Полумейстер

      Джону нравилось так сидеть — на полу, запрокинув голову жене на колени. Ему нравилось и это слово — жена, такое непривычное и по-своему уютное. Он мечтал о подвигах, гордом одиночестве среди снегов и славной смерти во имя высокой цели, а получил самую лучшую на свете женщину, замечательных друзей, новую семью... и если в ближайшее время его единственным подвигом останется прочувствованный трунь на лютне, покуда дядя соблазняет... о боги, брата, сводного брата соблазняет — так и что с того.       — Везёт вам, — сказал Терранс в пространство. — Вы женатые!       Он играл в какую-то сложную штуку с княжичем Оберином, причем явно проигрывал — вот, видно, и решил отвлечься на разговор. Или отвлечь разговором противника? Чаша с вином переходила из рук в руки, изредка кто-нибудь доливал в неё из меха.       — На меня не смотри, — Верис был перед зеркалом, наводил красоту леди Каллакиры. — Я изменяю жене с привидением собственной племянницы, жена считает меня трубочистом... тебя, кстати, держит за моего валонкара. Или валонтира(1), уж не знаю.       Джон посмотрел на него с укоризной: ну сам ведь говорил им, тут у всего глаза и уши, рот надо держать на замке! И не только Джон, княжич и Терранс тоже. Даже Мия.       — Не беспокойтесь, я договорился, нас предупредят, если кто-то появится. Меня предупредят, — поправился он. — Пришлось, правда, долго втолковывать тёзке(2), что всё хорошо и больше никто от него ничего не хочет, но вроде бы втолковал. Бедный тёзка...       — Зачем? — спросил Джон с интересом. — То есть, как это связано?       — Да он достал стонами и звоном цепей одного нашего родственника с паршивым характером. Я бы и так помог, но если можно сделать доброе дело с выгодой для себя — почему нет?       Джону очень хотелось узнать, где и какого родственника Верис тут нашёл, но Терранс снова завёл свою шарманку:       — И всё равно вам везёт, а у меня жены вообще нет!       — У меня тоже нет, — сделал печальную физиономию княжич. — Дёрнул нечистый за язык, поклялся своей и Зелёной кровью, что не женюсь, пока не оторву Рейгару хрен с яйцами за то, как он сестру опозорил.       И все они уставились на Джона, как будто он тоже сейчас откроет им какую-нибудь постыдную тайну своей личной жизни. Вот только открывать было нечего.       — Ну... — он решил постараться, — я сестру Вериса любил. Потом решил, что пусть лучше она брату достанется, чем мне. А потом встретил Мию.       — У тебя сестра есть?! — изумился Терранс. — А что ты о ней не говоришь никогда?       — Кстати, есть. И кстати, в самом деле, молчишь как-то подозрительно... — поддержал княжич. — С ней что-то случилось?       Верис нахмурился, покачал головой:       — Нет, она на Севере, в безопасности. Просто... знаете, сердце не на месте. Не хочу лишний раз вспоминать, что её бросил там одну. Мы ведь до этого никогда не разлучались больше, чем на полдня, — объяснил он. — И вроде надо было расставаться, нельзя так врастать друг в друга, но вырывать-то приходится с мясом.       Джон понимающе кивнул. Ему расставание с Роббом и Арьей тоже далось нелегко. Страшно представить, каково оно было бы, если бы уехал он не сюда, на безнадёжно далёкий юг, а на Стену. Так близко — и так недоступно... рехнуться же можно. Зачем он только туда хотел? И жениться нельзя... «Потому и хотел, болван. Казалось, после Дени никогда и никого не полюбишь», — он покачал головой.       Да любил ли он Дени, в самом деле, или то сладкое чувство, которое она в нём будила? С Мией было по-другому. Он просто мог доверить ей спину, и ему иногда нравилось воображать общих детей, черноволосых и сероглазых, чем-то похожих на Арью. Или бояться, что родится блондин с лиловыми глазами. Это было куда больше похоже на любовь, как он её знал — знал по своему оказывается-не-отцу и леди Кейтилин, например.       Верис вздрогнул у зеркала, обернулся:       — У нас гости.       Пришлось немедленно принять более подобающую придворному певцу позу. Мия лихо перескочила к туалетному столику, только княжич и Терранс остались за своей игрой, причём Терранс так откровенно огорчился, что Джон еле удержал смешок.       В дверь постучали и слуга известил, что к леди Каллакире пожаловал лорд Баратеон.       Он был хорош собой, этот лорд-трубочист, отвергший любовь королевы — о чём по секрету рассказал Джону Терранс, которому рассказала по секрету его бабка. Должно быть, таким в молодости был его брат — высоким, бровастым, с копной непослушных чёрных кудрей, с аккуратной бородкой и глазами записного сердцееда. Совсем не то, что лысый лорд Станнис с его гладким черепом, холодным взглядом и вечно поджатыми губами, будто леди Каллакира ему обе ноги только что оттоптала. Но хороший он был человек — или только обаятельный?..       — Мой лорд, странно навещать леди, когда она ещё не убрана, — сказал Верис, преображаясь в женщину. На Дени было совсем не похоже — эта женщина была и старше, и злее, и гораздо, гораздо опытнее с мужчинами. Флирт Дени был невинен и приятен, как весенний цветок; флирт Каллакиры напоминал танцующий клинок, отточенный и грозный.       — Ах, как неловко вышло, — посетовал лорд Баратеон. Вышло не неловко — вышло фальшиво. Что он надеялся застать, придя в такой ранний час? Оргию? — Надеюсь, вы меня простите?       — Подумаю над этим, — Верис пожал плечами, позволяя своему отражению занять всё его внимание. — Джон, зачем ты умолк? Продолжай. мне нравятся твои мелодии.       — Ах, это прекрасная традиция — начать утро с красивой песни. Сестра нашего общего друга сьера Лораса тоже её высоко ценит. Певец, что-нибудь... мм... дорнийское? Раз уж с нами княжич Мартелл? — предложил лорд Баратеон.       Джон послушно перебрал струны лютни. «Что-то дорнийское ему... когда уже научатся просить нормальными словами?..»       Я шёл с ней совсем немного,       Но путь показался длинным -       Чужую жену я трогал,       А думал — она невинна...       Там ещё было что-то чудовищное про четыре корсажа, и Джон вечно забывал спросить Вериса, как это вообще. Хотя, наверное, спрашивать надо было Сансу, откуда Верису знать про платья? «Но теперь-то он точно знает, значит, можно будет и спросить!».       Лорд Баратеон, как выяснилось, явился поторопить их. Кортеж был уже готов к отъезду, леди Эллария уже даже заняла свой паланкин. Значит, и зверушки свой заняли: Призрак, Макара и Шиповник ехали в третьем, замыкающем. Разбойники всегда начинают с конца, а значит, их ждал отменный сюрприз.       — Вы не возражаете подарить мне эту киску? — спросил Верис, поднимая на руки отдалённо напоминающее кота чёрное существо. «Лютокот. Есть лютоволк, а это лютокот», — подумал Джон.       — Забирайте на здоровье, — с недоумением ответил лорд Баратеон, глядя, как довольный Верис сажает довольного кота к остальным зверям.       — Балерион, веди себя хорошо и ни с кем не ссорься, — погрозил он пальцем. — Шиповник, ты тоже.       — У вашей леди странный вкус на имена, — тихо заметил лорд.       — У неё на всё странный вкус, — ответил Джон, вскакивая на лошадь. — Но мы её любим.       Они покинули город через Божьи Ворота.