Полумейстер

      Шиповник сидел у него на коленях, обернув хвост вокруг шеи, и был таким же тёплым, как вчера и позавчера, таким же нежным и ласковым. И всё равно внутри скребла тревога, шевелился недобрый ужас, и сердце выстукивало: «Сжечь их всех, их всех, их всех».       — Он не станет Терновником, кузен, — сказал Жойен, как всегда внезапно. — А ты не станешь твоим отцом.       — Откуда ты знаешь? — мрачно спросил Визерис. То ли — «Откуда знаешь, что я думал», то ли «Откуда знаешь, что не станем?».       — Ты боишься. Ты не можешь бояться за своего друга, потому что он только повредил руку и ушибся, но не умер и даже не близок к смерти. Его даже леди Эллария не сильно побила. Джон тоже в порядке, и Мия, и Рози, и я, и Терранс. И Балерион. Все в порядке. Но ты боишься чего-то. Значит, это всё огонь, — объяснил Жойен. — А огонь — это безумный король. Но ты-то не безумен, кузен. И он не Терновник, он не атаковал ради того, чтобы атаковать. Он защищал нас, он защищал твоего друга, защищал тебя. Кузен, тебе надо думать о другом, — он погладил Визериса по руке. — Тебе нужна корона Завоевателя, а скоро будет нужен и его меч.       — Меч-то зачем? Вот уж кому никакой меч не сдался, так это мне!       — Узнаешь, — просто ответил Жойен. — Я так только, мельком видел.       Паланкин потряхивало. Было душно — не спасали даже открытые шторки. Жойена разморило и он дремал напротив, свернувшись в комочек, но Визерис заснуть не мог — с одной стороны, мешала неудобная, непривычная одежда, впивающаяся в тело под непривычным углом, если попытаться прилечь. С другой — он знал, что скоро они будут проезжать очень особое место. Место, где ему хотелось как следует помолиться и дать себе наконец уйти от . Он ехал навстречу последнему Блэкфайру, в конце концов.       Сегодняшний помянник был полон одинаковыми именами: Деймон, Деймон, Деймон, Деймон... казалось, Злой Клинок пытался убедить себя, что может опровергнуть магию имён, что хоть одному из одинаково названных мальчиков должно всё-таки повезти. Впрочем, с магией имён в этой семье плохо было всё — чего только стоили Эйнис и его младший брат Мейгор... «И что замечательно, Мейгор таки покончил с собой, не оставив потомства. Хотя ревнивый любовник зарезал всё же Деймона, а не Лейнора».       Визерис не испытывал к Блэкфайрам ничего, кроме жалости. Он учил историю их восстаний, пытаясь создать план своего собственного — и видел только трагедию, трагедию людей, которые могли бы украсить собой Вестерос, а вместо этого снова и снова гибли безвременно, по глупости одних, тщеславию других и жадности третьих, пока не выродились в бешеных зверей. «На кого из них будет похож Эйгон? На своего тёзку или на Мейлиса?..» — снова и снова спрашивал он.       — Ни на кого из нас, — ответ пришёл вместе с мальчиком лет двенадцати на вид.       — Он ведь нам даже не родня, — сказал другой мальчик, похожий на первого, как две капли воды.       Они были везде — молодые и старики, все с ярко-лиловыми глазами и золотистыми волосами, лежащими волной на плечах. Один был двухголов, другой по-прежнему нёс на груди глубокую рану от кинжала, у третьего вовсе не было головы. Они больше напоминали несчастного тёзку, так и не справившегося с болью и ужасом своей смерти, чем спокойного и прекрасного даже в ней Блаженного Короля.       — Что смотришь, будто мы обезьянки в твоём цирке? — грубо спросил призрак-Мейлис. — Это ты здесь забавное животное, вот мы и пришли посмотреть, как ты выплясывать будешь, Таргариен.       — И надо сказать, уже увидели немало весёлого. Не каждый день такой маскарад встречаешь, — фыркнул другой Блэкфайр, которого Визерис не мог опознать даже по признакам смерти. — Скажи, Таргариен, что тебе за дело до нас?       — Много читал, — просто ответил Визерис. — А вам до меня?       — Да так, развлекаемся, — у этого был сюркот с красным крылатым конём; значит, Хэйгон, что объявил некогда Злого Клинка большим отцом, чем давно покойный Деймон. Странно было видеть их всех перед собой, живых — положим, не совсем живых, но точно не миниатюры в книгах.       — Что ж, должна же и у вас быть радость, — он фыркнул, высунул из окошка руку и подал знак остановить паланкин. Вышел в поле и пошёл по траве, давно уже не красной, а зелёной и высокой, свежей и густой — по пояс. Если Блэкфайры хотят скоморошины, пусть смотрят — вот как он умеет ходить, вот как держит голову, вот как призывно улыбается. Шиповник спрыгнул на землю, побежал, изредка всплёскивая крыльями. — Хотите поиграть с моим драконом?       — Издеваешься? — спросил Мейлис.       — Предлагаю, — ответил Визерис. — Вы ведь тоже от нашей крови. Я когда увидел Шиповника, чуть не помер от восторга, например. Словно дверь в вечность приоткрылась, и оттуда выглянула сказка, о которой я даже мечтать не смел.       — Дверь в вечность, — фыркнул тот, что с раной от кинжала — должно быть, Деймон Скрипач. — Тебе она так и так откроется. Но не нам.       — Не нам, — эхом подтвердил один из безголовых, тот, у которого не было столь же безголового ворона на плече.       — Почему? Чем вы так прогневали Неведомого? — удивился Визерис. — Вроде не делали ничего такого.       — Восстания по-твоему не считаются? — зло фыркнул один из неузнаваемых.       — Многие восстают, — пожал он плечами. — Вот Файрболла я бы на тот свет не пустил, пока его все знакомые хоть по разу не пнут за его сраные обидки. А вас-то за что? Вы верили, что короли, вот и весь грех. Я тоже верю, например.       — Ты Таргариен, — буркнул один из близнецов.       — А на троне нынче Баратеон. Я про ваши похождения читал знаете сколько? Всё хотел понять, где вы ошиблись, чтобы самому сделать всё правильно. Потом понял.       — И где же? — холодно спросил Мейлис.       — Закон подлости. Трон терпеть не может тех, кто его добивается. Он падает в руки тем, кому нахрен не сдался, кто воевал за другое, — Визерис горько усмехнулся. — Узурпатор выиграл потому, что не собирался быть королём, он просто хотел вынести тех, кто обидел семью его друга и убить насильника своей невесты. Не удивлюсь, если однажды на трон вскочит железянин, просто отправившийся пограбить, или кто-то наподобие того...       — Безрадостно, — резюмировал Хэйгон. — Но мы тут и в самом деле не за восстания. Нас отец приговорил. Поклялся, старый хер, что не будет нам покоя, пока на трон не сядет кровь Блэкфайра. Ни в жизни, мол, ни в смерти.       — Ему-то хорошо, он золотой череп, — буркнул безголовый с вороном. — А нам сиди тут в траве и бранись между собой, покуда мир не кончится. Тогда, может, в последнем суде клятву отменят.       Визерис подумал, что Блаженный Король-то прав в своей нелюбви к клятвам. Оберин изгадил жизнь себе, Элларии и дочерям, Злой Клинок — себе и многим поколениям подопечных... и никто из них ничего такого не хотел ведь. Просто хотели выплеснуть эмоции словами.       «Несправедливо».       Это была не жалость — гнев, острый гнев на то, что столько обычных, в сущности, людей обречены на вечность в земном аду просто из-за пары слов старого безумца. Если раньше он искренне бесился на спонсоров, подстрекателей и зачинателей восстаний, гнавших своих корольков на убой, то сейчас так же бесился на клятву, державшую их в плену.       — Мейкар обещал дядьке Эйгору что-нибудь сделать, но слова Таргариена — ветер, — мрачно сказал безголовый с вороной. — Они всегда лгут.       Но Визерис учил историю и знал, что этот Таргариен предпочитал не лгать. Значит, что-нибудь, да сделал, но что? Что вообще сделал Мейкар с Блэкфайрами — не считая «разбил их несколько раз»? Если поверить ему, если искать в его действиях смысл, то...       — Там было "Блэкфайр" или "кровь Блэкфайра"? — быстро спросил он.       — Кровь Блэкфайра, король, что опоясан мечом, — так же быстро ответил Хэйгон.       — Мечом, значит... это, конечно, проблема.       — А кровь, по-твоему, нет? — язвительно сказал Мейлис.       — Нет, — Визерис торжествующе улыбнулся. — Видите ли, до того, как стать леди, — он крутнулся на каблуке, — я был мейстером. А знаете, что мейстеры зубрят особенно страстно?       — Всякую гадость, — хмуро ответил ещё один безымянный. — Пробовал я в Цитадели учиться, кошмар тот ещё.       — Родословные, — проигнорировал его Визерис. — Предок мой Мейкар, помнится, устроил два брака с вашей кровью. Леди Кира из Тироша...       — Калла, — поправил Хэйгон. — На Кире я женился. А Каллу этот тип давно своему пьянице сватал, вот и захапал в итоге.       — Но Калла была женой Эйгора? — осторожно уточнил Визерис.       — А это была мама. Не обращай внимания, у нас всё очень сложно было даже без клятвы, — помахал рукой Деймон Скрипач. — Так что там с Каллой?       — Кира или Калла, а она была женой двух наследников трона, — задумчиво объяснил он. — А значит, дети её были бы...       — Наследники наследника, — сверкнул глазами Хэйгон. — Вот подлюка тарговская! И нас на трон не пустить, и клятву исполнить, хорошо устроился!       — Он был лордом-судьёй долгие годы, полагаю, это профессиональное. Но нас интересуют не его коварные планы...       — Они всё равно не удались. Королём стал этот лысый мальчишка, что увёл у меня Дункана, — посетовал Деймон Скрипач.       — Да, принцесса Вейлла королевой не стала. Более того, замуж она вышла не слишком удачно — совсем молодой попала в руки тогдашнему старому Эстермонту. Они вечно женятся на молоденьких... и здесь начинается самое интересное, потому что она родила ему детей, а эти дети, в свою очередь, породили внуков. И внучек. Одну из которых, Кассану, выдали за Стеффона Баратеона...       — Погоди, — потребовал Мейлис. — Ты что, намекаешь, что Олень, который сейчас на троне?..       — Технически вполне подпадает под определение крови Блэкфайра, да, — торжествующе улыбнулся Визерис. — Между ним и вами на одно поколение больше, чем между ним и Таргариенами, но в принципе после смерти Мейлиса он мог бы претендовать на титул, ближе родни у вас не осталось.       — Знаешь что, Таргариен? — сказал Хэйгон. — Теперь ты просто обязан добыть для него меч. Даже не ради клятвы. Я просто хочу видеть лица этих глиномесов из Золотых Мечей, когда они увидят своё драгоценное сокровище на поясе правящего монарха.       — Да-да, — радостно встрял Скрипач. — А потом ты им тоже расскажешь про родословную и право Роберта - он же Роберт? - зваться Блэкфайром.       Оставался сущий пустяк — добыть меч. Провожаемый весёлыми голосами мятежных призраков, Визерис брёл назад в паланкин и думал о том, что Роберт, конечно, меч возьмёт, но за ненадобностью передаст потом одному из братьев — и что если ему рассказать, может вместе с мечом передать и титул, и как, интересно, лорду Станнису понравится в придачу к Драконьему Камню фамилия Блэкфайр вместо Баратеона, Ренли-то гранд-лорд.