппа, — Чимини немного медлит, с явной неохотой отрывая пальчики от набухшего возбужденного клитора, но реагирует с абсолютным послушанием и перекладывает нежную маленькую ладошку на животик, надавливая. Юнги специально толкается внутрь чуть глубже, чуть грубее, и малыш буквально давится собственным скулежом, широко распахнув глаза: — Х-хён! Он д-двигается! Я чувствую, как он д-двигается, хён, так глубоко! Кажется, всего этого становится слишком много для одного маленького Чимина — его киска начинает сладко пульсирующе сжиматься, и Юнги ускоряется, помогая малышу оседлать второй оргазм. Чимин хнычет, кусает пухлую нижнюю губу, дрожа, и мокро кончает: он буквально делает член Юнги мокрым, изгибаясь и отчаянно всхлипывая. — Вот так, Чимини, кончи, маленький, такой хороший малыш для оппы, — Юнги хрипло стонет, с жадностью вслушиваясь в развратное влажное хлюпанье, с которым его твёрдый член входит в сокращающуюся чувствительную щёлочку. Мин толкается ещё несколько раз, прежде чем кончает сам, войдя по самые яйца и наполнив захныкавшего Чимина горячей густой спермой. Некоторое время он лениво отходит от оргазма, покрывая дрожащие плечи Чимина нежными поцелуями, а потом ласково шепчет: — Все хорошо, бусинка? Ты в порядке? — Да, хён, — Чимин сладко выдыхает — его голос слабый, затраханный и до сих пор подрагивающий. Он смущённо трется красной щёчкой о подушку, глядя на Юнги через плечо, и шепчет: — Т-только у меня так… так мокро внизу. — Думаю, я могу это исправить, малыш, — Юнги хрипловато усмехается, неохотно выходя из инстинктивно сжавшейся вокруг пустоты, трепещущей дырочки захныкавшего Чимина, и осторожно переворачивает его на спину, с удовольствием глядя на судорожно вздымающуюся грудь, красное лицо и раскрасневшуюся заласканную киску. — Оппа с удовольствием почистит киску своей мокрой девочки. — Юн-нги, т-там же! — Чимини пищит, машинально цепляясь пальчиками за волосы Юнги, но Мин уже наклоняет голову, нежно проводя мягким языком по чуть припухшим сладким складочкам. Его малыш такой трогательно чувствительный внизу — он прогибается в спинке и жалобно выстанывает: — Юнги-и-и… Не отвлекаясь от сладкой порочной смеси, стекающей по растраханной киске, Юнги с урчанием лижет короткими кошачьими мазками, пытаясь собрать и проглотить как можно больше. Это неожиданно заводит его с какой-то совершенно невероятной силой — не до такой степени, чтобы у него снова сразу встал, но до пьяного приятного шума в голове. Чимин такой невыносимо вкусный, сладкий, немного пряный и нежный — в сочетании с наполняющим его семенем Юнги, терпким, мускусным, получается совершенно потрясающее сочетание, буквально тающее на языке. Юнги обхватывает восхитительные чиминовы бёдра покрепче, притягивая его к своему лицу, и утыкается в них как можно глубже, задевая носом гиперчувствительный после нескольких оргазмов розовенький клитор. — Ах~ оппа~ так приятно… так, т-так хорошо~ — Чимин прикусывает свои дрожащие пальчики, прогибаясь в спинке и откидывая голову — он такой изнеженный, такой невыносимо чувствительный, что кажется Юнги похожим на маленького марципанового ангелочка. Мин нежно вылизывает чувствительные пухлые губки, тщательно их очищая, скользит языком по розовым складочкам — Чимин в его руках дрожит отчётливо и нежно, выгибаясь и подаваясь навстречу ласкам. Юнги совершенно не хочется его отпускать, хотя он уже чистенький, расслабленный и мягонький — вот-вот и получится завести его для третьего раунда. Но Мин всё же неохотно отстраняется, облизываясь. Он, конечно, мог бы ласкать Чимина и заниматься с ним любовью хоть всю ночь, но у них завтра шоу, и было бы совершенно чудесно поспать. Желательно вместе. — Как ты, малышка? — Юнги подтягивается наверх и нависает над разбитым, раскинувшимся на подушках Чимином, внимательно исследуя его выражение смущенной мордашки. Его взгляд натыкается на пухлые, искусанные губы — предмет влажных грёз и совершенно неприличных желаний практически всех, кто когда либо видел Пак Чимина. — Такой хорошенький, Чимини, я могу тебя поцеловать? Чимини робко кивает, умудрившись зардеться даже после всего того, что Юнги уже с ним сделал, и Мин мягко наклоняется, обхватывая, наконец, эти губы своими и непроизвольно сравнивая их с нижними. Такие же чувствительные, нежные и приветливо распахивающиеся навстречу скользящему внутрь языку. Чимин робко обнимает его за шею мягкими, чуть-чуть подрагивающими от трепета ладошками, притягивает ближе и неуверенно пытается сжать миновы плечи. Юнги от этого нежно-нежно улыбается и отстраняется от сладких губ, но лишь для того, чтобы взять крошечную ладошку и поластиться о неё щекой, покрывая нежными поцелуями. — Маленький, — Юнги несвойственно и совершенно неприлично плющит и тащит от такого мягкого, податливого Чимина, который и так всегда прогибался под его властную руку, но сейчас, кажется, перешёл все возможные пределы покорности. — Мой нежный малыш. Никому тебя не отдам. — А я… — разрумянившийся, блестящий глазками Чимин осторожно ведёт ладошкой, поглаживая Юнги по щеке и немного застенчиво спрашивает: — А я могу так же? Сказать, что ты мой, что я никому тебя не отдам. Юнги воркует на эту славную милость, физически чувствуя, как постепенно превращается в большую миноподобную лужу, и прижимается к нежным губкам очередным глубоким поцелуем. Лишь насытившись сладким, трепетным и нежным ответом, он хрипло выдыхает в самое розовое ушко, прежде чем его ласково прикусить: — Даже не сомневайся, Чимини. Тебе можно всё.