insania

Посмотри на меня, посмотри на меня, посмотри на меня, посмотри, ты же этого не хочешь, не хочешь, не хочешь, ты разве хочешь? Нет, милая, ХА-Х-АА, не хочешь! ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ! Она осматривает присутствующих пустым взглядом. Какая-то чёртовщина — ещё час назад она улыбалась. А теперь улыбка словно на сваренной кукле сползла куда-то вниз, превратившись в гримасу отвращения. Азула, закатив глаза, смотрит в окно на тускнеющее, словно залитое пожаром, небо; там, где-то среди домов, хранится её счастье прошлого в маленьких закоулках, круглых двориках, залитых тёплым светом луговых полях. А здесь… бегающие дети с глазами Зуко и прядями Катары по залу, смеющийся над чем-то Аанг, сраный, блять, Аанг… и они все рядом с ней. Сюр. Нонсенс. Шутка. Она фыркает и смотрит на бывших подружек. Тай Ли с мягкой улыбкой ловит её взгляд и слегка кивает, на что бывшая принцесса лишь ворочает головой, лишний раз распуская тёмные волосы из сжатого какой-то старухой утром пучка. Прислуга. Прислуги. Множество прислуг. Никакой тишины. Никогда нет тишины. ТЫ ЖЕ ЭТОГО ХОЧЕШЬ, ДА? Она мотает головой и старается заметить в облаках что-то особенное. Что-то белоснежно-чёрное, переливающееся отблесками заката. — Ну что, как дела? — с искренней улыбкой на лице спрашивает Аанг, подходя к друзьям. — Неплохо, — задумчиво отвечает Лорд Огня, смотря на сестру, упорно разглядывающую всё, что угодно, только не присутствующих. — Думал, будет хуже. — Ты это про неё? — шепчет Сокка, с ехидной улыбкой придерживая стакан. — Я ей недавно саке в чай для счастья подлил. — Ты ЧЕГО? — чуть ли не кричит Катара, и глаза её мгновенно округляются. Она смотрит на мужа и выдаёт шёпотом, — я увожу детей. Забери отсюда Тоф. — Только Тоф сможет нам помочь сейчас, — тут же выдаёт Зуко в ответ и тяжело вздыхает. — Сокка, иногда я… блять, иногда я поражаюсь, как ты можешь быть таким умным и таким тупым одновременно. Ей-богу, братец. Ей-богу, БРАТЕЦ, БРАТЕЦ, БРАТЕЦ, БРАТЕЦ, БРАТЕЦ, БРАТЕЦ. Азула смотрит на них и фыркает ещё раз, облизывает сухим языком потрескавшиеся губы. Выбор мал: закрыть глаза и впасть куда-то ещё или не закрывать их вовсе и сдохнуть на чёртовом стуле, наблюдая за чужим счастьем, разворачивающимся на глазах. Пальцы принцессы дрожат. — Со мной что-то не так… — шепчет она себе под нос в надежде быть услышанной, а затем снова отворачивается к окну. Дрожь становится более сильной, и глаза суетливо начинают мотаться из стороны в сторону в поиске хоть чего-то успокаивающего. Азула прикусывает нижнюю губу, и кровь в виде капли появляется в трещине сухого рта. Она всегда сидит вдалеке. Она всегда здесь и её всегда здесь нет. На каждом собрании, на каждом празднике, на каждой встрече — её таскают с собой словно оберег от злых дел. Кормят чуть ли не с ложки, смотрят в глубину глаз, лезут в душу, снова и снова, снова и снова… СНОВА И СНОВА, СНОВА И СНОВА, СНОВА И СНОВА, СНОВА И СНОВА! Принцесса легонько шлёпает себя по виску. — Заткнись, — бурчит она и опускает глаза в пол. А затем врачи, да? А затем врачи. А затем таблетки, от которых стало лучше, от которых иногда хочется устало улыбаться. Руки чешутся вдарить себе ещё раз. Девушка резко поднимает голову вверх, и все с замиранием сердца смотрят на неё. Азула, замечая чужие взгляды, улыбается как только может и машет им рукой. — Случилось чего, Зуки? — говорит она максимально ласково, растягивая слова словно мышцы, да так, что те скоро лопнут. — Нет, Азула. Всё в порядке, отдыхай, — он также приветливо улыбается ей в ответ, стараясь изо всех сил погасить тревогу. — Сокка, ей нельзя пить алкоголь, он абсолютно не сочетается с её таблетками, — чуть ли не шипит он, продолжая разглядывать сестру. — Ты состроил нам большую услугу. — Я откуда знал? Саке даже Катару веселит, я и подумал… — Ладно, ничего страшного. Надо только наблюдать, и всё будет нормально. — А нельзя как-нибудь ну это… потащить её в туалет, что ли?.. — Сокка смотрит на друга, почесывая затылок. — Предлагаешь мне запихать ей два пальца в рот? Попросить Катару овладеть магией спирта и вытянуть из неё всё? Ты хоть знаешь, как быстро он разлагается в желудке? Побольше пей, чудик. Одинокая слеза вдруг пускается вниз по вытянутому лицу. Азула тут же смахивает её пальцами и развязывает пучок, продолжая смотреть куда-то вниз, разглядывая пальчики ног. Посмотри на меня, увидь меня, всё же хорошо, да? Всё же хорошо? Посмотри, солнце, посмотри, посмотри… Азула кивает, дрожа. Так почему же ты на меня не смотришь, милая? Боишься? ХА, ТЫ МЕНЯ БОИШЬСЯ?! — Я никого не боюсь, — тихо хрипит девушка, вытирая сопли с лица рукой. Голова гудит. Ей грустно, ей смертельно грустно, ей хочется сжаться в комочек и лечь на пол и лежать так семь часов кряду, ей хочется быть мёртвой, закопанной, ей хочется не чувствовать огромную дыру в груди, ноющую изо дня в день… Её учили говорить “помоги”. А ещё “пожалуйста”, “спасибо”, “до свидания”, “прошу любить и жаловать”. А ещё “я люблю тебя”, “я очень тебя люблю”. Её учили. И она давится словами, пытаясь позвать Мэй. Её руки ходят ходуном, и девушка нелепо сминает пальцами платье, рассматривая падающие на него капли, проходясь по ним подушечками. Рука её тут же сжимается в кулак, и она со всей силы бьёт себя по голени, а затем ещё раз и ещё, ещё и ещё, чувствуя, как слёзы застилают лицо. — АЗУЛА! — кричит Зуко по пути к ней. И она его не слышит. Принцесса бьёт себя ладонями по вискам, по голове, безразборчиво бьётся об стул, ворошит его и верещит, давясь собственными слезами. — Азула, милая, милая… — тихо молвит на ушко Тай Ли, обнимая её за плечи. — Иди ко мне, давай, вот так… — после чего обвивает её тело своим. Зуко говорили, что он пожалеет о том, что не лишил её сил. Аанг отказывался совершать столь бесчестный поступок по отношению к больному человеку, но Племя не слушало, Мир не слушал. И ЧТО С ТОГО? И ЧТО С ТОГО? И ЧТО С ТОГО? И ЧТО С ТОГО?! ХА! ТЫ УВЕРЕНА? — УВЕРЕНА! — кричит она и бьётся затылком об спинку трона, снова и снова, с каждым ударом всё сильнее, мечтая отключиться. — Солнце, солнце, солнце, — безразборчиво шепчет Тай Ли, подставляя под её ладони свои руки и получая лишние синяки. — Я люблю тебя, остановись, я люблю тебя… ОНА ЛЮБИТ ТЕБЯ! ОНА ЛЮБИТ ТЕБЯ! ОНА ЛЮБИТ ТЕБЯ! — ПРЕК-РА-ТИ! — Азула концентрирует энергию в пальцах, улыбка расползается по её лицу, когда принцесса вдруг ощущает в них жар с покалыванием, и струйка крови вдруг начинает течь по её подбородку. Она бьёт себя кулаками не пойми куда, лишь бы просто попасть, лишь бы сделать ещё больнее. ТЫ БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОЖЕШЬ, ТЫ БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОЖЕШЬ, ТЫ БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОЖЕШЬ, ПРИНЦЕССА! НЕ МОЖЕШЬ! НЕ МОЖЕШЬ! НЕ МОЖЕШЬ! ХА-ХА-ХА! НЕ МОЖЕШЬ! — Ещё как могу, — огрызается Азула и сплёвывает кровь, сгибая ноги в коленях и продолжая теперь уже лбом биться о собственные коленные чашечки. Тай Ли хватается за её ладони и прижимает их к своему лицу в попытке остановить принцессу. — Я тебя прошу, отпусти, — шепчет она. — Нет. НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! — Отпусти меня. — Нет! — она чуть ли не умоляет, губы её дрожат. — Отпусти меня, пожалуйста. Не иначе сделаю больно, — и Азула рычит. — Я не отпущу тебя, — молвит циркачка в ответ, приближаясь. Я ЖЕ ТАКЖЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! АЗУЛА, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Я ПРАВДА ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Я ПРАВДА ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! ХА-ХА-ХА! ЛЮБЛЮ! ЛЮБЛЮ! ЛЮБЛЮ! — Заткнись, заткнись, твою мать, просто замолчи, закрой рот, заткнись, заткнись, заткнись, — бурчит безостановочно девушка себе под нос, продолжая раскачиваться. — Мы всё закончим, мама, мы всё закончим, мы с этим покончим… Ярко-голубая вспышка вдруг проходит сквозь тела Азулы с Тай Ли, на несколько секунд освещая их. Циркачка падает на колени, а затем медленно сползает на пол, и принцесса смеётся. — А я ведь предупреждала… Но руками Тай Ли всё ещё держится за неё. — Я тебя не отпущу. — Не отпустишь? — она улыбается, облизывает губы. — Не отпущу. Я пойду с тобой до конца. Куда ты, туда и я, даже если будет больно, — шепчет Тай Ли, продолжая из последних сил обхватывать коленки девушки своими пальцами. — Я люблю тебя. Это говорю я. Не твоя мать, посмотри на меня. — Прекрати, — Азула отворачивается к окну и презрительно хмыкает. — Не прекращу. — Зуки-и тебя попросил? Кто тебя попросил? — бурчит она, подпирая подбородок кулаком, продолжая смотреть на белоснежные облака. Впервые за долгое время ей становится поспокойнее. Голос молчит, и Азула не хочет признавать его отсутствие. — Я себя попросила. Я себя попросила тебя любить, — хрипит Тай Ли и прижимается изо всех сил к девушке. Азула заливается противным смехом, её рот кривится в ухмылке. — То, что ты погасила голос сейчас, совершенно не значит, что я буду здорова. Что я вылечусь или какую там вы себе все чушь выдумали, — она презрительно вскидывает рукой, — я никогда не буду здорова, я всегда буду поломанной, я всегда буду такой, живите с этим. Лучше бы убили. Что ни день, то страдание. — Я буду страдать с тобой, — Тай Ли кладёт голову ей на колени. С уголка её рта течёт кровь. — Ха, конечно, если не помрёшь, — на последнем слове голос её обрывается, глаза тут же округляются в страхе, и она смотрит на девушку. — Тай Ли? Тай Ли?!