под одеялом

***

кончики пальцев напоследок касаются баночки с лекарствами. сону устало смотрит на деревянную полку в шкафу и думает, что уже давно пора вытереть с неё пыль. дверь кухонного шкафчика захлопывается издавая шум, от которого сону прошибает. он не хотел так громко, он не хотел пить эти ужасные таблетки, и он совсем не хотел говорить сегодня слова от которых и больно, и сухо так во рту. сону весь день не выходил из квартиры. сегодня утром был дождь, однако закат выдался чарующий. май скоро подойдёт к концу, но такое ощущение, что зима никак не закончится, и сону абсолютно точно не знает, как объяснить это ханёну. сону смотрит в окно долго, пристально. яркие лучи уходящего солнца на его лице тонкими линиями освещают тот мрак, что он никак не смог смыть водой, которой умылся. ханён так и не написал после последнего разговора. ханён обычно очень мало пишет, лишь по делу, а у сону к нему чувства высокие, тонны слов несказанных, да и если говорить — в ответ всегда лишь тишина. иногда греют сообщения «сегодня к тебе, вскипяти чайник» или «пары отменили, давай встретимся», только вот сегодня нет этого «сегодня к тебе», лишь молчание и не выговоренное самим сону «прости меня и забудем о том, я натворил» и «пожалуйста, останься». розовое небо начинает темнеть, вместе с ней угасает надежда на хороший исход. хочется курить. курить у сону нет, ведь ханён неделю назад выбросил в окно его сигареты. кажется, в тот момент он чувствовал себя героем. сону думает, что несомненно купил бы ещё сто таких пачек, и пусть ханён выкидывает их одну за другой и улыбается, как тогда ещё очень долго-долго. сегодня утром сону чувствовал слишком много всего, от чего не сказать то, что уже года комом в горле стоит не удалось. весенний дождь капал почти бесшумно, питая сухую землю своей влагой, тихая музыка в комнате, двухспальная кровать, на которой сону и ханён лежат как всегда чуть ближе, чем стоило бы. ханён смотрит в потолок, подпевая песне, которую сам и включил. сону так бы и лежал всю свою нелепую жизнь, так бы и смотрел на этого человека, если бы ему позволили. «он милый. милый. милый» — в голове так и крутится. сону в слух говорит: — ты милый, — сонным голосом. они проснулись час назад, в постель притащили поесть, и продолжили лежать, ибо лень вставать, да и не обязательно. вчера ночью была очередная дружеская попойка только с ними двумя. — то есть? — ханён поворачивает голову, поднимает одну бровь чуть осуждающе. у сону к себе море вопросов «зачем?! почему?!», непонимание самого себя. он должен был оставить свои мысли при себе, однако озвучил их. — то и есть, — сону зарывается под одеяло. он смущен полностью. это звучало почти, как признание и ханён точно уловил суть. — задохнёшься ведь. — и пусть, — из-под одеяла сону слышно еле. ханён смеётся негромко, как умеет только он, заставляет сону вытащить наружу голову. — я тут подумал, — голос ханёна вмиг становится серьёзным. он снова смотрит в потолок, сону не может отвести взгляд. сону несомненно влюблён в того, кто находится прямо перед ним и молчать об этом, совершено точно схоже с чертовски невыносимым наказанием. особенно, когда ханён не против, чтобы к себе прикасались. он притягивает к себе руку сону, прямо к лицу, прижимает к щеке, — быть может, у меня температура? сону заставляет себя сделать один тяжелый вдох, выдохнуть с ещё большим усилием. он немного приподнимается, опираясь на локти. сону прикасается к чужому лбу, не отводя взгляд от глаз ханёна. второй ничем не уступает, смотрит пристально, будто глаза способны передать мысли лучше, чем слова. сону так не думает, сону вообще не думает, когда губами прикасается к губам ханёна, покрываясь океаном страшных мурашек и надеждой на то, что этот поступок был самым верным из всех, какие он мог за сегодня совершить. рука, что покоилась на чужом лбу, сползает вниз к одеялу. сону накрывает себя и ханёна им полностью. в сантиметре друг от друга под плотной тканью их губы смыкаются в полноценном поцелуе, от которого голова идёт кругом и всё вокруг плывёт, рушится, рассыпается на атомы и частицы. сону чувствует, как поднимается температура его тела. ритм сердца ускоряется настолько, что невозможно нормально дышать. тем более находясь под одеялом. тем более целуя губы ханёна с таким удовольствием и желанием, что вены на шее грозят наполниться всем тем, что сону пытается передать через этот поцелуй и взорваться в какой-то момент. сону целуется нежно и медленно, будто дегустируя губы ханёна на вкус, и на вкус они, без всяких сомнений, лучше, чем всё то, что доводилось ему пробовать. ханён отвечает очень боязно, словно просто позволяя сону сделать то, что он хочет. даже не смотря на это, сону верит в это с трудом. то, что ханён позволил ему целовать себя, заставляет его чувствовать внутри себя что-то наподобие эйфории. сону чувствует, как ханён тоже хочет этого. он не знает точно, однако чужое сердцебиение ощущается так отчётливо, что не сделать какие-либо выводы не получается. — с-сону, — ханён шепчет прямо в поцелуй, когда сону добавляет в него язык и отталкивает его от себя, упираясь руками в его плечи. сону вздрагивает, отстраняется быстро, буквально выныривая из-под одеяла. он совершил ошибку. он сделал то, что должно было навсегда умереть в нём, никогда не выйдя наружу. прямо сейчас, он уничтожил дружбу, благодаря которой восстанавливался, избавляясь от панических атак и от депрессии, что осталась от прошлых отношений. ханён, как спасательный круг. сону знал, что когда-то окажется в такой ситуации, но надеялся, что сможет предотвратить это. перед глазами в этот момент пролетает всё время проведённое с ханёном. всё было хорошо, однако теперь всё пошло под откос и он сам в этом виноват. взгляд ханёна давит так, что становится невыносимо поддерживать с ним зрительный контакт. сону чувствует, как начинает дрожать, наполняясь волнением и страхом. — что это было? — ханён вытирает губы рукавом, смотря в этот момент с некой жалостью, от чего сону становится стыдно. — прости, я… я не выпил таблетки. прости, хорошо? — сону слезает с кровати на ватных ногах. он идёт к двери босыми ногами, однако застревает у двери, не в силах потянуть за дверную ручку. его ноги останавливаются, голос в голове кричит «нет! так быть не должно!». сону делает глубокий вдох. ему не нужны таблетки, чтобы быть в порядке. ханён лучше всех лекарств, ханён справляется лучше всего на свете, ханён делает его счастливым. и этот поцелуй… сону разворачивается медленно. ханён попрежнему лежит удивлённый, ждёт чего-то от сону. — ханён… — сону сглатывает, — я этого хотел. — ты что? — уже давно! я хотел тебя поцеловать. — о чём ты?! — ханён вскакивает с кровати, начинает метаться в поиске чего-то. сону понимает, что всё испортил. ханён находит свою куртку, надевает впопыхах. — ты нравишься мне, понимаешь? понимаешь меня? — сону преграждает ему дорогу. ханён не должен уйти сейчас. будет слишком больно, сону не уверен, что справится. — нравлюсь? нравлюсь тебе? о чём ты, друг? я… это не так! — но это правда! — почему? сону впадает в ступор. слишком много ответов на вопрос «почему», слишком много всего, что сону не смог бы сформулировать прямо сейчас, даже если бы постарался. — твои таблетки… — нет! мне не нужны они, мне нужно, чтобы ты понял меня. — я не понимаю тебя, — щёки ханёна горят, а голос дрожит. сону подходит ближе. — ты же ответил на поцелуй. — да потому, что… потому, что я не знал, что ещё сделать. всё произошло слишком быстро. ханён обходит сону стороной. сону закрывает глаза, пытаясь сдержать свои эмоции. прямо сейчас он должен позволить ханёну уйти, пока не стало хуже. ханён уходит к двери. — мне нужно на учёбу, — ханён выходит из комнаты, оставляя сону с разбитым сердцем, сгорать изнутри. он оставляет за собой дверь открытой. сону прислушивается к каждому звуку, что ханён издаёт, пока он окончательно не покидает квартиру. сону всё испортил. и то, что ханён ушёл испоганило моральное состояние настолько, что сону хотелось для начала ударить самого себя. однако переизбыток чувств сломал так сильно, что сил осталось только на то, чтобы залезть под одеяло с желанием исчезнуть навсегда. вечером пришлось поднять себя насильно с кровати, чтобы выпить таблетки, которые покоятся в шкафу на полке. сону отложил их, надеявшись, что больше не придётся употреблять. однако ужасные таблетки, выпить приходится, приходится смириться с сухостью во рту и с тем, что сону никогда не сможет сказать ханёну всего того, что уже года комом в горле стоит. этот закат единственное спасение. май скоро подойдёт к концу. сону закрывает глаза, наслаждаясь теплом, оставленным тонкими лучами солнца на своём лице. телефон в кармане вибрирует, уведомляя об пришедшем сообщении. сону делает глубокий вдох, доставая телефон из кармана. ханён пишет: «я к тебе, вскипяти чайник», после добавляет: «нам нужно поговорить и во всём разобраться». сону ощущает влагу на своих щеках от собственных слёз. последняя капля надежды заполняет его изнутри. быть может, всё было к лучшему. быть может, сону сделал шаг навстречу к чему-то, что открыло бы ему дорогу к тому, чего он так боялся всё это время — к возможности говорить о своих чувствах открыто. сону оставляет чайник кипятиться, пишет ханёну «прости меня». ответ приходит не сразу, однако заставляет лицо сону озариться улыбкой. «я был напуган, но… знаешь, мне даже понравилось».