Полумейстер

      — Это не моя женщина, идиот! — рявкнул Джейме, не стесняясь тем, что идиот был командующим всего Ночного Дозора. — Это женщина Манса, это ребёнок Манса и это наш шанс шантажировать Манса!       Старый Мормонт ответил неопределённым "хм", но судя по выражению его лица — сменившемуся с озверелого на задумчивое — сказанное всё-таки услышал.       — Итак, Ланнистер, ты утверждаешь, что тебя попытались убить товарищи по отряду, потом похитили одичалые, а потом ты вернулся сам добровольно с важными вестями. Вести твои, признаться, звучат дико.       — Ваше дело, верить им или нет. Можете вообще оттяпать мне голову, — он так устал, что ему в самом деле было уже всё равно. — Но я видел то, что я видел, я слышал то, что я слышал и я рассказал вам то, что должен был рассказать.       Когда они вышли из леса — обойдя Белое Дерево с востока, чтобы не нарваться ни на кого — идти стало совсем тяжело. Поздняя осень за Стеной приходила с лютыми дождями со снегом пополам и с не менее лютым ветром, царапавшим щёки мелкими льдинками. Одежда промокала за считанные часы, костры не желали разводиться из-за влаги — да и почти не из чего было их развести, и почти не из чего сделать укрытие, которое всё равно не спасало от воды. Далла еле могла идти на распухших от холода ногах, а Джейме мучался кашлем. Но остановиться — означало умереть, и они шли, утешая себя, что осталось совсем немного, и не останавливаясь на сон, потому что боялись не проснуться.       Именно тогда они встретили его.       Была на редкость ясная ночь — небо огромное и чистое, как чаша чёрного стекла, и звёзды на нём тоже огромные, и луна так близко, что казалось — рукой подать. Они присели ненадолго на одной из заброшенных стоянок Дозора — там был запас дров, навес над ним и пара толстых брёвен для сидения. Самое то для отдыха. Далла даже не бранилась — она вообще с каждым днём становилась спокойнее и тише, и это тоже пугало, хотя Джейме не должно было быть дела до того, что станется с одичалой бабой, когда они дойдут до Стены и его работа по её спасению будет закончена.       Они сидели, прижавшись друг к другу и надеясь хоть чуть-чуть просушиться, когда костёр вдруг погас, проглоченный волной белого холодного тумана.       — Бежим, ворона! — хрипло сказала Далла, но они оба понимали, что бежать уже поздно.       Вслед за туманом появилась женщина, та самая, что танцевала ночью — и мужчина, в котором Джейме не сразу опознал Бенджена Старка.       Тот никогда не был красив — а этот, увенчанный льдом, застывшим в его волосах, был как никогда хорош. Его волосы были черны, как стекло ночного неба, его глаза сияли ледяной синевой, а кожа была белая, как снег — и алые губы казались испачканными кровью. Доспех на нём серебрился инеем, и меч в его руке, казалось, тоже был сделан изо льда, так он был лёгок и прозрачен. Но страшнее всего было то, что это всё ещё был Бенджен Старк, что его можно было узнать даже таким, и это узнавание делало особенно бесчеловечным новый его облик.       Ночная женщина с волосами-метелью оставалась у Бенджена за спиной, мягко улыбаясь.       — Что, Старк, решил нарушить клятву и жениться? — бросил Джейме, вложив в голос всё отвращение, сколько у него нашлось. Он положил руку на рукоять меча и понадеялся продержаться достаточно, чтобы Далла успела уйти.       — Клятвы — это слова, — ответил тот, и даже голос его стал другим, глубже и звонче. — Человек создан быть свободным, а не связывать себя верёвками из пустых обещаний. Я пришёл предложить вам милость моего господина — или вечную гибель.       — Даже дохлый поклонщик остаётся поклонщиком, — презрительно фыркнула Далла. — Создан-то быть свободным, а ищет-то себе хозяина, как ты рождён быть волком, а стал шавкой.       — Мы зовём вас в мир, где нет смерти и уродства, — не пожелал услышать её слов Старк. — Где всё дурное выжжет огонь, а всё доброе вечно сохранится во льду, и моя сестра всегда будет юной девой с мечом, а твоя — прекрасной королевой. Вы обретёте вечность, как обрели её мы, и утратите страх и сомнения.       Жил-был лорд, который не ведал страха...       Та сказка плохо заканчивалась.       — Где нет смерти, шавка, там нет и жизни, — меж тем заявила Далла. — А кто не знает страха, тот лишён рассудка. Ты этого для нас хочешь?       — Верность слову отличает человека от зверя, не понимающего преданности иначе, чем через боль, — бросил Джейме. — Да и на что похожа будет моя сестра в этом новом мире, я уже видел. И ты бы пригляделся — это не то, чего хочется пожелать дорогим и близким.       — В таком случае, гибель, — равнодушно ответил тот, поднимая ледяной меч.       Джейме встретил его удар своим — и сталь разлетелась на тысячи осколков и опала наземь, оставив у него в руках лишь рукоять. Не растерявшись, он засадил рукоятью в лоб противнику — но тот даже не пошатнулся, а руки Джейме обожгло холодом.       — Ворона! — крикнула Далла, и не оглядываясь, он поймал то, что она ему кинула.       Каменный нож?       Что же, всё лучше, чем ничего. Он прошёл мимо Бенджена, чтобы не попасть под ледяной клинок, и метнул нож в его спутницу.       Крик, страшный, как ночной кошмар, ударил по ушам, и белый силуэт окрасился чёрным, как тающий весенний снег.       — Что ты натворил? Ты убил Лианну, тварь! — прорычал Бенджен...       ...но в его спине уже торчал второй нож, посланный твёрдой рукой Даллы.       — Ничего не понимаю, — честно сказал Джейме, глядя на лужу талой воды и иссохший труп.       — Некогда понимать, ворона. Валим, — ответила Далла, и она была совершенно права.