Полумейстер

      — Ну, это конечно несколько варварский подход, — сказал Оберин, — но может сработать.       — Надо только постараться заманить его в кусты, — задумчиво предложил Терранс. — Но красоткам это несложно, по идее.       Визерис вздохнул. Красоткам, конечно, несложно — да вот только он не красотка, он полумейстер и немного король. И он никогда в жизни не соблазнял никого, даже женщин. Тем более мужчин, тем более своих племянников. Тем более, что даже при всём своём бедном опыте в этой сфере он ясно видел: сейчас у него было больше шансов заманить в кусты Коннингтона.       О чём он и осведомил своих товарищей.       — Коннингтон-то нам зачем? — недоумённо сказал Джон. — Пусть себе гуляет.       — Нет, почему, — призрак Юного Дракона одобрительно покивал: — Если этот тип будет валяться в кустах, эвакуацию можно будет провести ещё успешнее.       — Джонни, это была метафора, — закатил глаза Оберин. — Он имеет в виду, что самозванец не интересуется им как женщиной. Но это же поправимо, просто заинтересуй его.       — Тебе легко говорить, а он на меня смотрит, как на каменную статую.       — И это поправимо. Ты просто слишком холоден. Вот вспомни мою племянницу Арианну: как она ходит, как смотрит. Каждый её взгляд обещает неземные наслаждения. Тебе надо попробовать ей подражать.       — У меня не те природные данные, — сухо ответил Визерис.       Арианне в её походке и... всём остальном помогали тяжёлая грудь, пышные бёдра и тончайшая талия. А ещё одежда, которая всё это ничуть не скрывала и очень подчёркивала. Из него же даже тряпки и корсет смогли сделать только типичную женщину Таргариенов: плоскую и тощую, как мальчишка. Не самый привлекательный для озабоченных подростков сорт женщин, насколько он знал.       Но они не отступались.       — Природа, мой милый, игрушка в руках человека, — Эллария лукаво улыбнулась. — Поверь мне, я знаю, о чём говорю. Нарядим как следует, ещё немного потренируемся — и мальчик за тобой не то, что в кусты — в седьмое пекло пойдёт.       — Но сначала можно отправить туда Коннингтона, раз он уже готов, — настаивал Юный Дракон. — Пусть полежит тихонько, подумает о вечном. У тебя есть дорнийцы, у дорнийцев всегда есть всякие настойки, помогающие подобным мыслям.       — Можно не давать ему по голове, — послушно озвучил Визерис. — Можно дать ему вина, в котором будет что-нибудь интересное. А опробовать на Коннингтоне, например.       — Можно, — согласился Оберин. — Но не нужно. Если Коннингтон вдруг уснёт слишком крепко после похода с тобой в кусты, это вызовет подозрения.       — Не обязательно, если он пропадёт, предупредив о своей пропаже... — задумался Терранс. — Или если нужное вино ему подаст не наша дорогая принцесса. Всё можно обставить аккуратненько, как хороший розыгрыш: задать настроение, отвлечь от ситуации, подлить что надо...       — Можно, — снова согласился Оберин. — Конкретные идеи будут?       С идеями у Терранса было, как оказалось, не хуже, чем у Сансы, и вскоре гениальный план был составлен, подан на утверждение Юному Дракону и даже им одобрен с парой поправок. Оставалось его воплотить — то есть, перетерпеть ещё некоторое количество стенаний про Серебряного Принца.       — И кличка-то какая... пошлая, — сморщилась Эллария. — Как в лисенийских романах.       — Хм, что звучит лучше — «Зимняя волчица для серебряного принца» или «Верный грифон для серебряного принца»? — философски вопросил Оберин.       — Две части одной серии, похоже, — фыркнул Терранс и смутился.       — Полагаю, третья часть называлась «Серебряный принц для демона Трезубца» — фыркнул Визерис. — И была почему-то наиболее популярна.       — Вообще если подумать, половина дворян в нашей стране — готовые кандидаты в герои этих самых романов, — заметил Джон. — Можно просто писать все их, знаете, придворные клички на клочках бумаги и попарно вытаскивать. Там, не знаю, «Старый Лев встречает Чёрную Рыбу», «Королева Шипов и Алый Аспид», «Тихий Волк скучает по Мечу Зари»...       — Что ты за человек, муженек! Ради красного словца не пожалел родного отца, — фыркнула Мия.       Джон немедленно насупился, явно вспомнив некоторые детали своего происхождения, но быстро вернулся в благожелательное настроение и предложил сыграть что-нибудь весёленькое.       — Печальное, — поправил Терранс. — Мы же работаем на Грифона, он любит печальное.       — Понял, — кивнул Джон и забренчал "Алисанну" — Ты осталась совсем одна у слепого стоять окна — там, где раньше звенел их смех, лишь пустое гнездо у стрех, Алисанна, Алисанна. Так вода речная черна, словно у реки нету дна, так бела твоя стала коса, словно снег застыл в волосах, Алисанна, Алисанна...(1).       Ещё одна песня безумного Рейгеля. В народе болтали, она была написана для Киры из Тироша, в утешение после смерти её детей. Глупо, даже безумец не стал бы утешать так издевательски. Сьер Виллем говорил — это про детей и братьев Дейрона, которых разлучила вражда, и этому Визерис куда больше верил. Каково им было, выросшим вместе, воевать друг против друга?       Он смотрел на Джона и видел, что тот поёт о себе и своих Старкушатах, которых разметало нынче по всему свету, об их родителях, которые не знают, что с их детьми. Сам он слышал в её словах историю своей семьи, своего рода — и Красного Замка, в котором больше никогда не будет драконов: ни крылатых, ни бескрылых, ни даже каменных.       Только мёртвые.       Зато как вызов Коннингтона песня сработала отлично: тот появился на пороге, с отвращением отметил присутствие Оберина и Элларии и застыл взглядом на подобающе печальной Дейенерис, слушающей своего певца. Даже изображать ничего не пришлось, мысли одолевали и впрямь невесёлые.       — Наш серебряный принц тоже любил печальные песни, — тихо сказал Коннингтон, подходя и садясь рядом. — Он ходил играть их в городские таверны, и ему платили чистым серебром, хотя он выдавал себя за обычного певца.       Такого Визерис о брате не знал, хотя стоило ожидать, наверное. В его духе было самозабвенно предаваться иллюзии, что никто в столице не узнает валирийскую до отвращения физиономию своего кронпринца, и брать серебро как плату за талант, а не свидетельство почтительного ужаса перед королевским сыном, вздумавшим играть в жонглёра.       — Как в балладе, — печально сказала принцесса. — Сьер Джон, а у вас есть любимые песни?       — Да, конечно, миледи, — кивнул тот чуть растерянно. — "Звезда и смерть", например. Ваш брат неподражаемо её исполнял. «Я её любил слишком сильно, но звезда была высоко», знаете?       — Конечно. Но ведь она хорошо кончается. Он поднялся из праха и пыли и тянулся снова и снова, разве не так?       — Так, миледи. Я завоюю Вестерос для Эйгона, — пообещал он. — И я никому не позволю обидеть вас. Княжна Арианна рядом с вами — чумичка, чёрная девка для чёрной работы. Жаль, что нам нужны дорнийские клинки, не то я прогнал бы её вовсе.       — Племянница? — удивился Оберин. — Она-то тут при чём?       Коннингтон неохотно заметил его существование и сообщил, холодно, через губу:       — Ваша племянница известила, что прибывает этим вечером. С ней свита из Ланнистеров и их дары нашему королю.       — Никогда такого не было, и вот опять, — Юный Дракон провёл по лицу ладонью: — Ты планируешь три часа, а потом приходит какая-то мразь и всё приходится начинать сначала. Ничего, родич, прорвёмся!